на все сокровища мира, преданно вернулась ко мне, как бы признавая в моем лице настоящего наследника и поверенного судьбы Джона Ди. Одновременно отпали последние сомнения, кем в сущности является Липотин. Я положил ему руку на плечо и сказал:
— Ну, старый мистификатор, скажите же наконец: что вы мне принесли? Хватит ходить вокруг да около. Доставайте ваш красный шар! Будем тингировать[42] свинец? Или займемся изготовлением золота?
Липотин повернул свою лисью голову ко мне и деловито констатировал:
— Надо думать, вы уже разок попытали кристалл. И ничего не увидели. Я вас правильно понял?
Мой ответ его не интересовал, он и так всё знал. Сейчас, когда он шёл по следу, приближаясь к своей неведомой цели, лучше его не отвлекать и ему не перечить. В таких случаях он становился упрямым и раздражительным. Ну что ж, придется подчиниться, иначе от него ничего не добьёшься. И я со вздохом подтвердил:
— Совершенно верно. Никакого эффекта, как я его ни крутил.
— Естественно, — Липотин пожал плечами.
— Ну а как бы поступили вы на моём месте?
— Я? У меня нет ни малейшего желания становиться медиумом.
— Медиумом? А как-нибудь иначе нельзя?
— Это самое простое: стать медиумом, — ответил Липотин.
— А как становятся медиумом?
— Спросите у Шренка-Нотцинга[43]. — Коварная усмешка играла на лице Липотина.
— Благодарю покорно, но, по правде говоря, у меня тоже нет ни времени, ни желания становиться медиумом, — парировал я. — Но разве вы только что не сказали: проще всего стать медиумом? Может быть, лучше тогда попробовать что-нибудь менее простое? Что для этого надо предпринять?
— Послать к черту свое любопытство и не таращиться в кристалл!
Я настороженно усмехнулся:
— Ваши парадоксы, как всегда, неотразимы; но вот так взять да и послать всё к черту не входит в мои планы! Известные обстоятельства дают мне основание предполагать, что в этих угольных гранях дремлют некие астральные клише — как выражаются господа оккультисты — или, говоря проще: образы прошлого, значение которых для меня может оказаться немаловажным…
— В таком случае вам надо рискнуть!
— А в чём заключается риск?
— Не исключена вероятность фальсификаций со стороны… со стороны… ну скажем, вашей собственной фантазии… Кроме того, медиумический галлюциноз со временем превращается в нечто вроде духовного морфинизма, с такими же печальными последствиями: распад личности, абстиненция… Вот разве что вам удастся…
— Что удастся?..
— «Выйти».
— Что вы хотите сказать?
— Выйти на «ту» сторону!
— Как?
— Так! — Красный шар вновь, как по волшебству, возник в руке Липотина; он небрежно поиграл им между пальцами.
— Дайте! Я ведь уже вас просил.
— О нет, почтеннейший, я не могу вам передать этот шар! Только теперь я вспомнил, что этого делать нельзя.
Мое терпение стало иссякать:
— Что все это означает?
Липотин сделал серьезное лицо:
— Извините! Дело в том, что я забыл об одной мелочи. Чувствую, без объяснений не обойтись. Этот шар полый.
— Знаю.
— Он содержит известную пудру.
— Знаю.
— Откуда, чёрт побери, вы знаете?.. — липотинские брови поползли вверх.
— Маленький фокус! Сдаётся мне, я вам уже однажды говорил: слишком хорошо мне известен подарок господина Маске, добытый им в склепе Святого Дунстана! Дадите вы мне его, наконец?
Липотин отпрянул назад.
— Что вы такое несёте о Маске и Святом Дунстане?! Я не понимаю ни слова. Этот шар не имеет ничего общего с почтенным Маске! Сам я получил его в подарок много лет назад в скальном гроте нагорья Линг-Па у вершины Дпал-бар. От дугпа в красной тиаре.
— Вы опять пытаетесь меня мистифицировать, Липотин?
— Ни в коем случае. Серьезен, дальше некуда! Разве я посмел бы морочить вам голову сказками! Дело было так: за несколько лет до начала русско-японской войны[44] я был послан одним богатым русским меценатом с особым заданием в Северный Китай, на китайско-тибетскую границу; я должен был приобрести кое-какие тибетские раритеты, ценности поистине фантастической: речь шла о храмовых образах и о древних китайских миниатюрах на шелку. Однако, прежде чем думать о сделке, необходимо поближе сойтись с партнером, желательно даже подружиться. Среди тех, с кем мне пришлось иметь дело, были и обитатели Дпал-бар-скид. Секта называлась «Ян», и отличал её в высшей степени странный ритуал. Познакомиться с ним конкретно крайне сложно, ещё сложнее уловить его смысл, даже мне это было нелегко, хотя я неплохо разбираюсь в дальневосточной магии… Этот инициатический ритуал являет собой «таинство красного шара». Лишь один-единственный раз удалось мне присутствовать на церемонии. Каким образом, к делу не относится… Неофиты вдыхали в себя дымы тлеющей пудры, которая хранилась в красных шарах из слоновой кости. Техника традиционна, и описывать её сейчас не имеет никакого смысла. Скажу только, что обрядом «Инь-Ян» руководил верховный жрец, а двое молодых монахов помогали ему; неофит должен был пережить «свадьбу в герметическом круге». Что они имели в виду, назвав так свой ритуал посвящения, так и осталось для меня загадкой. Язык не поворачивается строить домыслы. Знаю единственно с их слов, что, вдыхая дымы красной пудры, неофит получает возможность «выхода» из тела, после чего способен шагнуть за порог смерти и, заключив брачный союз со своей женской, в земной жизни почти всегда скрытой «второй половиной», приобщиться к немыслимым магическим энергиям и обрести отныне право на реальное бессмертие своего Я, остановку колеса рождений, — короче, он восходит на ту божественную ступень небесной иерархии, на которую не ступит ни один смертный до тех пор, пока не будет посвящён в таинство красных шаров. В основании данного учения, очевидно, лежат идеи, символически воспроизведенные в государственном гербе Кореи: мужской и женский принципы, слитые в едином круге неизменного… Ну ладно, будет соловьем разливаться, вы, почтеннейший, наверняка смыслите во всём этом куда больше.
О, сколько ядовитой иронии было заключено в этой лицемерно-уничижительной интонации! Липотин был явно невысокого мнения о моих познаниях в символике западноазиатской мистики. Однако символ Инь- Ян столь широко распространён в Западной Азии и пользуется таким почитанием, что даже я, европейский литераторишка, был с ним знаком. Он изображается в виде круга, разделенного изгибом синусоиды на две части — одна красная, другая голубая, — слитые воедино в пределах окружности: геометрическая иллюстрация соития Неба и Земли — мужского и женского начал.
А Липотин, пренебрегая произведенным эффектом, как ни в чём не бывало продолжал:
— Для секты «Ян» сакральным смыслом этого символа является сохранение, фиксация магнетических энергий обоих принципов, которые при разделении полов растрачиваются впустую. Другими словами, они исповедуют доктрину… гермафродитического брака…
И вновь меня всего сверху донизу пронизывает ослепительная вспышка, испепеляющая, как мне кажется, всё внутри!.. Потом громовым раскатом в моём сознании откликается: Инь-Ян — Бафомет! Одно и то же!.. Одно и то же! «Вот он, путь к королеве!» — ликует во мне какой-то голос столь неистово, что крик
