что за мной наблюдают привидения. Но я огляделся вокруг, ничего этого не было. Вдруг какое-то странное дерьмо начало капать с потолка и подниматься с пола.
Я позвонил врачу и рассказал ему о том, что произошло, но он сказал, чтобы я продолжал придерживаться лечения, потому что мой организм скоро привыкнет. Три недели подряд я испытывал бесконечные галлюцинации. С каждым днём я путешествовал всё дальше и дальше от своего сознания. Когда я ходил по своему бежевому ковру, я видел следы от своих ботинок, которые пылали фосфоресцирующим оранжевым светом. Я был уверен, что в один прекрасный момент что-нибудь щёлкнет у меня в голове, и я либо покончу с собой, либо достану один из своих пистолетов и перестреляю всех соседей. Я знал, что мой мозг работает неправильно, но я ничего не мог сделать, чтобы остановить это.
Наконец, я пошёл на приём к психиатру, и он поставил мне диагноз — шизофрения. Депрессия казалась ничем по сравнению с шизофренией. Психиатр прописал мне ещё одну таблетку для того, чтобы контролировать действие других лекарств. А затем он позвонил моему ортопеду и сказал ему, что необходимо прервать приём обезболивающих препаратов, которые я принимал от болей в спине, так как он беспокоится, что я стану наркоманом. Я не мог стать наркоманом — за последний месяц я прошёл только десятидневный курс приёма лекарств (I was never an addict — I'd make a ten-day supply of pills last a month). Но теперь, благодаря всем этим врачам, я стал шизофреником и испытывал постоянные боли от прогрессирующей болезни костей, которая длилась вот уже тридцать лет. Ко всему прочему, как побочный эффект от приёма одной из их таблеток, мои руки начали распухать, и я не мог играть на гитаре.
Мой брат переехал ко мне, чтобы ухаживать за мной. И той же ночью, мой матрац начал колыхаться и извиваться подо мной. Я думал, что это снова была игра моего воображения, но утром мой брат спросил меня, что такое я засунул в кровать, чтобы заставить её сотрясаться подобным образом. Теперь я понятия не имел, что было реальностью, а что — иллюзией. Я всегда знал, что те вещи, о которых говорят нам учёные и правительство, — неправда, но теперь я впервые видел тому свидетельство. Эти лекарства открыли окно в мир духов, и, несомненно, некоторые вещи, которые я наблюдал, существовали на самом деле; но, чтобы функционировать в повседневном мире, наш разум должен сузить область восприятия до узенькой полоски действительности и исключить всё остальное. К сожалению, как житель планеты Земли я должен был возвратиться к проживанию на ней. Поэтому я снова позвонил врачу и попросил его избавить меня от приёма таблеток. Он посоветовал мне быть терпеливым и ждать, пока мой организм адаптируется.
В тот день я начал очень слабо слышать радио из другой комнаты. Но когда я затыкал уши, музыка и голоса становились громче. Они находились в моей голове. Последней каплей стало, когда я лежал в кровати, вязкий серый призрак придавил меня к матрацу. Я начал орать на него: 'Отпусти меня или я сломаю тебе грёбаную шею'. Но он держал меня так целый час. Следующей ночью серый призрак вернулся. Но на этот раз уже я схватил его, и он исчез. Когда на следующее утро я проснулся с обычными болями во всех суставах, то даже едва смог подняться с кровати, тогда я понял, что серый призрак — это мой анкилозный спондилит во плоти. Это то, что мешало мне всю мою жизнь.
В тот день я снова позвонил своему врачу, и он уверил меня, что это нормальные побочные эффекты.
'Я так не думаю', сказал я. 'Они больше напоминают действие ЛСД (They feel like acid flashbacks)'.
'Ладно', вздохнул он. 'Тогда приезжайте'.
Когда я вошёл в кабинет, то увидал испуг в его глазах. Я был похож на смерть в ботинках.
