«У него неплохой английский, – отметила про себя Тищенко. – Интересно, где он изучал язык?» А вслух сказала, что вечерний визит ни к чему, и попросила как можно подробнее отражать в медкарте результаты обследований: «Моему лечащему врачу в России ваше компетентное мнение будет просто необходимо».
Оставленный ею два часа назад шезлонг теперь стоял впритык к тому, на котором возлежал немецкий дедуля. Увидев Настю, старичок подскочил и выдал длинную тираду, из которой Тищенко поняла только то, что на ее место кто-то покушался, но сосед лежак мужественно отстоял. Настя поблагодарила рыцаря, подхватила полотенце, сумку и ушла. Перспектива лежать бок о бок с сексуально озабоченным пердунчиком ее не прельщала.
Едва Анастасия устроилась на травке, как к ней подлетел один из аниматоров – высокий, широкоплечий красавчик, с тонкими усиками и крошечной, а-ля Сальвадор Дали, бородкой.
– Зачем грустим? Такая красивая девушка не должна быть грустная! – выпалил он на одном дыхании.
– Я просто пытаюсь отдохнуть, – не очень-то вежливо откликнулась Тищенко.
– Грустная, грустная, – игриво погрозил пальцем аниматор. – Я вчера тебя смотрел, сегодня утро… Ты самая красивая отеле и совсем без друга. Пойдем играть ватерполо!
– Нет. Спасибо за приглашение.
– Я тебя еще приду! – Красавчик многообещающе крутанул ярко-зелеными глазами и умчался, истошно вопя на ходу: – Waterpolo! Wasserball! Водное поло!
– Четыре идиота за два дня – это уже перебор, – пробурчала Настя, укладываясь на застеленный полотенцем газон.
Того, за чем ехали в Турцию многие из ее одиноких соотечественниц, Тищенко было не нужно. Она и в Москве на дефицит мужского внимания не жаловалась.
На одной из корпоративных вечеринок к ней подошла Ленка Хохлова – та самая, которая раз в три месяца моталась к своему бойфренду в Турцию. На следующий день Ленка в очередной раз улетала к любимому, и, видно, поэтому пребывала в сильном возбуждении и хлестала коньяк, не дожидаясь тостов.
Направляясь к Насте, она уже едва держалась на ногах. Подойдя вплотную, Хохлова оперлась рукой о стену и пахнула начальнице в лицо перегаром:
– Презираешь меня, да?
Настя покачала головой.
– Я знаю, презираешь. Да только мне на это плевать! – Серые Ленкины глазки наполнились злобой, верхняя губа приподнялась, обнажив мелкие кривые зубы. Она стала похожа на оскалившуюся, готовую наброситься собаку. – Что ты понимаешь в моей жизни? Ничего! Это за тобой все конторские мужики, как за течной сукой, таскаются. А почему? Потому что ты сволочь и стерва. А еще ты сама кобель!
– Так сука или кобель? – иронически уточнила Тищенко. – Ты уж определись.
– Сама сука, а ведешь себя, как кобель, – нашлась Ленка. – Тебе же мужики только на один раз нужны: трахнула – и дальше пошла. А эти идиоты из кожи вон лезут, только б подольше тебя в своей постели удержать.
Ленка отлепилась от стены и поманила пальцем официанта. Настя хотела, воспользовавшись моментом, избавиться от общества пьяной подчиненной, но та уперлась ладонью ей в плечо и покачала головой:
– Что, неприятно правду о себе слушать? – Принесенный официантом коньяк Хохлова выпила залпом, вытерла рот тыльной стороной ладони: – И что в тебе такого? Волосы у меня лучше, ноги длиннее. Но все равно они к тебе, а не ко мне… Да я, если хочешь знать, до поездки в Турцию себя серой мышью считала. Старой к тому же. Старой мышью без всяких перс… персп… перспектив. А там меня все хотели. На каждом шагу. И Мемета своего я сама выбрала, поняла? Со мной не только он готов был… Я сама решала, с кем… Прямо как Клеопатра… Ты вот думаешь, что у него, кроме меня, баб полно и никакой свадьбы не будет. А я и сама знаю. И мне обидно и больно! – Свободной рукой Ленка сгребла на груди платье и подтянула его к горлу. Маленькое личико сморщилось, по щекам потекли пьяные слезы.
– Все у тебя будет хорошо, – нарочито бодрым голосом пообещала Тищенко и протянула руку, чтоб потрепать подчиненную по плечу.
