могли бы раскрыть суть наиглавнейших добродетелей.
Что же будет с теми, чьи сомнения не рассеются, несмотря на ваши блестящие объяснения?
Мы с почтением отнесемся к их преданности, хоть они и отдали ее недостойному князю. Им будет позволено отбыть в Акаоку. — Сохаку принял из рук слуги очередную чашечку сакэ. — Как вы думаете, удастся ли хоть кому-нибудь из них ускользнуть от ваших людей?
Глубоко в этом сомневаюсь.
Вот и я тоже.
Остается решить, что делать с господином Сигеру, — сказал Каваками.
Он убил князя Киёри. Мы поступим с ним так, как надлежит поступать с убийцами.
Каваками кивнул.
Великолепно. Однако же, меня все-таки беспокоит одна из частей вашего плана.
Пожалуйста, поделитесь со мной своим беспокойством.
Живой князь Гэндзи будет представлять из себя серьезную опасность, даже находясь под стражей. Его репутация провидца, какой бы обманчивой она ни была, глубоко укоренилась в общественном сознании.
Сохаку улыбнулся.
К несчастью, хоть мы и будем пытаться спасти ему жизнь, князь Гэндзи погибнет в результате недоразумения. Мы отвезем его останки в «Воробьиную тучу», дабы там с почетом захоронить.
А вскоре после этого, — сказал Каваками, — сёгун объявит о присвоении вашему дому княжеского достоинства и передаст вам власть над Акаокой. Господин Кудо, как самый доверенный ваш вассал, получит надлежащие земельные владения и денежное содержание.
Благодарим вас, господин Каваками.
Они снова обменялись поклонами, но на этот раз Сохаку и Кудо поклонились значительно ниже.
Отсюда мое войско двинется маршем по прибрежной дороге. Вероятно, князь Гэндзи попытается пересечь Внутреннее море где-нибудь западнее Кобэ. Я буду ждать его там.
Он очутится там только в том случае, если сумеет ускользнуть от моих кавалеристов, — сказал Сохаку. — Я перехвачу его в горах, у деревни Яманака. Прежде, чем отправиться любоваться журавлями он сказал, что постарается присоединиться к нам у этой деревни.
Я отправлю двадцать лучших наших стрелков по следу князя Гэндзи, — сказал Кудо. — Мы сделаем все, что только сможем, чтоб застрелить господина Сигеру прежде, чем он покинет горы.
Каваками приподнял чашечку с сакэ.
И пусть боги будут благосклонны к тем, кто воистину обладает добродетелью.
Не обращая внимания на подступающую к горлу тошноту, Таро и Симода решительно работали веслами. Они то рушились вниз с гребня волны, то следующая волна нависала прямо у них над головой. Во всяком случае, так им казалось. Если их крохотную лодчонку захлестнет — а похоже было, что это может произойти в любое мгновение, — они обречены. Вокруг, насколько хватало взгляда, раскинулось бесконечное море.
Впрочем, если бы где-то на горизонте и виднелась земля, они все равно не смогли бы ее разглядеть. Они почти ослепли от беспрестанно летящих в лицо соленых брызг.
Таро наклонился к Симоде.
В какой стороне Акаока?
Что? — переспросил Симода, не расслышав вопрос за неумолчным грохотом волн.
Мы правильно плывем?
Понятия не имею. Как ты думаешь, он сам это знает?
Сидящий за рулем Сэйки являл собою воплощение уверенности.
Надеюсь, что да.
Боги погоды, морей и бурь милостивы к нам, — сказал Сэйки. Волна ударила в борт и окатила сидящих в лодке людей. Они уже промокли, несмотря на промасленные плащи поверх обычной одежды. Сэйки, не выпуская руля, принялся второй рукой вычерпывать воду. Время от времени он подтягивал парус.
Таро — промокший, замерзший, измученный морской болезнью — никак не мог совладать с терзавшей его дрожью.
Значит, боги как-то очень странно выражают свою благосклонность. Похоже, мы на волосок от смерти.
Но верно и другое, — сказал Сэйки. — В таком бурном море нас никто не заметит. Патрульные суда сёгуна не смогут нас найти.
Сэйки вырос на море. В беззаботные дни юности, когда он еще был всего лишь самураем низкого ранга, не отягченным особой ответственностью, он провел множество счастливых часов в бурных водах у мыса Мурото, охотясь на китов вместе с местными рыбаками, товарищами его детских игр. Когда гигантские животные огибали мыс, рыбаки подплывали на баркасах к какому-нибудь киту, запрыгивали к нему на спину и всаживали копье в мозг. Если удар был хорош, кит доставался им. Если плох — они доставались киту. Копейщик падал в океан и тонул, а раненый кит устремлялся в открытое море и увлекал баркас за собой. Обычно рыбакам удавалось обрезать веревку, привязанную к копью, и вернуться домой. Но некоторые исчезали навеки.
Гребите сильнее, — велел Сэйки. — Держитесь под углом к волне.
Если им повезет и восточный ветер продержится еще некоторое время, не превращаясь в бурю, через три дня они доберутся до Акаоки. Пятсот человек будут готовы к выступлению немедленно. А через две недели все войско будет готово к войне. Сэйки надеялся, что князь Гэндзи сумеет продержаться до этого момента.
Еще одна огромная волна ударила в борт лодки.
Сэйки выбросил из головы все мысли и принялся следить за морем.
ГЛАВА 10
Иайдо
Катана служит оружием самурая с незапамятных времен. Задумайся над тем, что это означает.
Наш клинок заточен лишь с одной стороны. Почему? Да потому, что если прижать катану к руке тупой стороной, она превращается в щит. Меч с двусторонней заточкой для этого не пригоден. Может настать такой день, когда в гуще битвы ты окажешься обязан жизнью тупой стороне меча, а не отточенной. Пусть же это напоминает тебе о том, что нападение и защита суть одно.
Клинок нашего меча не прямой, а изогнутый. Почему? Да потому, что при кавалерийской атаке изогнутый клинок намного эффективнее прямого. Пусть же этот изгиб напоминает тебе, что самурай в первую очередь конный воин. Даже сражаясь пешком, веди себя так, словно ты сидишь на бешеном боевом скакуне.
Добейся, чтоб две эти истины стали частью твоего существа. Тогда ты проживешь жизнь достойно и сумеешь умереть с честью.
Луг и воздвинутый на лугу невысокий помост были очищены от снега. Вокруг помоста были устроены небольшие навесы для зрителей. Все было готово.
Воздух сейчас бодрящий, но не холодный. Ветер достаточно силен, чтоб наши знамена красиво развевались. Благодаря пасмурному небу, свет не слишком ярок. Превосходные условия, мой господин.
Хиромицу, князь Ямакавы, радостно кивнул.
Да, пора начинать.
И он занял место главного судьи под восточным навесом. Главный управляющий двора уселся на
