Хмельницкой Н. Б., 1 ноября 1927*
121 Н. Б. ХМЕЛЬНИЦКОЙ [Ленинград, 1 ноября 1927 г.]
Милая и хорошая Наталочка.
Неужели мог быть такой случай, что я, находясь в Харькове, не устремился к Вам?
Если я мог совершить такую гадость, то, конечно, сам к себе отношусь с полным презрением и негодованием. Во всяком случае это обстоятельство будет мною исправлено в первый же, очень скорый, приезд мой в Харьков.
Пишу Вам из Ленинграда — читаю бесконечно (12-й раз!) свою новую поэму «Хорошо!» и помогаю ее репетировать в б. Михайловском театре. С этой же поэмищей надеюсь въехать в Харьков.
Письма Ваши получил. Но отсутствие на них ответа — отнюдь не мое нежелание. Каждое Ваше милое письмо я получал через месяца полтора после его написания. А пока я переживал ужас несвоевременного получения — проходил еще месяц.
Поэтому не гневитесь на меня и, если будете в Москве, немедленно требуйте меня перед свои ясные очи.
Привет Вашей редкостной сестре и Вашим замечательным родителям.
В клуб завода «Динамо», 19 ноября 1927*
122 В КЛУБ ЗАВОДА «ДИНАМО» [Москва, 19 ноября 1927 г.]
Уважаемые товарищи!
На всякий случай, если не смогу приехать, шлю вам от «Лефа» прекрасного поэта тов. Кирсанова.
Брику О. М., 22 ноября 1927*
123 О. М. БРИКУ [Харьков, 22 ноября 1927 г.]
Осик.
Шлю статейкишку и хронику. Устрой, пожалуйста, и обязательно, чтоб я повидал «Леф» в рукописи*. Это не трудно и не задержит.
Маяковской А. А., 27 ноября 1927*
124 А. А. МАЯКОВСКОЙ [Новочеркасск, 27 ноября 1927 г.]
Дорогая, милая и родная мамочка.
Вы самая хорошая и добрая мама на целом свете, и поэтому, конечно, уже на меня не сердитесь за то, что я не сумел зайти перед отъездом. Я уехал страшно неожиданно, а так как было воскресенье, то нельзя было вызвать такси — все киоски по воскресеньям заперты. Словом, я бежал на поезд прямо с лефовского заседания, прожевывая фразу по дороге. Должно быть, Лилечка уже была у Вас и в качестве полномочного представителя изложила Вам все это наизусть. Сейчас пишу из Новочеркасска, через час еду в Ростов, а из Ростова рассчитываю на Кавказ — в Тифлис, а может быть, даже в Кутаис.
В Москву приеду в 20-х числах декабря, побреюсь и сразу прибуду к Вам.
Рад, что еду в теплоту, — по возможности отдыхаю и насыщаюсь, чтоб предстать пред Ваши глаза красивым розовощеким юношей.
Целую Вас, родная мамочка.
Поцелуйте Люду и Олю.
В редакцию тифлисской газеты, 10–11 декабря 1927*
125 В РЕДАКЦИЮ ТИФЛИССКОЙ ГАЗЕТЫ [Тифлис, 10–11 декабря 1927 г.]
Крайнее утомление и болезнь горла, непрерывные выступления с 26 октября, иногда по 3 раза в день в больших нетопленных помещениях, вынуждают меня уехать из Тифлиса, прервав свои доклады и чтения.
Прошу прощения у товарищей, которым я дал обещание выступить и не мог этого сделать, в первую очередь у тифлисских лефовцев и пролетписателей.
В эстрадную секцию МОДПК, 10 января 1928*
126 В ЭСТРАДНУЮ СЕКЦИЮ МОСКОВСКОГО ОБЩЕСТВА ДРАМАТИЧЕСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ И КОМПОЗИТОРОВ [Москва, 10 января 1928 г.]
В эстрадную секцию
Заявление
Считаю невозможным перенос работы по сбору сведений об исполняемых произвед<ениях> на автора недопустимым*.
Из исполнителей моих вещей знаю по афишам и по персональным сообщениям: В. И. Качалова*, Гаркави*, Ильинского*, Эльгу Каминскую*, «Синюю блузу»* и др.