Ленка резко отшатнулась, чуть не упав.
– Не смей меня жалеть! Пусть он меня бросит, зато я хоть узнала, что такое настоящий мужик. А не этот, – она мотнула головой в сторону длинного и сутулого Виталика, сидевшего в их конторе на телефоне в отделе аренды жилья, – с его «карандашом» раз в месяц, да и то в виде одолжения…
– Про что думаешь? Про меня? – вдруг раздалось над самым ухом. Настя вздрогнула и открыла глаза. Рядом на корточках снова сидел зеленоглазый аниматор.
– Я сплю. Врач посоветовал мне побольше спать, набираться сил, а вы мне мешаете.
– У тебя есть проблема? Сердце? – красавчик, как и в прошлый раз, описал глазами круг. Наверное, он считал, что этот «кульбит» делает его неотразимым.
– AIDS, – выдала Настя и в следующие несколько мгновений со злорадством наблюдала, как сходят природные краски с его гламурной физиономии. Стало очевидным, что мачо пользуется не только цветными линзами, но и тональным кремом, а также подводит глаза и красит ресницы.
– AIDS? You have AIDS?[21] – он поспешно отполз на пару метров.
– Yeah, – кивнула Настя. – For a long time[22].
Следовало отдать кавалеру должное: несмотря на шок, он нашел-таки в себе силы растянуть губы в улыбке, но уже через пару секунд его повязанная банданой голова мелькнула за дальними кустами.
Настя снова закрыла глаза. И тут же их распахнула. Идиотка! Вот ляпнула! Через полчаса весь отель будет в курсе, что у одной из русских туристок СПИД. Начнут шарахаться, тыкать пальцем. «Ну и фиг с ним! – попыталась утешить себя Настя. – Зато приставать перестанут». Однако планы на вечер пришлось изменить – идти на пляжную дискотеку, которую организовывали аниматоры для постояльцев отеля, теперь вряд ли стоило.
Настя спустилась в ресторан в начале восьмого, и свободные места в открытой части еще были. Она села за сервированный на четверых столик, заказала два бокала белого вина. За едой решила сходить потом, когда зажгут факелы в огромных канделябрах, а на подмостки выйдет тот самый квартет, который в первый вечер лабал про Одессу. Музыканты и впрямь появились совсем скоро, но сегодня у них был совсем другой репертуар. А может, самые зажигательные хиты они оставляли на десерт… Как бы то ни было, но сейчас над столиками потекла щемящая мелодия из фильма «Мужчина и женщина». Играл оркестрик не просто чисто, а почти виртуозно, так что компания за соседним столиком, еще минуту назад грохотавшая ножами и вилками, отложила приборы и застыла с набитыми ртами. Тищенко поймала себя на том, что ей это приятно. Приятно за Френсиса Лея, сочинившего бессмертную мелодию, за седобородого негра-саксофониста, за мальчика-скрипача, после каждого пассажа откидывавшего назад непослушные пряди волос.
Настя огляделась по сторонам. За те полчаса, что она тянула вино и наслаждалась музыкой, веранда заполнилась туристами – не осталось ни одного свободного столика.
К ней подошла пожилая пара. Мужчина по-английски без акцента извинился за беспокойство и попросил разрешения сесть рядом. Настя улыбнулась и сделала гостеприимный жест рукой. Супруги оставили тарелки с закусками и снова отправились в зал. Квартет заиграл мелодию из «Шербурских зонтиков», и Настя попыталась вернуть себя в состояние, в котором пребывала всего пару минут назад. Тщетно. Очарование музыки исчезло.
Она положила салфетку рядом с опустевшими бокалами, встала и пошла в сторону пляжа. До дискотеки оставалось два часа, но лежаки уже были сложены аккуратными штабелями, и юркие черноголовые подростки причесывали песок деревянными граблями с мелкими зубьями.
Оказавшись на набережной, Настя повернула направо, но, пройдя с полсотни метров, резко остановилась и зашагала в обратную сторону. Ей не хотелось проходить мимо того бара, где она устроила показательное кидалово турку, – почему-то было неловко перед барменом.
До нее снова донеслась мелодия из фильма «Мужчина и женщина». Только теперь это была запись. Хорошая, качественная, воспроизведенная на приличной аппаратуре. Настя ускорила шаг и вскоре оказалась перед входом в уютный, погруженный в полумрак ресторанчик.
