5
Начиная с 5 июня, на рубеже Западной Двины и Днепра сосредотачивались выдвигаемые из внутренних округов 6 общевойсковых армий третьего стратегического эшелона. Оперативные объединения первого эшелона стягивались поближе к границе, занимая оборону в зоне укрепленных районов. Скрытными ночными маршами шли на запад корпуса вторых эшелонов приграничных округов. Все 10 противотанковых артбригад и 12 механизированных корпусов Красной Армии, дислоцированные в приграничных округах, перемещались вдоль фронта, занимая позиции на путях вероятного продвижения немецких войск. В округа срочно, под предлогом лагерных сборов и тактических учений, отзывались из отпусков командиры и политработники. Из запаса были негласно призваны для пополнения частей 200 тысяч приписного состава. Еще полмиллиона запасных пополнили кадрированные дивизии в Сибири, Поволжье, Средней Азии, на Кавказе, Урале и Дальнем Востоке.
Всего у границы развернулась на 400-километровую глубину четырехмиллионная армия при 15 тысячах танков и 12 тысячах самолетов. Выполнение директивы должно было увеличить эту группировку до четырех с половиной миллионов, а глубину развертывания — уменьшить до 200 км. Однако для такой концентрации оборонительных сил требовалось не менее 10–12 дней, а враг мог ударить в любой момент. Кремль попытался оттянуть неизбежное дипломатическими методами.
7 июня ТАСС распространило написанное лично Сталиным заявление, в котором говорилось: «Советское правительство получает из различных источников сведения о сосредоточении против СССР крупных контингентов германских войск. Определенные силы в некоторых странах, давно мечтающие спровоцировать новую войну между великими русским и немецким народ открыто говорят о неизбежности такой войны уже в самое ближайшее время… По данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германское пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, и происходящие в последнее время переброски германских войск в восточные и северо-восточные районы Германии связаны, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям…»
Для советских людей, которые получали информацию лишь из официальной прессы, это заявление прозвучало, как взрыв бомбы. ТАСС, по существу, сообщил, что Германия стянула на советскую границу огромную армию, а СССР, в свою очередь, проводит ограниченную мобилизацию. Оговорки: дескать, запасных призывают для участия в летних маневрах, никого не могли обмануть — за четверть века советские люди прекрасно научились читать истину между строк лукавых деклараций.
На следующий день, 8 июня, из приграничных гарнизонов были эвакуированы семьи военнослужащих, а органы НКВД и НКГБ начали массовые аресты неблагонадежных элементов на территориях, присоединенных к СССР за последние три года. Над Белостоком, Шауляем, Котовском и Винницей зенитные части сбили самолеты-шпионы.
Берлинские дипломаты на заявление ТАСС не ответили, что позволило кремлевским вождям сделать вывод: война неизбежна. Между тем Гитлер, с присущим ему оптимизмом, прокомментировал этот демарш: «Сталин струсил и готов отдать все без боя. Но его уже ничто не спасет. Через два месяца я приму у него капитуляцию. На развалинах Кремля!»
Глубокой ночью 10 июня почти 6 тысяч немецких самолетов отправились в первый массированный рейд, одновременно 30 тысяч орудий открыли огонь по приличным гарнизонам. Впрочем, снаряды падали на пустые плацы, казармы и заставы, потому что войска еще накануне заняли оборонительные укрепления. На перехват вражеской авиации вылетело вдвое большее число истребителей, а штурмовики и бомбардировщики советских ВВС атаковали устремившиеся на восток колонны танков.
Первые сутки завершились чудовищными взаимными потерями: в ожесточенных воздушных боях и на земле погибли 430 немецких и 1180 советских самолетов. Стоявшие в некотором удалении от границы механизированные соединения РККА не успели еще принять участия в сражении, но немцы потеряли на минах и от артиллерийского огня около сорока танков.
Как и предсказывали специалисты, немцы наступали узких направлениях вдоль шоссейных дорог, нацелив свои ударные клинья на Каунас, Вильнюс, Барановичи и Ровно. К исходу дня авангарды ударных группировок продвинулись на 20–50 километров и вошли в соприкосновение с главными силами Красной Армии.
6
14-я танковая дивизия 7-го механизированного корпуса, в состав которой входила рота капитана Часова, расположилась в лесу южнее Ковеля. Километрах в десяти к западу, перегородив шоссе Владимир- Волынский — Луцк, заняла оборудованную оборонительную полосу стрелковая дивизия, подкрепленная 1-й противотанковой бригадой генерала Москаленко. На флангах позиции стрелков и артиллеристов развернулись два мехкорпуса — 10-й и 7-й.
Ждали немцев и дождались — ночью разведка доложила о приближении вражеских авангардов.
— Будем бить, — сказал спросонок Часов и, прежде чем снова заснуть, добавил: — Ох, как бить будем!
На рассвете налетели вражеские бомбовозы, окрестные леса были буквально утыканы зенитками, так что немцы кидали бомбы не целясь и без особого ущерба для оборонявшихся. Чуть позже подоспели наши истребители, и пикировщики Люфтваффе убрались подобру-поздорову, оставив на полях вокруг Затурцы пяток горящих машин. Впрочем, советских машин догорало вдвое больше.
Ударила вражеская артиллерия, и поползли танки, в ответ загремели укрытые на позициях красноармейские пушки. Через час канонада утихла, и с передовой сообщили, что немцы ушли, а на поле горят 18 танков.
— Нормально бьем фрицев, — прокомментировал Часов. — Немцы мало чем от японцев и турок отличаются.
Потом вражеские гаубицы закидали позицию фугасно-осколочными снарядами, и атака повторилась. Число подбитых немецких танков приблизилось к трем десяткам, но и артиллеристы потеряли почти половину орудий.
Неожиданно немецкие танки ловко сманеврировали, прорвались через окопы пехотинцев и вплотную подобрались к позициям артиллерии. Следом за танками шли бронемашины и грузовики, с которых спрыгивали, немедленно разворачиваясь в короткие цепи, вражеские солдаты. В окопах завязался тяжелый бой. Командир дивизии бросил в контратаку батальон второго эшелона при поддержке танковой роты. С башни своей машины Часов видел в бинокль, как немецкие танки торопливо отползают, постреливая в неуязвимые Т-34.
— Товарищи командиры, прошу ко мне, — крикнул комбат Ладейкин и продолжил, когда ротные собрались возле его машины: — Наступает наше времечко. Немцы снова отступили. Сейчас то ли еще раз вдоль того же шоссе двинутся, то ли попробуют в обход. Мы должны упредить их ударом с севера. Слушайте боевой приказ…
К назначенному сроку в районе сосредоточения удалось насчитать от силы половину танков дивизии, причем, дело было даже не в свирепых воздушных налетах, которых погибло всего с десяток боевых единиц. Как следовало ожидать, старенькие машины вроде БТ-2 и БТ-5 не выдержали длительного марша — громадное число этих ветеранов прошлой пятилетки осталось вдоль дорог, и танкисты с громкими матюгальниками пытались починить многочисленные поломки. Часто выходили из строя и первые модификации KB, на которых горели коробки передач и летели тормозные ленты. Зато машины последних выпусков шли по бездорожью, точно по Красной площади.
По сигналу — три красные ракеты — рота Часова двинулась к рубежу атаки, возглавляя колонну
