нашарил недоеденный за ранним завтраком кусок хлеба с сыром и зацепил рукавом стоявшую на краю кружку. Алюминиевая посудина, громко звякнув, упала на каменный пол. Кривцов бросил взгляд на пациента: не разбудил?
Митрич давно не спал – вот уже четверть часа он пристально рассматривал парня, который вытащил его с того света.
Максим отложил в сторону листы и подошел к топчану:
– Ну как? Полегче?
– Спрашиваешь! С таким-то доктором! – ободряюще подмигнул Митрич, оглядел внушительную стопку коробок с ампулами, батарею бутыльков с таблетками, микстурами и спросил: – Деньги-то на снадобья свои потратил или Колян дал?
Макс небрежно махнул рукой:
– Да какая разница? Мой друг покупал, а с ним я найду как рассчитаться. В конце концов, это я вам должен – за то, что убежище предоставили, кормите, поите.
– Это совсем другое дело. – Митрич рубанул рукой по одеялу. – За это денег тут не берут. Это у вас наверху глотка воды за бесплатно не допросишься, а здесь правила другие. Если я тебя сюда позвал – значит, ты мой гость. Сам не смогу тебя прокормить – видишь, как не ко времени болезнь со мной приключилась – так ребята выручат. И про лекарства я Коляну скажу – пусть деньги отдаст. А ты возьми, не ерепенься.
– Да говорю ж вам, их мой друг покупал, я даже не знаю почем.
– А ты на коробочки посмотри, – распевно-лукавым голосом доброго сказочника посоветовал Митрич. – Там ценники приклеены. А вот и Колян! Легок на помине.
Колян стоял в проеме, сдвинув на сторону сшитый из двух старых разнокалиберных покрывал занавес:
– Оклемался, Митрич? Ну, и слава богу! А то сам знаешь, какая морока с похоронами.
– Размечтался! Я еще на твоих поминках «Санта-Лючию» спою. Иль ты арию герцога Мантуанского из «Риголетто» хочешь? Заказывай загодя – дешевле выйдет!
– Не-е, ты мне лучше «Чардаш» насвисти – я буду лежать в гробу и ногами подрыгивать. Только ты полный голос дай, а то я тебя не услышу.
– Уж постараюсь – будь спокоен!
«Чудны дела твои, Господи! – подумал Макс. – Обитатели клоаки беседуют, как завсегдатаи зала имени Чайковского».
По небрежно-веселому тону, каким эти двое перебрасывались репликами, Максим понял: тема похорон в их беседах давняя и популярная.
– Я че пришел-то? – опомнился Колян. – Там у Нерсессыча – цирк бесплатный! Какой-то пацан приперся, звезданутый на всю голову. Из метрофанатов. Диггеры привели. Сказали, что достал их этот придурок конкретно: целый месяц ходил и ныл, чтоб в подземелье с собой взяли. Слышал, говорит, что где-то в старых складах, под Ивановой горкой выдолбленных, старик живет, который про метро факты собирает. Хочу, мол, с ним увидеться, поговорить и в свой сайт запузырить. Ну, наш Нерсессыч, как услышал, что про него и на земле уже слава идет, аж раздулся от гордости. Придурка этого принял, как… как будто его любимый архитектор Щусев в гости заглянул. Забегал, засуетился, не знает, куда усадить, чем угостить… Ну, я потоптался немного – и к себе ушел. А минут через десять слышу ор. Быстро туда. Нерсессыч с этим парнем стоят друг против друга, руки в боки, головы вперед – петухи перед схваткой. Я спрашиваю: мол, в чем дело? Оказалось, Грант чего-то нехорошее про метрофанатов сказал, а сопляк этот взвился. Ну, я их устаканил немного. Только отошел – опять орут. Вон, слышь? Досюда долетает. Ты б пошел туда, – обратился Колян к Максиму, – посидел с ними, а то еще вправду сцепятся. Мне самому наверх, на работу надо – я у Сома рефрижератор с рыбой разгрузить подрядился. Из Дагестана пришел. Сом обещал заплатить хорошо, да еще и продуктом дать. Я вот только забыл спросить: икра в этой партии у него есть или нет. Если есть – побольше возьму. Тебе, Митрич, икра сейчас – самое то, ее всегда при болезнях врачи советуют: кровь улучшает и вообще укреплению организма способствует.
