ВОЗДУШНЫЙ МОСТ НАД КРОКОДИЛАМИ
Прошло два дня. Путники продолжали медленно, но упорно продираться сквозь чащу леса. Их руки, ноги и лица почернели, покрылись синяками и кровавыми царапинами. Бурский полковник умудрился запутаться в колючих зарослях и теперь шествовал в одной штанине: вторая осталась на кусте… Сквозь френч генерала, изодранный о колючки, выглядывали клочья его нижнего белья. От Таниной кофточки остались одни лоскутья, и ей пришлось надеть запасную гимнастерку Потапова. Весьма жалкий вид имел пиджак Степана. Не пострадала одежда Киви, да и то лишь потому, что одежды на нем почти не было. Он сбросил с себя все, кроме черных трусов, и чувствовал себя в этом облачении так, словно вернулся к временам детства.
Чем дальше продвигалась партия, тем острее давало о себе знать то расслоение, которое наметилось в первые же часы после аварии самолета.
Петровы и Потапов довольно быстро приспособились к непривычным условиям тропического леса. Полковник Менц, бурский землевладелец, проживший в своих поместьях всю жизнь, также очень легко ориентировался в африканских джунглях. Но генерал Гордон и лондонец Бингхэм оказались совершенно беспомощными. Особенно плохо приходилось Бингхэму, который сильно страдал от перелома руки. Таня всячески старалась помочь ему, но тропический лес оставался тропическим лесом, и лондонский сановник слабел с каждым днем.
Генерал Гордон, как человек военный, вначале храбрился, но очень скоро выдохся. Где уж было ему распоряжаться и командовать! Мало-помалу бразды правления фактически перешли в руки советских людей и африканцев. Разумеется, другим представителям белой расы такое положение не слишком нравилось, но поневоле им приходилось мириться с «засильем демократии».
Постепенно группа, пробивавшаяся через лес, втянулась в своеобразный режим. Вставали с рассветом и после того, что по привычке называли «завтраком», выступали в путь. Среди дня дважды отдыхали, обычно у источников хорошей воды, и подкреплялись пищей. На ночь разбивали на какой-нибудь полянке лагерь, огораживали его со всех сторон чем придется и по очереди дежурили у костров. Утром и вечером Киви один уходил в джунгли, чтобы разведать местность, выбрать наиболее легкий путь. Он взбирался на верхушки высоченных деревьев и определял правильность выбранного маршрута. Ориентиром служила та далекая остроконечная вершина, в окрестностях которой обитало племя Киви.
Несмотря на охрану, ночи проводили тревожно: из чащи доносился то свирепый рык, то отталкивающий хохот, в темноте мелькали глаза, горевшие зловещими огоньками…
Особенно тревожной была вторая ночь. К вечеру разгулялся ветер. Он раскачивал вершины могучих стволов, лес наполнился таинственно-грозным шумом, устрашающим и могучим голосом первобытной природы…
Степану, Тане и Потапову приходилось на родине не раз слышать величественный гул соснового бора. Но здесь было совсем другое: казалось, будто гигантские волны океана, вздыбленные свирепой бурей, с воем обрушиваются на скалистый берег и с треском откатываются вспять, чтобы через мгновение снова вернуться.
К середине третьего дня пути лес стал понемногу редеть. Люди приободрились, даже повеселели.
– Мы скоро выйдем в саванну, – сказал Киви.
В связи с этим генерал снова расхрабрился и начал заверять спутников, что главные трудности уже позади и что теперь дело пойдет гораздо лучше. Однако Киви оставался серьезным, озабоченным и продвигался вперед, пожалуй, даже с большими предосторожностями, чем прежде.
К концу третьего дня путники вышли на широкий простор саванны. Здесь росла высокая жесткая трава. Кое-где виднелись группы деревьев. Идти было значительно легче, но Киви почему-то становился все более настороженным. Он часто припадал к земле и подозрительно осматривал примятую траву, внимательно изучал кору и ветви деревьев. Его встревоженность подействовала на путников, все молчали, и только генерал продолжал высмеивать страхи «черной обезьяны».
Наконец Потапов спросил Киви:
– Что ты разыскиваешь?
– Следы льва или человека, – ответил Киви. – Оба могут быть опасны…
Больше он ничего не сказал.
К вечеру партия подошла к реке, не очень широкой и, видимо, не слишком глубокой. Река текла медленно, местами образуя почти стоячие водоемы, поросшие камышом и различными болотными растениями.
Река пересекала путь под прямым углом. Необходимо было наладить переправу.
Генерал, быстро войдя в свою прежнюю роль, приказал сделать небольшой плот, благо на берегу реки валялось немало стволов. Но едва люди принялись за работу, как Киви коротко сказал:
– Нельзя!..
И показал на какие-то бугорки над поверхностью воды.
– В чем дело? – вскипел генерал. Киви молча усмехнулся.
Вдруг бугорки неожиданно начали двигаться… Скоро для всех стало ясно, что невинные «бугорки» – это надбровные выступы крокодильих глаз. Скрытые под водой животные выставили наружу только глаза и высматривали добычу. У генерала мурашки пошли по спине. В реке оказалось так много этих чудовищ, что о переправе на маленьком утлом плоту не приходилось и думать.
Потапов предложил двинуться вверх по реке, чтобы поискать более безопасную переправу. Киви согласился с Александром Ильичом, но посоветовал прежде всего разбить лагерь на берегу реки – конечно, на почтительном расстоянии от крокодилов. Сегодня надо отдыхать, отдыхать, отдыхать…
Наступило утро четвертого дня странствований. Припасы, взятые с самолета, подходили к концу, и на завтрак были выданы уменьшенные порции.
– Проклятие! – пробормотал бурский полковник. – Мы тут еще с голоду подохнем!
Генерал попытался поднять падающий дух своего коллеги ссылкой на исторические примеры.
