искателей жемчуга были опрокинуты на узкой косе.
Матео медленным шагом подошел к надсмотрщику, его глубоко посаженные глаза пылали гневом. Надсмотрщик отступал, все приближаясь к воде.
— Эй ты, гнусная каракатица, за что ты ударил эту женщину? — в сердцах спросил Матео.
Надсмотрщик никак не мог взять в толк, что надобно этому великану. А великан тем временем вырвал у него из рук плетку и швырнул ее далеко в море.
— Да что вы делаете! — сердито воскликнул Хаджи-Мухаммед.
Женщины невозмутимо продолжали извлекать моллюсков из раковин.
Надсмотрщик выкрикивал вслед удаляющемуся Матео какие-то угрозы, но, когда тот обернулся, тут же притих и только что-то злобно забормотал себе под нос.
— Вам не следует вмешиваться в чужие дела, мессер Матео. Так вы только повредите нашим торговым сделкам. Эти женщины — рабыни из Африки, они принадлежат нашему другу, индийскому купцу. А что вы думаете по этому поводу, мессер Поло?
— Я считаю, что Матео поступил правильно.
— Мы — купцы, а не защитники рабов! — жестко сказал Хаджи-Мухаммед. — Кому это не ясно, тот ничего не понимает в торговле.
Хаджи-Мухаммед ускорил шаг. Марко в задумчивости пошел за ним следом.
Вода в бухте была совершенно прозрачной, и солнечные лучи высвечивали на дне коралловые рифы. Недвижимо, словно изваяния, стояли на скальных выступах искатели жемчуга. На их лоснящихся черных или шоколадных телах сверкали капельки воды. Ловцы тяжело дышали. У них на шее болтались тонкие сетки, и каждый сжимал в кулаке рукоятку кривого ножа, которым отсекают раковины от подводных камней. Ловцы стояли, расслабив все мускулы, и тупо глядели в воду.
Но вот крик надсмотрщика вырвал их из оцепенения.
— Хэй-яй! Прыгай!
Ловцы нырнули головой вниз и ушли под воду. Словно большие рыбы, ринулись они в глубину и стали отсекать жемчужные раковины от рифов. Марко затаив дыхание наблюдал за этим зрелищем. Поверхность воды снова стала гладкой. Прошла, казалось, целая вечность. Разве может человек так долго находиться под водой?
Сердце отсчитало сто ударов…
Надсмотрщик равнодушно ходил по берегу, постукивая себя плеткой по икрам.
Сто двадцать ударов!..
Что происходило там, у рифов? Искатели жемчуга взбаламутили воду на глубине, и морское дно было скрыто от человеческого взгляда.
— Глядите, парусник на горизонте! — равнодушно заметил Хаджи-Мухаммед, указав рукой вдаль.
Сто сорок ударов сердца!..
Но вот на поверхности моря показалась голова, затем вторая, третья. Ловцы плыли к берегу. Лица их выражали крайнее утомление. Выйдя из воды, они на мгновение застывали в какой-то странной позе, опустив голову и упершись руками и коленями в горячий желтый песок, потом устало поднимались на ноги, несли свои сетки к конторщику и высыпали перед ним раковины.
Конторщик записывал. Али — 30 штук, Абдулла — 40, Мустафа — 35.
— Хэй-яй! По местам, ленивые отродья! — скомандовал надсмотрщик.
И ловцы понуро разошлись по местам. Их жены по-прежнему извлекали моллюсков из раковин, а ребятишки, словно голодные собачонки, шныряли вокруг. За день ловцам приходилось нырять раз сорок, а то и пятьдесят, чтобы добыть от тысячи до двух тысяч раковин.
Снова прозвучала команда, и снова черные и шоколадные тела бросились в воду и устремились в глубину.
— Хэй-яй! Али, почему ты не прыгаешь? Хэй-яй! И ты, светлокожий, прыгай, да поживей, не то я тебя вытяну плеткой!
Али и светлокожий с трудом перевели дыхание и прыгнули.