– Ладно, будет – так принесешь, нет – и без нее обойдемся, – будто даже с досадой подытожил Митрич, но Макс видел, как приятна ему эта забота.
Старик помолчал, хмуря лоб, приподнялся на локтях и ткнул пальцем в Максима:
– А к Гранту ему идти не надо. Вдруг этот парень где-нибудь сболтнет, что видел в подземелье мужика с земли. По нему ж сразу видно, что не наш… Приметы опишет, и нагрянут сюда эти, в масках и с автоматами. Мало того что его арестуют, и у нас тут все погромят.
– Думаешь? – В голосе Коляна прозвучало сомнение. – Тогда не надо. Не убьют же они там друг друга!
– Да ладно вам, – легкомысленно тряхнул светло-русой шевелюрой Кривцов. – С чего этому пацану с ментами откровенничать? Да и вообще контачить? Такие, как он, ментуру похлеще вашего ненавидят. Пойду послушаю – хоть развлекусь.
– Ну, иди, – неохотно разрешил Митрич.
…У Гранта Нерсессовича и его юного визави был период молчаливого перемирия. Хозяин и гость пили чай с крошечными сушками. Симонян предложил Максу присоединиться и отлил из своей полулитровой кружки половину густо-коричневой жидкости в бокал, бок которого украшала полустертая картинка – в ней едва угадывались какие-то горы. «Наверное, Арарат», – решил Максим, молча потягивая чай. Краем глаза посмотрел на визитера: нормальный, домашний мальчик. Увидел бы где в другом месте, вообще решил бы, что из «ботаников». Однако «ботаники» сидят дома или в библиотеке за книжками, а не лазят по подземным клоакам.
– Мы вот тут с молодым человеком не сошлись во мнении по одному принципиальному вопросу, – доложил вновь прибывшему участнику «научной дискуссии» Грант Нерсессович. – Если быть точным – в терминологии. Он категорически против того, чтобы его сверстников, которые устраивают в метро всевозможный экстрим, называли метрофанатами. Я ему: «Позвольте, но это ж расхожее, устоявшееся понятие…»
– Ну и что, что устоявшееся?! – ощетинился парень. Перемена с ним за одно мгновение произошла разительная: теперь он напоминал ощерившегося уличного «волчонка». – Эти уроды, которые ездят на сцепках вагонов и прыгают на крышу поезда с мостков – не метрофанаты, а метродебилы, а настоящие, как мы, собирают информацию, чтобы была полная летопись.
Кривцов вдруг подумал, что пацан вполне мог бы вписаться в ряды первых комсомольцев, отправлявшихся строить Комсомольск-на-Амуре, или их не менее идейных и активных внуков, мчавшихся через всю страну к месту проложения очередного участка Байкало-Амурской магистрали. И те и другие, как и этот пацан, наверное, глотки бы перегрызли тем, кто помешал бы им написать летопись или посмел своим поступком опозорить гордое имя «комсомолец». Откуда-то из глубины памяти – не собственной, а генетической – всплыла стихотворная строчка: «Если тебе комсомолец имя…»
– А что, такие вправду есть? Ни разу не видел…
Конечно, про метрофанатов Кривцов и читал (Интернет-то на что?), и слышал, но сейчас внутренним чутьем понял, что именно совместная просветительская работа может примирить двух яростных оппонентов. И оказался прав.
Грант Нерсессович и Дмитрий (так церемонно представился Кривцову мальчишка) бросились наперебой рассказывать Максу о случаях из разряда тех, от которых мурашки, как безумные, бегают. У юного метрофаната подобных историй, само собой, оказалось больше…
– Стою раз на «Арбатской»-синей, жду вагон с номером восемьсот сорок восемь, чтоб сфотографировать. У меня инфа, что он где-то в середине поезда. В каждом составе, пока поезд тормозит, четыре вагона обежать успеваю. Моего все нет. Десятка три составов уже прошло. Линия недлинная, значит, тот, где мой вагон, мимо уже точно прогромыхал. «Что-то тут не то, думаю», – и решил сместиться сначала в один конец платформы, а если через час не повезет, то в другой.
– Постой! – Максим свел глаза к переносице, изображая полного дебила. – А с чего ты вдруг решил тот вагон сфотографировать?
– Как это с чего? – непонимающе вытаращился на него Дмитрий. – Чтоб был. У нас в картотеке почти все вагоны есть, чуть больше полусотни только не снято.
