– Ну давай придумаем скандал! Только добрый скандал, мне сейчас дурная слава не нужна. Ну, например, я дал пощечину подонку, который при мне оскорбил женщину.
– Нет, Федя, при твоей репутации защита женщин и животных не проканает.
– А-а-а, ты об этом, то есть об этой… Да забыли уже все.
– Все равно не пойдет.
– Федя, мы сегодня будем работать или как? – подал голос Стас Ширяев.
Клипмейкер поднялся с ободранного деревянного стула и, кинув окурок на пол, направился к Хиткорову с Улей.
– Ты не видишь, я с прессой общаюсь, – вытаращил на него и без того выпуклые, как у рыбы, глаза Хиткоров. – Между прочим, пиар твоему будущему клипу организовываю…
– Чего ты делаешь?
– Ну организую. Ты что, будешь меня еще русскому языку учить?
– Да я не о твоем косноязычии, а о том, что мне на этот пиар-писсуар глубоко плевать. Это тебе он, как никогда, сейчас нужен. Вот ты и крутись – только не здесь, а в другом месте и в другое время. Я у тебя не повременно работаю, и в моих интересах закончить эту тягомотину как можно быстрее.
Еще полгода назад Хиткоров такого хамства не потерпел бы, да никто и не позволил бы себе так с ним разговаривать. Но сейчас другое дело. Придется и терпеть, и просить.
– Ну еще пару минут, Стас. – Хиткоров заискивающе поглядел Ширяеву в глаза. – Сейчас мы только скандальчик с Улей придумаем. Тако-о-ой маленький скандальеро!
– Да я тебе прям с ходу могу предложить одну идею, – материализовался рядом с Федором и Улей какой-то хлыщ из ширяевской команды: то ли осветитель, то ли помощник администратора. – Пусть «Бытие» напишет, что Хиткоров насц… простите, барышня, я оговорился… пописал в карман своему продюсеру. Или лучше Толе Баксову.
Шутка получилась так себе, но на площадке заржали. Хиткоров застыл на месте, и даже сквозь толстый слой грима стало видно, как он побелел.
– Вы, пидоры гнойные, недоумки, пальцем деланные, над кем ржете?! – бешено вращая глазами, прохрипел Федя. – Над Хиткоровым?!! Да вы все носки мои грязные нюхать недостойны, толчок мой драить… Вы рабы, которые за мои деньги готовы на брюхе ползать и с ботинок пыль слизывать! Вы рабы, а я царь! Царь я, понятно вам, говноеды! Царь!!!
Ширяев за истерикой Хиткорова наблюдал с выражением смертельной скуки на лице. За время сотрудничества с «королем» эстрады он повидал в его исполнении и не такое. Но если раньше, внутренне морщась, терпел, старался перевести все в шутку, то теперь… Что позволено Юпитеру, не позволено быку.
– Значит, так, ваше величество, – дождавшись, когда «царь» перестанет топать ногами и визжать, спокойно объявил Ширяев. – Мы отсюда сейчас уходим. Насовсем. Пусть твой клип снимает кто другой, только не я и мои ребята. Аванс, что ты нам заплатил, мы не вернем, потому как потратили на тебя, мудака, почти целый день. Десятисекундный кусок, что успели снять, можем, если хочешь, отдать. Все. Гуд бай!
Ширяевские ребята принялись споро собирать аппаратуру: чехлить камеры, микрофоны, снимать свет, сматывать шнуры. Хиткоров растерянно топтался на месте и как заведенный повторял:
– Куда это он? Куда это вы? А клип?
Ответом его никто не удостоил. Проходя мимо «царя» к припаркованным у входа в «ночник» машинам, ни один из ширяевцев даже головы в его сторону не повернул.
– Ну ладно, Федя, нам тоже пора, – тронула Хиткорова за рукав Уля.
– Постой! Но мы же с тобой еще ничего не придумали…
И тут Улю озарило:
– А хочешь, я вот этот твой скандал с Ширяевым обрисую!
– Ты совсем охренела? – охнул Хиткоров. – Стас меня и без того среди своих ославит, чтоб никто больше не работал! А в тусовке Хиткорова уже знаешь как зовут? Феклой-истеричкой!
– Да-а? А я не знала. – Глазки Ули плотоядно блеснули.
От Хиткорова эта «стойка терьера» не укрылась:
– Ты что, тоже из меня кусок дерьма сделать хочешь? На костях потоптаться? Да ты за счет меня себе карьеру в своей поганой газетенке сделала! Я это, я тебе и сплетни про других сливал, и про себя всякую мутотень писать разрешал! Ты вспомни, вспомни, как по Эмиратам за мной, как собачонка моталась, потому что я тебе намекнул, что мы там с женой будем годовщину свадьбы отмечать! Звонила, умоляла: «Феденька, миленький, что хочешь для тебя сделаю, только скажи, где вы остановились! Меня ж за впустую истраченные командировочные шеф изнасилует в извращенной форме!» Забыла? А теперь, значит, когда у меня временные трудности, решила, как все шакалы, кусочек оторвать – и в кусты?
– Да ты еще, Федя, вроде не падаль, то есть не труп, чтоб тобой шакалы питались, – скривила губы в злой ухмылке Уля. И тут же смягчилась: – Ну ладно, не хочешь, чтоб в «Бытие» было про сегодняшний скандал, не буду. Хотя можно б было написать, что все произошло на почве творческих разногласий, а уж потом вы стали друг друга педарюгами обзывать.
– Уленька, умоляю…
– Да, ладно, ладно, сказала же, что не буду.
– А поедем в «Пушкин»? Пообедаем, поболтаем, – засуетился Федя.
Асеева на мгновение задумалась. Возвращаться сейчас в редакцию не хотелось да и не имело смысла. Самой сдавать в номер ей было нечего, за Алькой и Галькой править не надо, а вот за стажерами – сладкой парочкой Стасиком и Яриком – нужен глаз да глаз.
