– Ну теперь-то, слава Макоши, успокоился. – Колдунья как бы невзначай коснулась его руки. – Я слышала, ты нашел свою настоящую любовь.
– Да, извини. Если бы ты тогда…
– Не будем об этом. Послушай… – Фетиса запнулась, отвела взгляд. – Желаю тебе счастья, конечно. Только… Если окажется, что ты ошибся в этой ведьме, или просто почувствуешь себя одиноким – вспомни обо мне.
Не дожидаясь ответа, она быстро поцеловала ошарашенного Сумукдиара в край губ и скрылась за углом. Проводив ее взглядом, Рым причмокнул и сказал, покачивая головой:
– Добрая девка. Никак в ум не возьму, почему ты упустил ее тогда.
– Да она сама не хотела, а уж как я вокруг нее увивался… – Сумук с пьяной удалью отмахнулся. – Ладно, дело прошлое. Я себе получше сыскал.
– Ну-ну. – Рым внезапно посуровел. – Ты гляди: доверяй, но, это самое, проверяй.
Все эти невнятные намеки на эзоповом языке, которых он наслышался на протяжении последней недели, изрядно бесили гирканца, поэтому он озлобленно прошипел:
– Что вы мне все без конца душу травите? Коли знаешь что – говори. А не знаешь – не сплетничай. Чай, не старая баба на завалинке.
Рым поморщился, но сказал твердо:
– Точно не ведаю – за ноги, сам понимаешь, не держал. Только поговаривают о твоей ведьме, будто был у ней дружок – то ли хозарин, то ли сармат степной. И будто она в него влюблена, как уличная кошка, и много всякого позволяла… Кроме главного, конечно, чтобы волшебной силы не лишиться. Теперь же, когда ты черную работу сделал, она при первой же возможности сбежит к нему и о тебе навек позабудет… – Уже уходя, он пробормотал виноватым голосом: – Извиняй, паша, коли не по нраву молвил.
– Глупости! – рявкнул ему в спину Сумук. – Не может она так со мной поступить. Я ей верю!
Громко чертыхаясь, он разделся, ополоснул лицо и руки в тазике с холодной ароматной водой, лег в постель и долго ворочался, пытаясь уснуть. Потом усталость все-таки переборола все дурные мысли, и гирканец видел себя с какой-то красавицей, но не мог толком понять, кто это: Динамия, Фетиса, Удака, Алена, Сабина или еще кто-то из давних его подружек. Но в самый недобрый предрассветный час ему приснилась Динамия в объятиях громадного, с волосатой спиной, чернобородого дикаря, и Сумукдиар со стоном проснулся, обливаясь холодным потом.
В голове слегка шумело, мышцы и суставы ныли, на душе было муторно. Он наскоро перекусил, не чувствуя вкуса еды, выпил здоровенный жбан ледяного кваса и поплелся в светлицу, где собралось Вече.
Сегодня князья были настроены куда решительнее, чем прошлым месяцем в Турове. Герослав и даже Сергей Владиградский, не дожидаясь очереди, принялись ругательно поносить заговорщиков, кои снюхались с врагами. Ползун и Светобор все порывались вставить хоть словечко в этот водопад матюгальников, но их неожиданно опередил Ефимбор.
– Я, панимашь, хотел предупредить вас об этой… опасности, – заговорил венед обычным своим невнятным, точно рот был полон перловой каши, голосом. – Знать вам надобно, что сюэни готовятся походом на Рысь идти.
– Да ну? – притворно подивился Ползун. – Еще чем порадуешь?
Князья загоготали, однако Ефимбор, не особенно смущаясь, продолжал:
– Ко мне давеча тоже ихний главный… эт-та, как его… а, вспомнил, колдун ихний заглядывал. Жуткая, братцы, тварь – не мужик и не баба, а чудище несусветное. Ну я, как великий князь… Вот, знатца… Сулило оно мне много злата, ежели Змиев и Царедар разорю. Я, вестимо, прикинулся, будто согласен, токмо – сами видали – моя дружина в эдаком злом умысле… того-этого… Вот, панимашь…
– Ясненько, – ласково прокомментировал Ползун. – Стало быть, супротив заединства ты таперича и мыслишки не держишь?
– Знамо дело, – солидно кивнул Ефимбор. – Я-то и прежде за единую державу был, да советники мои, лярвы подколодные, панимашь, ересь нашептывали. А теперь я, как великий князь, готов хоть сей секунд указ подписать, какой нужно… Видать, прав был заморский гость. – Венед повел головой, указывая на Сумукдиара. – Темные жрецы нас охмуряли, расколоть пытались. Надобно, братцы, нам заодно стоять. Вот, знатца…
«Ишь каков подлец! Гляди, как ловко вывернулся, – подумал гирканец. – Теперь его и порицать не за что. Прямо не предатель, а всенародный герой – один-одинешенек разоблачил ордынско-магрибский заговор… Хотя кто его знает – может быть, когда обрушились злые чары, его душа освободилась и он уже не будет безоглядно служить силам Тьмы…» Впрочем, в такой умилительный исход Су-мук не верил: слишком уж много кровавых дел было на грязной душе Ефимбора, не мог такой закоренелый преступник в одночасье переродиться. Просто прикидывается, выбирая удобный момент, чтобы взять реванш…
Подобные вопросы философического характера явно тревожили и остальных, но решение этих проблем, по взаимному умолчанию, перенесено было на потом. Пока же Великий Волхв и другие вожди заединщиков спешили ковать раскаленное железо, покуда оно не начало застывать. Светобор торжественно вопросил:
– Кого считает Вече достойным принятия царской власти?
Выбор был невелик: либо Ползун, либо Ефимбор, либо сам Великий Волхв – эти трое стали самыми сильными и популярными фигурами в карточной колоде рысских народов. Но князь Древлеборский «потерял лицо» и лишился уважения даже недавних своих прихвостней, Светобор же славился крутым нравом – такого царя удельные владыки побаивались. Сумукдиар безошибочно читал по их лицам, как князья прикидывают: выберем на царство Ваньшу, он мужичонка нерешительный, большого вреда не натворит. Прямодушный Борис Туровский сказал без околичностей:
– Царем любо было бы Ползуна поставить, только дать ему наказ, чтобы не своевольничал. А то совсем позорище – все дела какое-то «малое вече» решает: Ваньша Саня, Охрим да Светобор. Ну и средиморский волхв за последний месяц заметную силу обрел.
– Неглупые, однако, люди, – заметил Веромир. – Лучше многих других распознали, где зло таится.
