потому, что вы по мне соскучились?

Эмилия почувствовала, что краснеет, но не позволила замешательству сбить ее с намеченного пути.

— Я хотела поговорить с вами о тех свитках, которые я читала, — сказала Эмилия, и поспешила договорить, пока мужество не покинуло ее. — Это не хроники «Воробьиная туча».

— Нет?

— Это «Осенний мост» госпожи Сидзукэ — ну, или они на это претендуют.

— А! — отозвался Гэндзи и стал ждать, что она скажет дальше.

При виде столь невозмутимой реакции Эмилия опешила.

— Вы не кажетесь удивленным, — сказала она, — или даже особенно заинтересованным.

— Верно, — согласился Гэндзи. — Ханако рассказала мне обо всем, как только ей это стало известно.

Эмилия недоверчиво уставилась на него.

— Ханако была моей подругой. Она обещала мне, что никому ничего не скажет.

— Вы были ее подругой. Но я был ее князем. Она не могла нарушить верность и хранить это в тайне от меня. Взамен…

Гэндзи умолк на полуслове и рванулся, чтобы подхватить Эмилию — та закрыла лицо рукой и пошатнулась. Но Эмилия оперлась о дерево и, отстранившись от Гэндзи, знаком показала, чтобы он оставил ее.

— Нет, спасибо, я вполне в состоянии удержаться на ногах.

— Вы уверены?

— Мне особенно не из чего выбирать в этом вопросе. Да и в других, как я погляжу. Как выяснилось, у меня никого нет и не было, даже когда мне казалось иначе.

— Ханако не предавала вас, — сказал Гэндзи. — Как вы только могли такое подумать? Там, в монастыре Мусиндо, она отдала жизнь за вас.

— Да, — сказала Эмилия и заплакала. — Но она пообещала, что сохранит мой секрет, и не сдержала слова.

— Она не думала, что это ваш и только ваш секрет, — сказал Гэндзи. — Но вы так думали, и потому взамен она заставила меня поклясться, что я не буду вмешиваться и говорить с вами об этом, пока вы сами не заведете этот разговор. Я сдержал слово.

— Лишь по чистой случайности, — возразила Эмилия. — Вы же не могли быть уверены, что я вообще когда-либо заговорю с вами на эту тему. А если бы я этого не сделала, рано или поздно вы бы все-таки спросили. Так что ваше слово было бессмысленным, как и то, которое дала мне она.

— Нет, Эмилия, вы ошибаетесь. Я знал, что вы об этом заговорите.

— В самом деле? Вам что, было видение о том, как я разговариваю с вами про «Осенний мост»? — Лишь боль, которую испытывала Эмилия, заставила ее использовать это название в качестве насмешки.

— Нет, — отозвался Гэндзи. Он заметил вызов, прозвучавший в словах Эмилии и сверкающий в ее глазах, и встретил его просто и спокойно. — Это было совсем другое видение.

Гэндзи, снова оказавшийся лишь пассажиром в собственном теле, обнаружил, что быстро идет по коридору. Его снедало нетерпение. Гэндзи мог судить об этом по своей размашистой походке. Он находился в замке и шел к своим покоям. Из дальнего конца коридора, оттуда, куда он направлялся, донеслись крики новорожденного младенца. Слуги опускались на колени и кланялись ему, когда он проходил мимо.

Когда он вошел в комнату, то увидел младенца на руках у служанки.

— Князь Гэндзи! — воскликнула она и протянула младенца к нему, чтобы Гэндзи мог на него взглянуть. Но он едва бросил взгляд в их сторону. Он беспокоился о ком-то другом, о человеке, находящемся сейчас во внутренних покоях. Прежде, чем он успел туда войти, доктор Одзава шагнул за порог и затворил за собою дверь.

— Как она? — В голосе Гэндзи звучало сильнейшее беспокойство.

— Роды были очень тяжелые, — сказал доктор Одзава.

— Но ей ничего не грозит?

Доктор Одзава согнулся в поклоне.

