наоборот, приближает опасность второй мировой войны. К сожалению, однако, Галифакс «забыл» воспроизвести эти мои возражения в своей записи той беседы. Впрочем, так вообще нередко бывает в английских дипломатических документах.
Какие выводы я делал, не мог не делать из тяжкого опыта чехословацкой трагедии?
Они были просты, но мало утешительны. Я говорил себе:
«Вот как Франция Даладье выполняет свои обязательства по заключенным ею договорам! Вот как Англия Чемберлена соблюдает требования устава Лиги наций!».
Жульнический трюк Чемберлена
В ноябре 1938 года, когда волнение, вызванное Мюнхеном, несколько улеглось, произошло еще одно серьезное событие.
Я уже говорил, что 16 апреля 1938 г. Чемберлен и Муссолини подписали договор о дружбе и сотрудничестве, но что, стремясь хоть несколько успокоить английское общественное мнение, Чемберлен дал обещание: договор не будет ратифицирован впредь до вывода из Испании итальянских войск в соответствии с планом «комитета по невмешательству». Такой план, после длинных дискуссий и споров, был, наконец, принят 5 июля 1938 г. По вопросу об эвакуации иностранных комбатантов из Испании он предусматривал, что число эвакуируемых комбатантов со стороны, у которой их имеется меньше, должно составлять 10 тыс и что та сторона, которая имеет их больше, должна эвакуировать аналогичный процент от общего количества сражающихся на ее стороне иностранцев. Конкретно это означало следующее: на стороне республиканского правительства летом 1938 года было примерно 12 тыс. человек, бойцов знаменитых интернациональных бригад, — стало быть, 10 тыс. иностранных комбатантов на республиканской стороне составляли 80 % всего их числа; напротив, на стороне Франко иностранных комбатантов в то время было около 130 тыс. человек, из которых итальянцы составляли не меньше 100 тыс., — стало быть, для того чтобы выполнить условия комитетского плана, Франко должен был отослать домой не меньше 80 тыс. итальянцев. Разумеется, Франко это плохо устраивало, и потому осенью 1938 года он начал игру в оттяжку. В этом его энергично поддерживали немцы и итальянцы.
В сентябре 1938 года республиканское правительство, не дожидаясь окончания переговоров «комитета по невмешательству» о пропорциональной эвакуации иностранных комбатантов с обеих сторон, односторонним актом вообще отказалось от помощи интернациональных бригад, и специальная комиссия Лиги наций по его просьбе посетила республиканскую Испанию и удостоверила точное выполнение республиканцами своего решения. Франко попал в трудное положение и решил сделать «хороший жест». Он заявил, что готов эвакуировать 10 тыс. иностранных комбатантов. Если бы даже все эти 10 тыс. состояли только из итальянцев, они составили бы лишь 10 % от общего числа итальянцев, сражавшихся на стороне Франко. А между тем план «комитета по невмешательству» требовал эвакуации по крайней мере 80 %, или 80 тыс., итальянцев. Предложение Франко являлось настоящим жульничеством, и всякому было очевидно, что оно ни в коем случае не является выполнением плана «комитета». А раз не выполнен этот план, Чемберлен, согласно его же собственному обещанию, сделанному в апреле 1938 года, не имел права ратифицировать англоитальянский договор.
