— А не могла ли отсюда пойти поговорка, что на Аномальных ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов?
— Вполне возможно. Ох, слишком часто я повторяю сегодня это слово. Даже если воспринять половину легенд Аномальных как горячечный бред, то и оставшуюся половину объяснить если и получится, то с трудом и притягиванием фактов за уши. Вам пора спать. Ваш организм ещё не восстановился до конца после травм, хотя не могу не заметить, что на поправку вы идёте подозрительно быстро и это меня настораживает. Если вы не будете возражать, мы могли бы провести полное обследование вашего организма.
— Как вы скажете, Валерий Семёнович.
— Вениамин Матвеевич вас проводит, а я, с вашего позволения, хотел бы ещё разок просмотреть ту документацию, которую вы несли с собой. Возможно, я что-то мог упустить, ну вы понимаете, возраст всё- таки. Уже будучи в дверях, Макс был остановлен фразой Михалёва.
— Вы спросили меня, почему я всё это рассказываю. Причина заключается в вашем артефакте. Я подозреваю, что эта вещь является совершенно не тем, чем она кажется. За всё время, которое прошло со Второго взрыва, были составлены таблицы аномалий и порождаемых ими артефактов. Некоторые артефакты появляются чаще, некоторые реже, но настолько редкий артефакт как «хромая коза» до сих пор не сопоставлен ни с одной аномалией. Его находили там, где аномалий до того момента попросту не было, либо же в таких местах, где они не могли появиться по определению. То же относится и к его следующей форме, именуемой Бабочкой. Подумайте, может данная вещь не принадлежит этому миру вовсе?
Этой ночью Максу снились сны, но по пробуждению у него сложилось ощущение, что предназначены они были вовсе не ему.
— Жутковатое всё же местечко, особенно когда идёшь один. И ведь это первый раз, когда с тобой нет кого-то, кто отвечает за твою сохранность. Привык, разнежился, избаловался. Куда как проще утыкаться мордой в приборы, когда по сторонам стоят специальные люди, чьей обязанностью является обеспечение твоей безопасности. А вот сейчас нет никого такого, кто даже если и не разберётся с угрозой, то хотя бы скажет, что делать. Пинка, может, отвесит для более быстрого бега. Всё, перекур.
Макс присел на покрытую асфальтом бетонную плиту, над которой возвышалась железная конструкция, в былые времена бывшая автобусной остановкой, хлебнул из фляжки воды и закурил.
— А ведь и правда — не Аномальные Территории твоё имя, а Зона, только понимать это начинаешь, когда с тобой наедине остаёшься. Ты как кошка — глядишь из-за деревьев, кустов, травы, выжидаешь, играешься. Как многоглазая, многолапая большая невидимая кошка. От тебя невозможно спрятаться, да и есть ли смысл от тебя прятаться нам, мышам, коль скоро мы сами к тебе приходим. И бежать смысла нет тоже — кто знает, куда ты нас гонишь? Эх, пивка бы сейчас, для поднятия боевого духа, но нельзя. Разомлеешь, в аномалию ещё влетишь какую. Да и нет его, тем более. Вот и перекурчик к концу подошёл.
Нимов шёл по растрескавшейся дороге, усеянной мелкими камнями, песком и различным мусором. Местами из трещин пробивалась трава, а кое-где и поросль каких-то кустарников. Порой попадалась древняя, проржавевшая насквозь техника, отдельные её детали и, опять же, какие-то строительные материалы. Несколько раз довелось обходить аномалии — вороньи плеши с мясорубками прекрасно были заметны и невооружённым глазом. Рука порой поднывала, но по заверениям Михалёва это был лишь остаточный эффект. Сквозь белые кучевые облака пробивалось солнце, лес и поле по краям дороги были совершенно неестественно зелёными, на горизонте порой возникали какие-то сооружения, но всё те же иногда пролетавшие над головой рваные клочья тёмного тумана рубили умиротворённость пейзажа на корню.
Макс настоял на своём уходе сразу же, как только зажила рана на руке. Доктора рекомендовали ему остаться у них ещё на несколько дней для закрепления результата, но Нимов подозревал, что они попросту не хотят терять свалившегося им на голову собеседника, тем более что-то начало как будто толкать его в дорогу. На прощание Камышевский с хитрым взглядом попросил передать приветы некоему Борщевскому, буде тот повстречается на максовом пути. Якобы этот Борщевский должен его, Камышевского, помнить. Заодно рекомендовал отведать кухню приготовления ранее названного господина, дескать на Аномальных это самая здоровая и естественная пища. После кулинарных изысков Второй Базы, само собой.
