Том 5. Стихотворения 1923

17 апреля^*

Мы
      о царском плене
забыли за 5 лет.
Но тех,
   за нас убитых на Лене,
никогда не забудем.
        Нет!
Россия вздрогнула от гнева злобного,
когда
   через тайгу
до нас
   от ленского места лобного —
донесся расстрела гул.
Легли,
   легли Октября буревестники,
глядели Сибири снега:
их,
      безоружных,
        под пуль песенки
топтала жандарма нога.
И когда
   фабрикантище ловкий
золотые
   горстьми загребал,
липла
   с каждой
        с пятирублевки
кровь
   упрятанных тундрам в гроба.
Но напрасно старался Терещенко^*
смыть
   восставших
        с лица рудника.
Эти
         первые в троне трещинки
не залижет никто.
        Никак.
Разгуделась весть о расстреле,
и до нынче
   гудит заряд,
по российскому небу растре́лясь,
Октябрем разгорелась заря.
Нынче
            с золота смыты пятна.
Наши
         тыщи сияющих жил.
Наше золото.
            Взя ли обратно.
Приказали:
         — Рабочим служи! —
Мы
      сомкнулись красными ротами.
Быстра шагов краснофлагих гряда.
Никакой не посмеет ротмистр
сыпать пули по нашим рядам.
Нынче
   течем мы.
        Красная лава.
Песня над лавой
        свободная пенится.
Первая
            на ша
            бла годарная слава
вам, Ленцы!

[1923]

Наше воскресенье*

Еще старухи молятся,
в богомольном изгорбясь иге,
но уже
    шаги комсомольцев
гремят о новой религии.
О религии,
       в которой
нам
      не бог начертал бег,
а, взгудев электромоторы,