Но то было еще до Мюнхена. Теперь, после Мюнхена, британский премьер стал «мудрее». Помню, в разговоре с Галифаксом 11 октября я прямо поставил ему вопрос: считает ли британское правительство эвакуацию 10 тыс. итальянцев из Испании достаточной, для того чтобы ратифицировать англо-итальянский договор? Ответ Галифакса был двусмысленный и неясный. Он долго распространялся на тему о том, что к вопросу об эвакуации надо подходить с точки зрения более общих проблем, и в особенности с таким расчетом, чтобы поскорее вообще ликвидировать «испанскую проблему», являющуюся источником «острой международной тревоги». А под конец Галифакс сказал, что «это соображение (т. е. скорейшая ликвидация «испанской проблемы». —И.М.) много важнее, чем точные цифры эвакуации итальянцев или подданных какой-либо иной державы из Испании»[26]
Все было ясно. Правительство Чемберлена хотело возможно скорее задушить Испанскую республику и поэтому готово было закрыть глаза на жульничество Франко Так оно в конце концов и поступило. Вывод 10 тыс. итальянцев был признан Чемберленом за выполнение плана «комитета» со стороны Франко, и после этого жульнического трюка 16 ноября 1938 г. британское правительство ратифицировало англо-итальянский договор. Мне еще раз пришлось повторить себе: «Вот как Англия Чемберлена соблюдает свое слово!»
На рубеже 1939 года
Вступая в новый, 1939 год, я невольно подводил итоги своей шестилетней работе в Лондоне в качестве посла СССР. Невеселые это были итоги.
Ехал я сюда в 1932 году с самыми лучшими намерениями и, на протяжении шести лет, выполняя поручение Советского правительства, прилагал огромные усилия к улучшению отношений между Англией и СССР. Это соответствовало также и моим личным чувствам и стремлениям: с самого детства я питал симпатию и уважение к английскому народу, к его высокой культуре, к его замечательной литературе. Мне так хотелось содействовать созданию прочного сотрудничества между обеими странами Мне было хорошо известно, что то, что хочет Советское правительство, того же хотят миллионы и миллионы советских людей. И вот сейчас, на седьмом году моей работы в Лондоне, я должен был с горечью констатировать, что все эти старания и усилия приносят более чем скромные плоды.
Да, между Советским Союзом и Англией заключено (после жестокой борьбы!) временное торговое соглашение. Да, в течение года после того англо-советские отношения носили такой характер, что могли считаться «дружественными» Да, мне удалось найти в Англии немало умных, дальновидных и влиятельных людей среди господствующего класса и установить с ними доброе знакомство… Это все было хорошо и полезно для СССР, для Англии, для дела всеобщего мира.
Но все-таки власть в этой стране прочно находилась в руках самых реакционных элементов консервативной партии. Все-таки премьер-министром Великобритании являлся Чемберлен, а министром иностранных дел — лорд Галифакс Все-таки «кливденская клика» определяла основные линии официальной политики правительства. Все-таки эта официальная политика была остро направлена против СССР и принципов коллективной безопасности, ставила ставку на стравливание Германии и Советского Союза и жертвовала ради достижения своих целей различными странами и народами. Пример Австрии, Чехословакии, Испании был тут особенно показателен…
А что обещало будущее?
Европейский горизонт был окутан мрачными тучами. Предотвратить вторую мировую войну можно было бы только дружными совместными усилиями СССР, Англии, Франции, США. Практически особенно важно было сотрудничество Лондона и Москвы. На одном публичном собрании зимой 1938/39 года я открыто заявил, что вопрос о войне или мире в конечном счете зависит от характера отношений между Англией и СССР. Но то, что я видел и наблюдал в течение моей шестилетней работы в Лондоне, то, что произошло в Европе в 1938 году, делало маловероятным тесное сотрудничество держав, не заинтересованных в развязывании войны. Меньше всего можно было рассчитывать, что на такое сотрудничество пойдет Чемберлен…
Конечно, даже и в столь неблагоприятных условиях я буду делать все человечески возможное для сближения между Лондоном и Москвой, ибо это мой долг, как советского посла, это — надежда, если не на предотвращение, то хотя бы на известную оттяжку второй мировой войны…
Но все-таки мы вступали в 1939 год с мрачными предчувствиями и с тяжелым грузом глубокого недоверия к тогдашнему правительству Англии, и прежде всего к его главе Невилю Чемберлену. Таков был тот психологический фон, на котором писали свои узоры события этого проклятой памяти года…