Пикантности добавлял тот факт, что Нимов совершенно не мог понять, куда и зачем он идёт. В голове засела мысль, что нужно просто идти, тогда дорога уж сама выведет куда надо. Посчитав, что коль скоро он не ограничен временными рамками, а конечная цель и вовсе неясна, Макс решил проведать то место, где их отряд столкнулся с «невидимками».
За неделю, проведённую у докторов на Второй Базе, вид площадки не изменился ни йоту. Всё так же валялась опрокинутая фура, стояли грузовики и лежали тела, правда уже порядком разбухшие. Единственным дополнением стали две народившиеся Жарки на самой границе асфальта. Подойдя ближе, Макс был вынужден задействовать дыхательные фильтры — над площадкой стоял удушающий смрад разложения, над трупами вились различные насекомые.
— Почему я ничего не чувствую? Ни душевной боли, про которую писали классики, ни угрызений совести за то, что не смог им помочь, ни хоть какого-нибудь переживания. Такое ощущение, что это всё было не со мной. Вот лежат те, кто своей смертью дал мне шанс выжить, а я стою над ними и мне как будто всё равно. С момента того прорыва на Аномальные эти люди были для меня самыми близкими, а сейчас как отрезало всё то, что нас объединяло. Правильно Дашка называла тебя бесчувственной скотиной, ой как правильно. Убегал всё ты, убегал, ну вот и прибежал. Только куда? Даже на то, что с тобой будет дальше, тебе наплевать. Куда идти, зачем? А просто идти, пока идётся. Можешь идти — иди. Не знаешь цели — ищи. Примитив какой-то, софистика.
— Мог ли ты представить, что будешь рыться в вещах своих мёртвых друзей? Что станешь банальнейшим мародёром. — Макс вынимал из разгрузок и рюкзаков всё то, что могло бы оказаться полезным в дальнейшем его пути — даже и оправдание придумывать не надо: они уже мертвы и эти вещи им не нужны, а вот тебе они ещё могут пригодиться. Это мародёрство, как ты это не назови, но это Зона… ох, ну и запах. Тут по-другому не то, что нельзя — не получается тут иначе. Легко играться в благородство и быть чистеньким, когда о тебе заботятся добрые дяденьки. Попробуем не растерять человеческое в себе окончательно — покойных надо если не предать земле, то хотя бы огню. И вот те две жарочки для этого подходят как нельзя кстати. Но вот их вещи проверить надо — а ну как у покойных граната в разгрузке окажется, а гранату в жарку нельзя, нельзя. Гранату надо приберечь для какого-нибудь врага. И патроны тоже. Покойным есть не нужно, а вот тебе — необходимо. Миша, у тебя же неповреждённая броня и зачем-то прихваченная с базы бутылка спирта. А моя броня драная и спирта у меня нет. Но ты уже неделю мёртв и твоя броня пахнет так, что… что если обработать её изнутри спиртиком с парой реагентов и дать ей просохнуть, то этот запах исчезнет. Ну и распух ты, Мишель, на жаре. А ты в курсе, что продолжительное пребывание на солнце докторами категорически не рекомендуется? Вредно это, говорят, для организьма, особенно для мёртвого. Ух ты, а вот куда ты столько дезинфектора захватил? Интересно, а если после спиртика ещё и дезинфектором пройтись, запах совсем исчезнет. Вот если бы у тебя, Мих, был бы ещё дезодорант. Ну на тебе, ты и его с собой взял. Вот уж не предполагал, что ты у нас такой чистюля. Предусмотрительный ты, Мишаня, был, ой предусмотрительный. Пять кассет к мед. блоку и ни от одной толку. Даже от сработавшей. Ирония судьбы, иначе не назовёшь.
— А вот ты, Костик, лис. Глушители к Дэушкам нашёл, да вот нам ничего не сказал. Прицельчики непростые тоже, как я посмотрю. Про гранатки вот умолчал. Ух ты, и подствольничек, но только один. Для себя держал, не иначе, и правильно — нам такое дело доверять ну никак нельзя. Хорошо же ты там прихабарился у японцев. Так, что ещё тут у нас? Медкомплектики, перевязочки и прочие целебные дела. Всего по максимуму и разложено грамотно. Сразу видно, воякой был, может даже потомственным. Ну ты посмотри только — коньячку даже имеется. Бутылочка пластиковая, но литровая. Машенька положила в дорожку, не иначе, заботливая она наша. Мне не положила, Захарову тоже, а вот тебе положила. Знал бы ты, Кость, чьё сердце возможно уволок. А ведь могла наша Маша тебя охмурить так, что стал бы ты примерным мужем, о выпивке даже не задумывался и был Машеньке верен до конца своих дней, ну или пока смерть не разлучила б вас. Нда, гаденькая хохмочка получилась — разлучила-таки вас костлявая, которая быстрая и с щупальцами во рту. Не узнает, в общем, наша молодая, какой у парня был конец. А вот