Глава седьмая
«В КОТОРОЙ НАШ ГЕРОЙ, ПРЕВРАТИВШИСЬ ИЗ МАЛЬЧИКА В МУЖЧИНУ, ПРИХОДИТ К СВОЕМУ ПОСЛЕДНЕМУ ОТКРЫТИЮ: ДЕРЖАТЬСЯ ПОДАЛЬШЕ ОТ ТОГО, КТО ПРИЧИНЯЕТ ТЕБЕ БОЛЬ»
Думаю, группа всегда обвиняла Памелу в том, что именно она повлияла на моё решение уйти. Они прозвали её чёртовой Йоко (motherfucking Yoko) и повесили мишень для игры в дартс с её портретом в своей гримёрке. Но она никогда не говорила мне, чтобы я ушёл. Да, она видела разлад в группе. Но каждое решение, касающееся музыки, которое я когда-либо принимал, я всегда принимал самостоятельно. Тот факт, что я покидаю группу, никогда не был неожиданностью для Никки; я сто раз говорил ему об этом, но, думаю, он просто не хотел по-настоящему в это поверить после всего того, через что нам пришлось вместе пройти.
По каким-то причинам Никки никогда не нравилась Памела, что всегда раздражало меня, потому что именно она познакомила его с Донной. Она пустила свою Купидонову стрелу, ранила их обоих, что обернулось самой сентиментальной любовью всей его жизнь. Думаю, у Винса тоже были проблемы в отношениях с Памелой, потому что он утверждал, что они трахались, хотя она говорит, что этого никогда не было. Но он не был так зол на неё, как Никки, который до сих пор люто ненавидит Памелу.
Вот, что я тогда чувствовал: после развода и неловкого бездействия, в то время пока она кадрилась со своим бывшим бойфрендом, я решил, что у меня нет никаких грёбаных шансов. Со всей вежливостью, на которую я только был способен, я принял тот факт, что меня уволили. Всякий раз, когда я заезжал повидать мальчиков, оказывалось, что с ними всю неделю сидит няня, а сама она притворялась, будто её нет дома.
Но, как и с Бобби Браун, мы с Памелой не могли оставаться вдали друг от друга. Сначала она вдруг снова начала мне звонить, когда я встречался с Кармен. Затем, однажды днём, когда я приехал забрать мальчиков, там не оказалось няни, а вместо неё вышла сама Памела. Тотчас, несмотря на всё, что с нами происходило, мы почувствовали волшебство, то первоначальное притяжение, которое свело нас вместе в ту новогоднюю ночь пять лет назад. После этого каждый раз, когда я приезжал за детьми, мы начали понемногу сближаться — пока в один прекрасный день не оказались в её кровати (After that, each time I went over for the kids, we'd kick it a little bit—until one day we found ourselves kicking it in her bed). Затем я начал оставаться на ночь и проводить с нею всё больше времени, пока мы фактически не были снова женаты. Я попросил её переехать ко мне, и в тот же день она пошла в суд, брат, и забрала, наконец, ордер на ограничение моих родительских прав (my restraining order). Мы даже планировали снова пожениться на День Святого Валентина.
Но мы быстро скатились к старым образам мышления, потому что мы никогда по-настоящему не работали над нашими проблемами. Её было трудно заставить говорить о них, что сводило на нет все наши попытки взаимной терапии (our attempts at therapy). Вместо того, чтобы работать над этим, она любила ставить ультиматумы, что-то вроде, 'Я не могу быть с тобой, когда ты пьян'. Маленький мальчик, которым я был до тюрьмы, ненавидел ультиматумы, но теперь я пытался воспринимать их как часть её натуры. Однако, в то же самое время, в наших отношениях существовало так много мин, которые мы не обезвредили, что всё закончилось тем, что мы оба ходили на цыпочках друг возле друга, чтобы, не дай бог, ни одна из них не рванула, к чёртовой матери.
Всё снова рухнуло в канун Нового года. Мы сидели и пялились в телевизор, когда я сказал, 'Знаешь что, сегодня Новый год. Это пятая годовщина с тех пор, как мы познакомились, и завтра наступает новое долбаное тысячелетие. Давай выпьем «Гольдшлягера» («Goldschlager» — крепкий коричный ликёр, которым Памела угостила Томми при их первой встрече) в память о прошлом, залезем в джакузи и хорошенько оттянемся'. Она согласилась. Не прошло и нескольких дней, как, оставшись на какое-то время одни, мы уже вместе втихаря потягивали спиртное и наслаждались жизнью (For a few days afterward, when we had some time alone, we'd sneak a drink together and veg out).
Но после этого она вдруг учудила (she freaked), потому что, выпив, мы наступили на одну из тех самых мин. 'Боже мой', запричитала она. 'Я поверить не могу, что пила с тобой. Я даже в мыслях не могла этого допустить'. Таким образом, когда вернулось чувство вины, за ним пришла и прошлая драма. Как раз в то самое время, когда всё это происходило, я должен был отправиться в тур с «Methods of Mayhem». Когда я
