ждать подхода всех сил дивизий. Немцы окапывались перед деревней, а каждый дом и сарай наверняка были превращены в доты, но в башнях «пантер» стояли хитрые приборы ночного видения, так что в темноте противник получил бы слишком опасное превосходство. Комдив генерал Яковенко, без энтузиазма согласившись на такую авантюру, послал все грузовики за отставшим на марше полком и приказал ускорить стягивание артиллерии.
Артподготовку провели в полсотни стволов калибром от 76 до 152 мм. Чтобы усилить удар, Часов повел в бой всю бригаду, выстроив танки в две линии, а третьей линией пустил самоходы Раппопорта и СУ- 100 приданного дивизии противотанкового полка.
Снова началась мясорубка. Немецкие пушки: танковые, самоходные и буксируемые, — били из-за укрытий, которых в деревне хватало даже после бомбежки. Для таких целей годился любой кирпичный сарай или забор. Гренадеры тоже не спешили убегать от катившегося на них вала стали и пехотных цепей, они умирали в своих окопах, но продолжали стрелять до последнего. Оставив на южном берегу шесть машин, 1-я гвардейская бригада форсировала речушку и расстреливала осколочно-фугасными траншеи и стрелковые ячейки лейбштандартовцев, а тем временем за ИСами накапливались пехотные отделения.
Тяжелые снаряды танковых орудий перепахивали окопы, разваливали капитальные деревенские постройки, ломали бетонные колпаки пулеметных гнезд, полковая и дивизионная артиллерия забрасывала противника градом осколочных и шрапнельных боеприпасов. За эти четверть часа огневой дуэли на ближней дистанции были подбиты еще несколько ИСов и самоходов, а с вражеской стороны были выведены из строя лишь три или четыре «кошки». По подсчетам Алексея, теперь семидесяти советским танкам и самоходкам противостояло вдвое меньшее число немецких, в пехоте превосходство наступающих было примерно трехкратным.
Начинало темнеть, стали видны огненные зарницы на северо-востоке, в районе деревни Боймаркт. Вероятно, где-то там вступил в бой полк фон Бутова. Больше тянуть было нельзя — скоро наступит ночь, союзница «пантер». И хотя задержалась на марше бригада Смирнова и не подошли два батальона пехоты, Часов и Шевчук приказали начинать штурм.
Теряя машины, линия танков приблизилась к окопам метров на сто. Пушки и пулеметы били в упор. Яростно кричащие красноармейцы обогнали стальные «мамонты» и бросились в атаку не слишком стройными рядами, да и некому было подравнивать цепи в такой кутерьме. Солдаты исчезли в траншеях, следом накатывались новые цепи, хотя из деревни шел плотный огонь из всех видов оружия — от пистолет-пулеметов и штурмовых винтовок до минометов и противотанковых пушек.
Обнаружив фланкирующую позицию, где засело до взвода пехоты с пулеметами, Часов не выдержал — сам стал к прицелу и положил один за другим два снаряда точно в окопы. Едва замолчали огневые точки этого опорного пункта, залегшие было красноармейцы снова поднялись и ворвались в деревню, выкуривая гренадеров из разрушенных до самого фундамента домов. Удовлетворенно матюгнувшись, Часов велел мехводу переместиться за подбитый танк, а заряжающему — подать бронебойный снаряд. Из-за стены обвалившегося сарая нагло выглядывала пантерья морда, и полковник с наслаждением всадил болванку в борт башни. Когда рассеялся дым взрыва, оказалось, что башня валяется где-то в стороне.
— Еще бронебойный, — азартно крикнул Алексей в переговорник, а затем скомандовал по рации: — Зайцев, Негуляев, за мной!
За ним пошли всего восемь ИС-2 и четыре БТР-45 — остальные исчезли в адской мясорубке. Промчавшись через открытое пространство, машины ворвались на окраину деревни. Справа, огораживая чьи-то владения, тянулся длинный каменный забор в человеческий рост, а слева раскинулся обширный пустырь с немногочисленными постройками. Навстречу ползли две «пантеры», успевшие подстрелить один бронетранспортер, прежде чем были растерзаны танковым залпом. Еще какие-то пушки стреляли из-за сараев в километре впереди, но с такого расстояния ИСу никто не представлял угрозы.
Развернув башню стволом назад, Алексей ударил носом корпуса по каменной стене, проломил кладку и оказался в саду, где в сотне метров притаился за домом танк «пантера», стрелявший по наступающим и неуместно развернувший корму в сторону полковника Часова. В стволе был осколочно-фугасный снаряд, однако при стрельбе в упор это уже не имело значения — «пантеру» разнесло в клочья.
