В дверях стояла Динамия. Округлив и без того огромные глаза, она взволнованно сообщила, что наблюдатели на крыше заметили летящего с севера дракона. Ахундбала послал ее к командующему спросить: сбивать или брать живьем.
– Один дракон – и столько шума? – удивился джадугяр. – Ну пошли, посмотрим.
На крыше столпились все, кто считал, будто имеет хоть какое отношение к ратному чародейству. Не иначе как вздумали представить из себя лакомую мишень для воздушного нападения. Хорошо еще, что дракон оказался всего один, причем не боевой огнедышащий, а посыльный – золотистой породы. На спине крылатого зверя сидел наездник без тяжелого оружия, отчаянно размахивавший белым полотенцем – сигналил, чтобы не стреляли. Ему ответили подожженными стрелами, указав для посадки место на пустыре возле замка. Всадник послушно потянул поводья, и дракон, неловко вихляя по курсу, опустился на краю площадки.
– На крыше остается только дежурный расчет, – скомандовал Сумукдиар. – Саня, назначаю тебя старшим. Разбей людей на тройки, пусть сменяются каждые три часа, и обеспечь караульным подачу еды и питья – на крыше жарко. Остальные, кто свободен от дежурства, – в укрытие.
Никто, конечно, и не подумал отсиживаться под защитой каменных сводов замка, поэтому к прибывшему на драконе незнакомцу джадугяр шел в сопровождении двух дюжин друзей, родственников и нукеров. Впрочем, вблизи «незнакомец» оказался старым знакомым – это был сарханг Шамшиадад из Тайной Стражи.
– Хвала Ахурамазде, ты жив! – вскричал он, бросаясь навстречу агабеку. – Подлые псы Абуфалоса кричат, что твой замок стерт с лица земли.
– Зачем же ты летел сюда, на эти развалины? – усмехнулся Друид. – Прихватить камушек на память?
Потупившись, Шамши признался, что собирался бежать в Парфию, где у него много родичей, однако на всякий случай решил пролететь над Ганлыбелем – вдруг удалось бы спасти кого-нибудь, если здесь остались живые.
– Или поживиться чем-нибудь в руинах, – вполголоса предположила Динамия.
Народ посмеялся, даже Шамшиадад выдавил кривую улыбку.
– Как видишь, кое-кто еще жив, – успокоил друга Сумукдиар. – Пошли в дом. Ты небось голодный?
Шамшиадад вяло махнул рукой – какие, мол, в такую минуту могут быть мысли о жратве. Сумук распорядился:
– Дракона в стойло, остальные – в дом. Шамши приведет себя в порядок, и мы узнаем наконец, что же случилось в Акабе. Если, конечно, ты прибыл сюда из Акабы.
– Откуда еще, – содрогнувшись, промямлил сарханг мухабарата. – Слушай, такого ужаса я даже в Шайтанде не видел, чем хочешь клянусь…
Торопливо умывшись и перекусив, Шамшиадад поведал о событиях минувших суток. В полдень отряды, верные Уль-Хусейну и Табардану, всего около шестисот пеших и конных гвардейцев, заняли Нефритовый замок. Эмирская стража, не оказывая сопротивления, побросала оружие и разбежалась, а Уалкинасал, еще с утра предупрежденный о перевороте, покинул город, погрузив на две галеры семью, гарем, евнухов и часть казны. Однако провозглашенный султаном Салгонадад организовал небольшой шторм, и корабли беглого эмира, наскочив на рифы, затонули на мелководье возле Волчьих островов, примерно на полпути от Акабы до Ганлыбеля. Там их и настигла погоня. Бывшего монарха и его приближенных то ли повесили, то ли утопили.
– Начиналось все как по маслу, – рассказывал подавленный сарханг. – На площади перед дворцом поставили трех боевых слонов и двух ифритов в парадной амуниции – с позолоченными колокольчиками и разноцветными ленточками. Глашатаи кричали указы султана, обещавшего снижение податей и бесплатную раздачу беднякам хлеба, риса, вина, конопляного масла и гашиша. Так что тут же началась всенародная гулянка.
– Это мы уже знаем, – прервал его Сумук. – Ты объясни, почему вы не разгромили капище Иблиса.
– Сам не могу понять, – вздохнул Шамшиадад. – Словно помутнение какое-то всех охватило.
По его словам, все руководители переворота прекрасно понимали, что с прислужниками кровавого культа надлежит покончить в первую очередь, однако никаких шагов к этому так и не предприняли. Вроде бы ожидали, что вот-вот прибудут подкрепления. Табардан вызвал из Бен-дер-Сары несколько сотен Мидийского полка, Максуд Абдулла поспешно вооружал своих сторонников из окрестных деревень, Уль- Хусейн говорил, что к утру появятся отряды верной ему пограничной стражи. Кроме того, многие надеялись, что Салгонадад пригласил в столицу гирканских и загроэламских вождей, имевших сильные дисциплинированные отряды племенного ополчения.
– Он этого не сделал, – сказал Сумук.
– Да, не сделал, – подтвердил сарханг. – Но мы узнали об этом слишком поздно. А тем временем я собрал около тридцати надежных офицеров мухабарата, еще у меня был наш конный отряд в сорок сабель и неполные три сотни городской стражи. С этими силами мы оцепили Черный Храм и ждали приказа о штурме. Думаю, в первый момент, пока Абуфалос не опомнился, я мог бы разгромить это ядовитое гнездо даже столь слабеньким отрядом. Однако приказа мы так и не получили. Точнее, был другой приказ: ждать подкреплений.
Когда стали сгущаться вечерние сумерки, Шамшиадад наконец получил подмогу – полсотни лучников и копейщиков. Но было уже поздно. Гара Пейгамбар и его свита разбежались по всему городу через подземные ходы и вопили, будто Салгонадад, получив от хастанцев и рыссов четыре полные арбы золота и полторы арбы серебра, собирается продать страну заклятым врагам. Вокруг капища, грозя смять жалкое оцепление, собиралась толпа, возбужденная зажигательными речами регентов Иблиса и дурманящими снадобьями.
Солдаты городской стражи, которые бывают очень храбрыми, если надо избить безоружного простолюдина или собирать мзду с небогатых купцов, моментально испарились. Потом регенты подали сигнал, и началась резня…
– Мое войско выпустило все стрелы и кое-как пробилось сквозь обезумевшую толпу к Самшитовому замку. Там деморализованный Уль-Хусейн разрешил всем желающим сложить оружие и присягнуть новому правителю, а сам, во главе небольшого отряда личной охраны и пограничной стражи покинул город.