— Мне очень жаль, мой господин…

Гэндзи рухнул на колени. Его затопило горе.

— Князь Гэндзи, вы — отец, — сказал доктор и вложил Гэндзи в руки младенца. Гэндзи не сопротивлялся. Он попытался всмотреться в лицо младенца, надеясь узреть в нем черты матери. Но тот, другой Гэндзи не смотрел на лицо ребенка. Все его внимание было приковано к маленькому украшению, висящему у ребенка на шее на серебряной цепочке.

Это был небольшой медальон, украшенный изображением креста и одного-единственного стилизованного цветка, геральдической лилии.

— Тот самый медальон, который носите вы, — сказал Гэндзи.

— Это еще ничего не доказывает, — сказала Эмилия. — Даже если вы действительно видели то, что, как вы думаете, вы видели, это еще ничего не доказывает. — Откровение Гэндзи потрясло ее, но она не хотела этого показывать. Если она покажет это, то тем самым признает, будто у Гэндзи и вправду могло быть видение. — Во снах людям являются самые странные галлюцинации. Такова сама природа сна. Вы видели мой медальон. Нанако рассказала вам о предсказании госпожи Сидзукэ. Ваше спящее сознание совместило все это самым причудливым образом. Вот и все.

— Этот сон, как вы его называете, явился мне шесть лет назад, в розовом саду нашего замка, — сказал Гэндзи. — И мне не больше вашего хочется, чтобы он оказался правдой.

Эмилия отвернулась от него, запустила руку за ворот блузы и расстегнула цепочку. Повернувшись обратно, она взяла Гэндзи за руку и вложила в его ладонь цепочку и медальон с лилией. Это была ее самая большая драгоценность. Она думала, что не расстанется с нею до самой смерти. Вот и еще одна тщетная надежда.

— Вот, он ваш. Вы можете отдать его жене, или любовнице, или наложнице — в общем, кто раньше родит, — а она сможет отдать его ребенку. Ваш сон сбудется, и тем докажет, что никакое это не видение.

Гэндзи посмотрел на медальон и покачал головой.

— Дедушка говорил мне, что пытаться избежать исполнения пророчеств — тщетное занятие. Они все равно сбудутся, но, возможно, с куда более опасными последствиями. Но я все-таки пытался. Я старался держаться как можно дальше от вас. Я проводил время с гейшами, хоть мне этого и не хотелось. Я привел в свой дом наложниц. Я подстроил ваше знакомство с Чарльзом Смитом и Робертом Фаррингтоном. Если бы хоть у какой-нибудь гейши или наложницы родился ребенок, я бы, возможно, убедил себя, что это было вовсе не видение, а всего лишь сон, как вы выразились. Или если бы вы вышли замуж за Смита или Фаррингтона и вернулись в Америку — возможно, тогда я бы тоже в это поверил.

Гэндзи взял Эмилию за руку и положил медальон лишь на ладонь.

— Эмилия, нам остается надеяться лишь на ваше замужество. Если мы не будем вместе, это пророчество не сможет исполниться. Это просто будет невозможно.

Он попытался отнять руку, но Эмилия удержала его. Она долго смотрела на него, и на лице ее невозможно было прочесть ничего. А потом оно медленно озарилось улыбкой, и одновременно с этим Эмилия заплакала. Она плакала беззвучно и улыбалась, и не отрывала взгляда от лица Гэндзи.

— Что случилось?

— Я уже очень давно люблю вас. — Эмилия остановилась, перевела дух и сказала: — Но до этого мгновения я не знала, что и вы любите меня.

— Если я каким-то образом вызвал у вас такое мнение, я глубоко об этом сожалею, — сказал Гэндзи. Христиане считают ложь грехом. Это потому, что они полагают — совершенно ошибочно, — что правда всегда лучше. — Это не так, — сказал он. — Извините. Мне очень жаль.

— Вы очень искусно притворялись целых шесть лет. Но теперь я вижу вас насквозь.

Вы читаете Осенний мост
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату