к воде. Тара ослабила хомут и подпругу и дала лошади напиться — та пила, шумно разбрызгивая холодную воду на лицо и шею Тары, — а затем она отвела лошадь под тень дерева.
— Ах, сколько удовольствия я получила, — сказала она. — Было так здорово. — Она повернулась к Грегу, который ничего подобного не сделал для своей лошади. Его лицо потемнело.
— Только не говори мне, что ты из тех мужчин, которые не выносят, когда их побеждает женщина.
Как раз это-то и являлось тайной причиной раздражения Грега, потому он и стал так яростно это отрицать.
— Конечно же нет!
— А у тебя такое лицо, как будто — да.
— Совсем нет.
Он выдавил на лице подобие улыбки. Ему уже не было так неприятно теперь, когда Тара стояла рядом, смеющаяся, прекрасная, излучающая энергию и радость после их соперничества. Его сердце смягчилось.
— А ты прекрасно смотришься в этом пейзаже! Как будто позируешь на съемках в Сиднее. Где ты научилась так ездить на лошади? Ты просто полна сюрпризов.
Тара засмеялась.
— Вы, мужчины, ведь все знать не можете. А потому нам, женщинам, приходится приберегать маленькие хитрости.
— О! — Грег был очарован ей. — Как я люблю, когда ты смеешься. А ты не так часто смеешься. Ты так прекрасна.
Не раздумывая, он привлек ее к себе и поцеловал. Когда их губы встретились, Тара безраздельно отдалась в его объятия, находя прибежище в его теле и отвечая на поцелуй со страстностью, которая безумно возбуждала его.
Впервые целовал он ее и держал в своих руках это стройное тело, о котором он мечтал со дня их первой встречи, и это было даже лучше, чем он мог ожидать. Тара ощущала его руки на себе, и его прикосновения будоражили ее воображение и инстинктивные желания. Она запрокинула лицо, покоряясь его поцелуям, вбирая его любовь с такой жадностью, как будто сама жизнь ее зависела от этого. Она приоткрыла губы для поцелуя, прижалась к нему, с торжеством женщины ощущая свидетельство его возбуждения. Она желала его. Боже, как она его желала.
Внезапно, к изумлению Грега, она резко отодвинулась, оттолкнула его решительными ладонями.
— В чем дело?
Она не ответила, а лишь вызывающе смотрела на него. Он снова грубо схватил ее и крепко прижал к себе. Поднеся свое лицо близко к ней, он тихо пригрозил:
— Женщины, которые играют со мной в игры, действуют мне на нервы. — В доказательство он яростно прижал ее бедра к себе. — Ты сама хотела приехать в Эдем. Не рассказывай мне, что ты сюда тащилась, чтобы покататься на лошадях. А даже если так, то я сюда ехал не для того, чтобы подышать свежим воздухом.
— Мне больно, Грег!
Он со злостью отпустил ее и провел рукой по волосам.
— Желать тебя и не обладать тобой — это сводит меня с ума!
— Грег, ты же знаешь, что я испытываю к тебе. — Она опустила голову:
— Но я…
— Но что?
— Каждый раз, когда ты касаешься меня… все, о чем я думаю, — это твоя жена. Когда ты обнимаешь меня… как будто ты предаешь ее.
— Так вот в чем дело!
— Прости, Грег, я не могу не думать о ней.
Грег лихорадочно соображал. Как ему убедить Тару, что в погибшей Стефани не было для нее незримой соперницы? Он никогда не рассказывал ни одной живой душе о своих истинных чувствах к ней, а всегда играл роль безутешного мужа, молодожена, лишившегося своей супруги, искавшего сочувствия у окружающих. Но Тара — она стала самым важным в его жизни. Он должен рискнуть рассказать ей правду — даже под угрозой потерять ее, когда она узнает, что он совсем не тот безупречный джентльмен, которым прикидывался. Он ей расскажет все. Он должен быть достоин ее любви.
— Хорошо, вот тебе правда. Правда состоит в том, что я женился на Стефани Харпер ради денег. Дела у меня шли плохо. Конкуренция была серьезной. Я повредил колено, и парни вроде Макинроя наступали мне на пятки. В моей игре уже не было прежнего блеска.
Он помолчал. Тара стояла, как каменная, жадно слушая каждое слово.
— Я встретил Стефани на благотворительном приеме в ее доме и, кажется, понравился ей. Тогда я подумал: «А почему бы и нет?» Два месяца спустя мы поженились. Но я тебе скажу: даже с ее деньгами и положением Стефани Харпер была явно второй сорт. Она была стара. Она была толстой. Она была занудой. И она была фригидна! Мне приходилось напиваться, чтобы заниматься любовью с ней, а ее вообще нужно было две недели примусом раскочегаривать. Боже, как я ненавидел старую клюшку.
Тара склонила голову, как будто буря должна была разразиться над ней. Ему не видно было ее лица. Внезапно, изменив тон, он дотронулся до ее руки и сказал нежно:
— Ты для меня все, чем моя жена не была. Тара, я люблю тебя!
Не говоря ни слова, она отпрянула, побежала к лошади, вскочила на нее и понеслась отчаянным галопом. И хотя первым порывом Грега было помчаться вслед за ней, он сдержался и дал ей нестись без помех обратно к усадьбе. «Дай ей время», — сказал он себе. Должно быть, те низменные стороны его «я», которые она неожиданно увидела, потрясли ее. Но он был уверен, что, как бы это сейчас ни выглядело, он разыграл свою лучшую карту. Ведь она сама говорила, что питает к нему какие-то чувства. Он точно знал, что она его желала физически, хотела, чтобы он обладал ею. Мужчина с таким, как у него, знанием женщин не может обманываться. В конце концов она, как ручная птица, прилетит на его ладонь. Он любит ее. Как же это может не принести к успеху? Медленно, чтобы у нее было достаточно времени покататься в долине, чувствуя себя окрыленным, поехал он к дому.
А впереди него Тара неслась, как будто сам дьявол скакал вслед за ней, и плакала, и кричала, и проклинала его черную душу, которая так подло обманывала ее. Теперь, когда он сам сказал ей об этом, не было больше сомнений в его подлости и в справедливости ее возмездия. Она была сбита с толку, даже испугана тем, насколько пламенно ее тело отвечало на его поцелуи. Теперь она понимала, что сможет использовать это как часть его кары. Ее тело жаждет его — ее тело может иметь его. И она доставит себе удовольствие использовать его, как тогда он использовал ее, и он познает боль, подобную той, что испытала когда-то она: его бесценный дар, пламенная любовь его тела будет предана поруганию и отвергнута как ненужная вещь. Еще чуть-чуть, чуть позже оставить его в неведении и ожидании — и тогда меч ее возмездия падет!
Когда Кэти очнулась от обморока на веранде, она точно знала, что нужно делать. Еще нетвердо держась на ногах от пережитого шока, она, пошатываясь, направилась в дом. Первой целью была кухня, где она нетерпеливо потянулась к своей заветной бутылочке столового хереса, про которую, как она все еще свято верила, никто не знал. Она жадно глотнула полный бокал терпкой тягучей жидкости, и теплая резкость напитка успокоила ее расшатавшиеся нервы. Она налила себе еще один бокал и пошла с ним по длинному коридору к спальне Стефани. Только там могла она найти подтверждение или доказательство той сумасшедшей догадки, вспыхнувшей верой в ее сердце, когда она увидела Тару Уэллс, уносящуюся сломя голову по дорожке Эдема прочь в пустынную даль. Потому что есть вещи, которые не может изменить никакая хирургия. Кэти учила Стефани ездить на лошади. Манера человека ездить на лошади, то, как он сидит в седле, так же индивидуальны, как и почерк, и скрыть это нелегко. Тара — это Стефани, думала Кэти. Оставалось это доказать.
Закрыв за собой дверь, Кэти поставила свой бокал с хересом на тумбочку рядом с кроватью и принялась за работу. Открыв ящики туалетного столика, она методично осмотрела содержимое: ничего, кроме пары ничего не говорящих трусиков, пары бюстгальтеров, маечек. В другом ящике она нашла джинсы, хорошо сшитые шорты, бикини и элегантный итальянский закрытый купальник. Кэти задумалась. Стефани не умела плавать, обычно к воде близко не подходила после случая в детстве, когда Скиппер, разыгравшаяся колли, с
