терминов. Эдик уяснил только, что метанаука изучает самые сложные явления Вселенной в целом, без деления на математику, физику, историю, химию, ботанику, астрономию, психологию, политологию и филателию.
Затем на ее лице появилась самодовольная гримаса, и Гелла продолжила с гордостью.
— Некоторые мои предложения понравились руководству, и было решено развивать эту тему, — похвасталась девушка. — Мне, как автору идеи, поручили возглавить проект, хоть я еще не защитила диплом.
Эдик искренне позавидовал. Девушка, в которую он, кажется, влюбился, не только училась В университете, но даже вела самостоятельную научную работу. И в интимной жизни успела набрать немалый опыт, хоть это и не слишком радовало Корунда. В общем, Гелла была сильной интересной личностью, такая не увлечется мальчишкой, ей взрослых опытных самцов подавай.
— Даже не знаю, сможешь ли ты понять, — продолжала Гелла. — Ты у нас кто — учишься, работаешь, в армии служишь?
Эдик объяснил, что должен был через месяц окончить школу и уже разослал тесты и резюме в несколько университетов. Он не сомневался, что будет принят и даже получит стипендию, но бегство с Кураре и предстоящая неизвестность могли поломать все планы стать космическим археологом.
— Манит романтика древности? — Гелла подмигнула.
— Ну… нет… не знаю… — Эдик замялся. — Это интересно — изучать историю других цивилизаций, сравнивать их пути с нашим.
— Ты, наверное, читал «Послания к инопланетянам»?
— Биргит Ингребельд? — Эдик пренебрежительно поморщился, — Слишком популярно. Мне больше понравились «Неизвестная праистория» Роксанова и «Эстафета ошибок» — Уиллберга и Гурметашвили. Недавно заказал «Размышляя над пунктиром тысячелетий» Корна, но не успел получить.
Заметно удивленная Гелла сказала одобрительно:
— Солидный багаж, хотя выводы в этих книгах часто спорные и недостаточно смелые. Мы на Кураре продвинулись дальше Корна… — Она решительно тряхнула головой, так что длинные каштановые локоны исполнили экзотический танец. — Если ты понял хотя бы четверть прочитанного, то сумеешь понять и суть наших идей… — Гелла задумалась, но совсем ненадолго. — Высшие отличаются от нас тем, что обладают Всемогуществом… Тебе будет трудно понять, что означает это слово в терминологии метанауки. Обрати внимание: метанаука — это и накопленные человечеством знания, и методы их обработки.
Слова ее были туманны, но Корунду доставляло удовольствие слушать девушку, поэтому он кивнул. Однако Гелла не стала продолжать рассказ о своей работе и неожиданно спросила: как, дескать, он понимает смысл термина «Всемогущество». Растерявшись, Эдик, который никогда на такие темы не задумывался, пролепетал:
— Ну это… всегда все можешь сделать… все, что пожелаешь… — Он наспех собрал мысли, кое-как перемолол урожай и сказал уже почти внятно: — Возможность реализации всего, что способен вообразить. Защита от любого оружия, от любой опасности… использование любых необходимых мощностей, способность быстро перемещаться в нужную точку, доступ к любой информации, манипулирование любыми материальными объектами… Проще говоря, Всемогуществом обладали мифические боги-демиурги из древних религий.
Взгляд Геллы сделался удивленным. Безусловно, она не ожидала услышать столь осмысленный ответ от малолетки-старшеклассника. Снисходительно улыбнувшись, красавица произнесла:
— Приблизительно так. Если говорить по-научному, то речь идет о полном контроле над энергией, информацией и материей. Но есть и другая сторона вопроса — наверняка даже у Всемогущих есть ограничения — технические, этические, философские…
— Тогда это уже не Всемогущество, — заявил Корунд.
— Любое определение условно, — отмахнулась Гелла. — Мы называем этим термином уровень контроля над ресурсами Вселенной, несравненно превосходящий наши возможности… Так вот, я на год раньше тебя подумала о сходстве Высших с древними земными богами и предложила прочесать всю литературу — научную, художественную, теологическую — в поисках намеков на подобные проблемы. Ведь мыслители прошлых веков много думали о божествах и наверняка успели наплодить кучу догадок.
— Зачем это нужно? — спросил сбитый с толку Эдик. — Всемогущество — это инструмент, оружие. При чем тут ограничения, о которых могли догадаться мыслители Средневековья?
— В том-то и дело. — Она подняла палец. — Чрезмерное могущество опасно. Власть развращает, тем более — власть над материей. К тому же Всемогуществом следует пользоваться крайне осторожно. Надавишь чересчур сильно — сломаешь что-нибудь важное для Вселенной.
Для человека, не слишком подготовленного, новых мыслей и понятий было чересчур много. Эдик с трудом воспринимал водопад принципиально новых идей. Как и в недавней беседе с Высшим, он слышал слова, но не постигал их смысла. Между тем Гелла продолжала:
— Мы выделяем различные ступени Всемогущества. Управление хаосом случайных событий вплоть до броуновского движения молекул. Управление переходами масса — энергия в обоих направлениях. Всемогущество заставляет атомы и силовые поля выстраиваться в нужные структуры под действием простых принципов. В идеале мысленным усилием создаются практически любые материальные структуры.
— Как это возможно? — недоверчиво переспросил Эдик.
