— Я, честно говоря, думала, что вы научите меня какому-нибудь секретному фокусу типа стрельбы глазами, или носить лифчик без бретелек.
— Гардероб — это важно.
— Наталья, ты размениваешься на мелочи!
— Шура, не пыхтите, а то улетите.
— Де-воч-ки! Прекратите отвлекаться! Я, Катя, ваша подружка, я рядом и мне нужна ваша помощь.
— Да, извини. Начнем с малого. Ногти.
— Я знаю, нужны накладные. Френч маникюр, да?
— У тебя пальцы короткие, я бы рекомендовала миндалевидную форму. Волосы…
Обе уставились на Катерину таким взглядом, что она запаниковала и попыталась пригладить непокорные кудри, выбившиеся из хвоста. Шурка кротко посоветовала:
— Ты на ладони еще поплюй.
Наташка нахмурилась.
— Девочки, так не пойдет. Катерина, мы ни за что не найдем верное решение, пока не выясним подробно, какой мужчина тебя может заинтересовать.
— Хорошо. Только не язвите. Значит, так: он должен быть добрым, честным, иметь чувство юмора…
— Да это понятно, таких все хотят. Добавим сюда же сексуальность — в качестве бонуса.
— Наталья, ты мне сейчас напоминаешь электронную сваху: «Введите параметры, ждите ответа».
— Даже не хочу спрашивать, откуда ты знаешь про электронную сваху. Давай дальше. Профессия.
— Не знаю. Он должен быть профессионалом.
— Жиголо тоже бывают профессиональные. Ладно, с этим ясно. Запишем — высшее образование. Еще?
— Ну… Постарше меня. Мужественный. Никогда не был женат или хотя бы без детей. Не хочу быть мачехой.
— Ясное дело. Дальше?
Катерина невольно задумалась об Олеге Супрунько. И с какого перепугу он показался ей симпатичным?
— Он должен быть… не знаю, как объяснить… Классным! Чтобы не питался в Макдоналдсе, предпочитал рестораны. Небольшие, но хорошие. Любит готовить, умеет готовить, либо готов научиться вместе со мной. Умеет пользоваться столовыми приборами, знает, зачем нужны четырнадцать вилок слева и пятнадцать ножей справа от тарелки. Да, и сможет мне это объяснить, не издеваясь над моей дремучестью.
— Такое ощущение, что ты очень голодная. Давай еще куда-нибудь.
— Культурный. Воспитанный. Элегантный…
Теперь в голове крутился образ Андрюши — потому что Андрюша как раз был полной противоположностью всему названному.
— …Любит ходить в театр, на концерт классической музыки, в музей, на выставку… Да, он никогда не будет занимать у меня деньги!
— Пишем: обеспеченный…
— Поймите, не то чтобы это было самым важным…
— Давай дальше! Все нормально.
— Хорошо. Машина. Не обязательно «лексус», но и не ведро с гвоздями. И он должен непринужденно и естественно придерживать дверь, когда я вхожу, подвигать мне стул, а еще дарить моей маме на Восьмое марта цветы не для того, чтобы подлизаться, а потому, что родила меня…
— Ты прям как Басков… Дальше.
— Хорошо одевается. Умеет носить костюмы. Не просит меня завязывать галстук. Не носит белые носки. Не страдает дальтонизмом при выборе рубашек. Не морщит лоб и не цокает языком при виде счета в ресторане. Умеет выбирать вино. Непьющий!
— Все?
— Да. Нет! Умеет танцевать.
— Вальс? Ламбаду? Летку-енку?
— Умеет танцевать в принципе. Когда надо — ламбаду, когда надо — менуэт. Самое главное, конечно, вальс, потому что это жуткое зрелище, когда жених оттаптывает ноги невесте и путается в ее платье.
Шурка ехидно прищурилась.
— Еще что-нибудь, для полноты образа?
— Ну… он должен уметь разговаривать на хорошем русском языке. Знать иностранный, лучше парочку. Не говорить «взади» вместо «сзади» и «ложат» вместо «кладут». Это сделает счастливой мою мамочку.
Шура Либединская расплылась в приторной улыбке.
— Знаешь, Голубкова, ты можешь мне не верить, но ты только что описала точный портрет Сереги Куприянова, нашего босса!
Немая сцена.
У Куприянова было очень плохое настроение. День не задался, если не считать парочки просветов. Одним из подобных просветов стала плановая, так сказать, починка ксерокса, зажевавшего бумаги той зеленоглазой женщины… девушки… дамы — черт его знает, как ее назвать, чтобы соблюсти политкорректность.
Даже странно, ей-богу. С некоторых пор он привык, что от женщин одни неприятности.
У нее зеленые глаза и вьющиеся волосы, живые и блестящие живым блеском. Куприянов ненавидел сверкающие шлемы из лака и мусса, которые женщины носят на голове.
А еще она совершенно не излучала той агрессивной женственности, которая так и перла почти от всех сотрудниц его фирмы. Во всех этих псевдоофисных костюмах на голое тело, расстегнутых до пупа блузках, невидимых чулках и хищных лаковых шпильках было слишком много сексуальной энергии, которая, безусловно, хороша, но только не в рабочее время и не в таких количествах. Даже его собственная секретарша Рита приносила ему кофе с таким видом, будто собиралась немедленно раздеться и отдаться.
Кому-то это нравится, наверняка. Но только не Сергею Куприянову. Для него это всегда было тяжелым испытанием, а не удовольствием.
Он не понимал, почему все эти разнокалиберные красотки с хорошей зарплатой и вполне себе состоявшейся карьерой так отчаянно, с голодным волчьим блеском в глазах рвутся к нему в постель. То есть понимал, конечно, но примириться так и не мог.
Катерина-Екатерина показалась ему совсем другой. Спокойной. Ненавязчивой. Воспитанной. Интеллигентной!
Какая жалость, что он встретил ее только сейчас, а не лет пятнадцать назад. Тогда ему отчаянно требовалась именно такая, теплая, искристая, негромкая, с милой улыбкой и ямочками на щеках…
Наверное, она умеет внимательно слушать и совсем не умеет поучать. Куприянов ненавидел, когда женщины начинают поучать. Возможно, кому-то это в кайф, но только не ему. Если ему требовался совет, он спрашивал сам, но слушать бесконечные нотации… Увольте!
Сергей снял очки в тонкой золотой оправе и начал задумчиво полировать стекла. Идиотская модель, хоть и стильная. Переносицу натирает.
Катерина-Екатерина очки не носит, но если бы носила — наверняка выбрала удобную оправу. Она и одета так, как ей удобно — скромно, со вкусом, но без вычурных изысков.
Женщины, окружавшие его на работе, изыски обожали. Секретарша Ритка, например, носила такое декольте… Скажем так, декольте практически непринужденно сливалось с разрезом юбки, а поскольку работа у Ритки была в основном сидячая, создавалось стойкое ощущение, что Ритка вот-вот выскользнет из