— Парусник подходит к гавани, — сказал Хаджи-Мухаммед.
— Какого беса орет этот сукин сын? — спросил Матео. — Разве он не видит, как эти бедняги измучены?
— Жемчуг очень дорог, — ответил Марко и погрузился в еще большую задумчивость.
Хаджи-Мухаммед, Марко и Матео направились к центру острова, но еще долго их преследовал крик надсмотрщика:
— Хэй-яй! Прыгайте! Хэй-яй!..
Жены индийского купца жили взаперти, в отдельном двухэтажном доме. В их царство вела маленькая дверь в высокой белой стене, за которой раскинулся цветущий сад с розовыми кустами, тенистыми деревьями и фонтаном посреди мощеного дворика.
Жены купца были одеты в шелковые платья, расшитые золотом и серебром, на их запястьях и в волосах сверкали бриллианты и мерцали жемчужные нити. Они гуляли в саду, танцевали, играли или пели, стараясь хитроумными интригами завоевать расположение своего господина. Они жили словно птицы в золоченой клетке и томились от бессмысленности своего существования.
Купец угощал Марко и Хаджи-Мухаммеда. На столе, покрытом скатертью, стояли серебряные сосуды. Служанки внесли рис, нарезанные ломтиками дыни, всевозможные мясные и овощные блюда. Гости подождали, пока начнет есть хозяин, и лишь затем тоже принялись за еду. Бесшумно, словно духи, унесли служанки пустые миски и внесли маленькие тарелочки со сластями.
Хаджи-Мухаммед рассказал о том, как караунасы напали на их караван. Во время этого рассказа купец окинул Марко быстрым взглядом.
Затем все пили вино. Хозяин дома вежливо выслушивал все, что говорил Хаджи-Мухаммед, но выражение полнейшего равнодушия не сходило с его бронзового лица. Когда же персиянин заговорил о жемчуге, купец кивком головы подозвал слугу. Вскоре перед гостями появилась шкатулка с отборным жемчугом.
Купец высыпал жемчужины на скатерть.
А Хаджи-Мухаммед вдруг заговорил о жарком лете в Ормузе и о своем намерении поехать в Керман.
Перед ним лежали круглые и овальные жемчужины редкой красоты, некоторые величиной с вишню.
Озаренные пламенем свечей, жемчужины вспыхивали голубым или желтым светом.
Марко казалось, что речам Хаджи-Мухаммеда не будет конца. Теперь персиянин напомнил хозяину об их совместной деловой поездке и принялся пересказывать сотню мельчайших подробностей. Хозяин дома сдержанно улыбался, время от времени вставлял словечко в речь гостя и приказывал слугам подавать еще и еще вина.
Наконец Хаджи-Мухаммед положил на ладонь несколько жемчужин и принялся их внимательно разглядывать.
И тут с купца разом слетело вежливое равнодушие. Его лицо переменилось до неузнаваемости. Теперь он был подобен художнику, с глубокой радостью созерцающему свое творение.
— Взгляните, мессер Поло, на это морское чудо! — горячо воскликнул он и принялся восхвалять жемчужины с вдохновением поэта.
Затем лицо его вдруг стало серьезным. Он разом перевоплотился в торговца, стоявшего на пороге разорения.
— Перед вами все мое состояние, — сказал он, вздохнув. — Трудно найти искателей жемчуга, живут они недолго, а цена чернокожего раба с крепкой грудной клеткой очень высока.
И снова лицо купца приняло другое выражение. Он был теперь великодушным другом, готовым, хотя ему это и очень больно, расстаться с любимой вещью.
— Я продам их только ради вас, Хаджи-Мухаммед, — снова вздохнул купец. — Назовите приемлемую цену за эти королевские сокровища, и они будут ваши.
Хаджи-Мухаммед предложил семьсот торнез. Хозяин дома поднялся.
— Унеси шкатулку! — приказал он слуге и, обращаясь к Хаджи-Мухаммеду, добавил — Вам не следует