Покровительственно улыбаясь, Гелла привела доходчивый пример. Если господину Эдуарду Корунду захочется выпить воды, он достанет бутылку из холодильника или из камеры линий доставки, не задумываясь о том, каким образом эта вода попала в дом. Далекому предку господина Корунда пришлось бы прогуляться с ведром к ближайшей реке, набрать грязную воду, вернуться домой, отфильтровать и вскипятить воду… Технологический прогресс избавляет современного Корунда от множества манипуляций… Затем она возобновила лекцию:
— На разных уровнях цивилизации между мысленным желанием и достижением конечного результата располагаются различные промежуточные функции. Первобытный человек реализовал свои желания посредством физической силы, потом появились всевозможные механизмы с внешними источниками энергии — водяной, паровой, электрической, ядерной, кварковой. В случае идеального Всемогущества промежуточные ступени должны исчезнуть, и мы получим кратчайший цикл: мысль — результат.
— То есть Высшему достаточно подумать — и его мысль будет реализована?
— Как мы установили, Высшие еще не достигли этого этапа…
Только сейчас девушка сообразила, до какой степени потрясен ее собеседник. Смущенно улыбнувшись, она погладила Корунда по щеке, шепнув: дескать, поймешь, если постараешься.
Тут объявили начало регистрации для пассажиров секции F, и молодые люди бросились обратно в зал ожидания.
Перед воротами, ведущими к кораблю, выстроилась очередь. Однако семья Корундов оставалась на месте. Эмили, Агнес и откуда-то взявшийся Генрих Дерби утешали горько плакавшую женщину. Увидев незнакомку, Гелла бросилась к ней, крикнув:
— Мама! Что случилось?
Обняв ее, мать простонала сквозь слезы:
— Папу нашего убили. Бункер вдребезги. Никто не спасся.
Лицо Геллы скривилось, потекли слезы, девушка зарыдала в голос. Агнес, всхлипывая, гладила ее по спине, но ничего не говорила — в такие моменты от слов пользы не много. Генрих шепнул Эдику:
— Это, наверное, в том кратере, который мы видели.
— В том самом. Ты с нами летишь? Виновато улыбнувшись, Генрих объяснил:
— Мне твоя сестра очень понравилась, захотелось еще раз ее повидать.
— Ну в добрый час— Эдик толкнул его плечом. — Породнимся… Кристо не видел?
— Их полчаса назад увезли на Джуманджи… — Поглядев на табло, курсант-космолетчик добавил озабоченно: — Надо поторапливаться.
Они с Эдиком и ставший очень серьезным Мишель, взяв на себя командование, чуть не силком увели женщин к столу регистрации. Процедура была предельно упрощена: усталые полицейские и сотрудники космодрома вводили в информационную систему данные личных идентификаторов. У кого не было документов, спрашивали имя, дату рождения, название города, где жил на Кураре.
Затем пассажиров отправляли в рукав, соединявший зону досмотра со звездолетом. Корабль оказался неземным — грузовик цивилизации лабба. Пассажиров распределили по громадным пустым трюмам, в которых на скорую руку развернули полужесткие кресла. Экипаж честно пытался создать для беженцев подобие комфорта, но сиденья получились неподходящей формы, а поясняющие надписи были сделаны в таком жутком переводе — хоть на конкурс «Нарочно не придумаешь» посылай.
Приложив героические усилия, Эдик и Агнес одолели чужую наномеханику, приспособив сиденья к причудам человеческой анатомии. Агнес и Гелла сели рядом, обнявшись, и тихо всхлипывали, переживая свои потери.
Внезапно зазвучал голос кибертранслятора:
— Уважаемые братья и сестры по разуму, экипаж транспорта… — последовал набор непереведенных звуков, — выражает вам свое сочувствие и доброжелательство. Через несколько минут корабль будет улетать на планету, которую вы называли Джуманджи. Перелет будет продлеваться около десять плюс четыре часов по вашему счету времени. Экипаж готов постараться делать ваш печальный исход максимально приятным событием. Просим пристегивать себя к вашим удобным креслам.
Волна колебаний силы тяжести подсказала, что включены антигравитаторы. Чуть позже замурлыкали, проснувшись, ракетные движки, еле слышный шорох которых быстро превратился в очень громкое гудение. Появилось ощущение слабой перегрузки.
Над головами пассажиров загорелась голограмма окружающего пространства. Поверхность Кураре быстро уходила вниз, леса и поля сливались в темно- зеленые пятна, разделенные синими и грязно-серыми узорами водоемов. Вскоре планета стала сектором сферы, край которого занимал свинцовый сегмент океана. В воде покачивалось серебристо-багровое отражение Десятки.
За несколько минут Кураре превратилась в быстро уменьшавшийся диск, затянутый белесыми полосами облаков. На ночной стороне просматривались контуры Люпары, с которой тоже взлетали корабли. Потом в поле зрения попало размытое слабо пульсирующее полупрозрачное облако — защитное поле, скрывавшее корабль-убийцу. Сразу вернулась лютая ненависть к неуязвимым безжалостным монстрам, сломавшим столько судеб ради непонятной прихоти.
Подергав брата за рукав, Мишель осведомился:
— Что за планета Джуманджи?
— Точно не знаю. Но мы в гимназии проходили, что там много городов и, кажется, два миллиарда населения.
— Больше пяти, — уточнил Генрих. — Мир очень быстро развивается, в экономическом отношении почти не уступает Земле и Валинору. В той же системе еще пять планет, из которых две пригодны для жизни.
— Мы с папой там бывали, — сказала мама. — Если не считать двух солнц в небе, Джуманджи — точная копия Земли. А на Теоле живут дикари — совсем как люди.
Младший член семьи Корундов забеспокоился:
— Дикари опять взбунтуются? Мы будем их убивать?
