— Знаешь, сколько на заводе на «К»?
— А сколько бы ни было! Не все, кто на «К», воевали!
— Здесь воевали, — существенно уточнила Алена.
Молодец! Не зря ее в операцию «Ракета» приняли!
— Значит, так, — начал развивать план немедленного действия Антон, но подошла Светлана Васильевна.
— Устали, ребята?
— Нет! — за всех ответил Антон, и ему немножко стыдно сделалось. Все вокруг трудятся, а он совещание устроил.
— Тогда — за работу! Ну-ка, помогите мне вон ту трубу оттащить!
Антон с готовностью бросился на помощь.
Марь Петровна, наверное, тоже так поступила бы. Мягко замечание сделала, так, что и не понял бы, что это замечание. А вот когда однажды Марь Петровну подменяла другая…
«Тише, ребята! — Сама в ладоши прихлопывает. — Тише, ребята! Не мешайте ему! — Тычет в Антона: — Разговаривай, разговаривай! Как твоя фамилия? Градов? Разговаривай, Градов. Мы будем мешать тебе, Градов».
И руин на груди сложила. Подняла на смех перед всем еще в дневник накатала сто слов.
Нет, Светлана Васильевна другая, хорошая.
Антон старался изо всех сил. Все ребята старались. Не наметили, как время обеда наступило. Только потные все стали, невеселые.
Тарас Романенко отлучился ненадолго и возвратился с тучным пожилым человеком. Он отрекомендовался «кормильцем». Вернее, вожатый представил его так:
— А вот наш кормилец. Ему слово! — Тарас рывком откинул смоляной чуб и шагнул в сторону.
— Говорить нечего, — густым басом пророкотал «кормилец». — Обедать пора. — Он медленно оглядел чисто убранную площадку возле батарей теплообменников и удовлетворенно произнес: — Заслужили. Пошли.
Идти пришлось недалеко, на другую сторону АВТ, в длинный щитовой барак, где временно помещалась рабочая столовая.
Перед входом в столовую курили рабочие.
— Сейчас, — сказал им «кормилец», — детей насытим — и шабаш.
Когда потом, закончив работу, шли к проходной, столовой уже не было. На машины грузили последние щиты. Как в сказке прямо: только, кажется, сидели за столиками, уплетали вкусные щи и сосиски с капустой, и — раз, два, три — как не было барака!
Исчезли с площадок и трапов последние леса, колонны-ракеты стояли во всей своей красе и мощи, позолоченные заходящим солнцем. Ах, как Антону хотелось подняться на самый верх самой большой колонны. И помахать сверху, как это всегда делают космонавты, выйдя из кабины лифта. Помашут, скроются в ракетном корабле и… «Поехали!» вперед, в космос!
За воротами ждал заводской автобус. Все ринулись занимать сидячие места. В дверях возникла давка. Мальчишки жали изо всех сил, девчонки повизгивали. Светлана Васильевна безуспешно пыталась установить порядок.
— Раз-два, взяли! — кричали расходившиеся мальчишки. Будто субботник продолжался.
— Ой-е-ей! — тонко и жалобно пищала Люська Шибалова. — Ногу! Ногу!..
— Ребята! Мальчики, мальчики! — урезонивала Светлана Васильевна.
Разве остановишь? В дело вмешался вожатый. Он дружинник, самбист, захотел бы — вмиг раскидал всю ораву» Тарас не пустил в ход свои приемы самбо, а громко — даже те, кто уже успели забраться в автобус, услышали — сказал:
— А ну-ка, девушки, отступитесь, пропустите мужчин!
Девочки с облегчением — больно уж их надавили в дверях — отодвинулись. Только Люська Шибалова, воспользовавшись минутным замешательством, юркнула в автобус.
Светлана Васильевна благодарно взглянула на Тараса и тоже громко сказала:
— Все мужчины сели?
А Тарас добавил:
— Мужчины здесь стоят, женщин пропускают. А кто в автобус штурмом ворвался, тех я и не знаю, как называть.
Антон и Ростик оказались в числе мужчин. Но, честно сказать, не потому, что были такими вежливыми.
Надо переговорить с вожатым, попросить его помочь найти ветерана на «К». Поскольку же так вышло, что они оказались в числе немногих культурных, решили еще выше поднять свой авторитет. Не сговариваясь, вскочили в автобус и давай всех нахалов выталкивать:
— А ну, выметайся!
Не будь Тараса Романенко и Светланы Васильевны, наверняка потасовки началась бы, а так дело закончилось вполне мирно и даже весело. Автобус очистили от мальчишек, и девочки, одна за другой, сразу такие поважневшие, чинно усолись в кресла.
Антона подмывало крикнуть, чтобы никто не занимал заднее место у окна, но сдержался. Если быть культурным и благородным, то уж до конца.
— Вы что, совсем не хотите ехать? — спросила Светлана Васильевна.
— Мы сейчас, мы только с Тарасом два слова… — пояснил Антон.
— Хорошо, подождем.
— Так в чем дело, орлы? — спросил Тарас, лихо откинув чуб.
Антон кратко изложил просьбу.
— И чтоб здесь, в Иришах, воевал?
— Это обязательно, — подтвердил Ростик.
— Попробуем, — пообещал Тарас. — На «К», значит?
— На «К», — уверенно сказал Антон.
— Одного-то я знаю. И до войны здесь работал, и воевал. Но фамилия у него другая, Русаков.
— На «Р» не подходит, — с сожалением сказал Антон, но Ростик записал себе в блокнотик. В конце концов, Русаков мог помочь найти того, другого ветерана, который на «К».
Обратно ехали без песен. Устали все-таки, все равно что весь день металлолом собирать. И бензином на заводе пахнет, даже у новой АВТ, которая еще только готовится принять первую нефть.
Это был небывалый в Иришах праздник. Будто не когда-то, а сегодня, солнечным майским утром, ворвался с боем танк с гвардейским знаком и белыми цифрами на башне, развернулся на круглой площади и — с ходу влетел на гранитный постамент. Последний выстрел. Враг бежал.
Танкисты мгновенно переоделись в штатское и смешались с освобожденными жителями. Без погон и ребристых шлемов воины сразу постарели на тридцать лет, но лица светились счастьем.
Было много цветов. В руках освободителей, у постамента. Один букетик застрял между катком и гусеницей, а охапка нежных цикламенов, рассыпавшись на броне за башней, уже привяла. Словно через сетку над моторным отсеком еще струилось тепло, пахнувшее горелым маслом и дизельной.
Смущенные, взволнованные фронтовики-ветераны отвечали на рукопожатия и приветствия, растроганно здоровались с однополчанами: обнимались, целовались, смеялись сквозь слезы. Такие уже немолодые, старые солдаты.