— Мурманск, я Витебск, — сказал в наушниках обеспокоенный голос майора Зарембы. — Мы тут майора взяли в плен. Штурмбаннфюрера. Эта сволочь кричит, что сейчас подойдет полк с танками из Хемнитца и расправится с нами. Здоровый бугай, еле успокоили втроем.
В том направлении выдвигался полк фон Бутова — Гюнтер и Ханштайн собирались деблокировать части Вермахта, окруженные эсэсовцами в городке Хемнитц.
— Направь туда Макара, — сказал полковник.
Бой продолжался. Шевчук все-таки подтянул отставший полк и атаковал деревню с другой стороны. В восемь вечера Цоллендорф перестал существовать, превращенный в толстый слой битого камня. Остатки полка СС и не больше дюжины танков отошли на километр, закрепившись на линии высот к северу от деревни. Шевчук разметил участки для полков и приказал окапываться. Стрельба на северо-востоке прекратилась, разведка Низкохата сообщила, что видит бой между «тиграми» и «пантерами».
Около половины десятого эсэсовцы открыли бешеную пальбу из гаубиц и минометов, после чего снова пошли в атаку — редкими цепями, под прикрытием немногих оставшихся танков. «Пантеры», STUGи и «насхорны» были расстреляны еще на подходе в трепещущем зареве осветительных «люстр», но пехота ворвалась на позиции. Фанатики шли убивать и убивали, невзирая на смертельный огонь. Это были уже не люди, а испорченные машины для убийства и разрушения. Потеряв две трети личного состава, эсэсовцы сбили с позиций один полк и закрепились в его окопах. А с севера поднялась еще одна группа — сотни три роботов-убийц при нескольких танках.
Шевчук и его офицеры с пистолетами в руках остановили отступавших. Комдив орал, что они не солдаты, а черт-те что, если не удержали этих тварей.
— Нелюди это, товарищ генерал, — дрожащим голосом ответил, потупив голову, солдат. — Я с первого месяца в бою, но такого не видел. Их убиваешь, а они идут. Добивают наших раненых и прут на пули, как вурдалаки.
— Мы и раньше знали, что с нелюдями воюем, — резко выкрикнул Шевчук — Вернитесь туда и убейте их всех. Часов, твои железки готовы?
— Сажайте народ на броню, — сказал Часов. — Кого железом не задавим, тех вы постреляйте.
Артиллерия дивизии накрыла огнем вражеские батареи за холмами, и полсотни танков с десантом поползли возвращать оставленные позиции. Эсэсовцы не отступили и не сдавались, дрались до последнего патрона, последней гранаты, последнего гренадера. И до самой полуночи красноармейцы прочесывали окрестности, выковыривая недобитков.
А подразделение, начавшее было наступление, так и не подошло к позициям стрелковых батальонов: «Пантеры» горели неподалеку от исходного рубежа атаки, по полю деловито ползали «тигры», и кто-то пускал ракеты. Потом снова подал голос Низкохат, доложивший, что на помощь пришли части фон Бутова и Ханштайна.
Рано утром, едва передохнув, новые союзники встретились, чтобы обсудить действия на следующий день. К этому моменту стали известны безумные цифры потерь, но «Лейбштандарте» была практически уничтожена, а соседи продвинулись дальше на север, разгромив наемников из дивизий «Шарлемань» и «Кинг Артур». Сегодня корпус Задонского должен был подтянуться, сметая остатки дивизии бригадефюрера Монке, а затем 10-я гвардейская армия всеми силами нанесет поражение группировке, блокирующей армейский корпус в Хемнитце. Проще сказать, задача на сегодня — марш, а на завтра — тяжелое сражение с дивизией «Гитлерюгенд» и 30-й гренадерской дивизией СС. После вчерашней победы казалось нетрудным абсолютно все.
После военного совета Леха признался, что немного сомневался, вступят ли части Вермахта в бой с Ваффен СС. Разговор этот завязался, когда два полковника неторопливо шли к своим танкам. Гюнтер покосился на Часова, тяжело вздохнул, затянулся и, не вынимая сигарету, буркнул:
— Скажи, зачем ты воевал против нас? Нет, не отвечай, я объясню свой вопрос. Мне приходилось допрашивать ваших солдат, они отвечали: мол, не хотят, чтобы немцы разграбили их родную деревню, чтобы враг убил их родных… А за что воевал ты — за свою деревню, за свою семью или за свой партийный билет?
