Закон крови

А Дрого, встревоженный, бросился к ели, продолжая звать:

– Анга! Анга! Да где же ты?!

И вдруг, рассмеявшись, раскидал лапник – и в неверном факельном свете перед охотниками предстала заморенная девочка, на которой не было ничего, кроме старого охотничьего плаща. Ее взгляд затравленно перебегал с одной фигуры на другую, она дрожала, и было понятно: не от холода, – и жалась к плечу Дрого.

– Не бойся, Анга, не бойся! – приговаривал тот, обняв ее одной рукой и подводя к вождю. – Вот, отец! Анга, Найденыш. Моя спасительница. Если бы не она, собирать бы вам останки Дрого в логове лашии !

Помолчав какое-то время, Арго улыбнулся:

– Анга, говоришь? Кто же дал ей такое имя?

– Я.

И тут девочка, видимо заметив улыбку могучего мужчины, сама несмело улыбнулась, показала рукой вначале на себя, затем на того, кто стоял рядом:

– Ан-га! Дро-га!

Все дружно засмеялись.

– Ну что ж, Анга! – сказал вождь. – Идем с нами!

– Отец! – спохватился Дрого. – Обереги при вас?

– Да, – настороженно ответил Арго. – Колдун проверял.

Он молча подал высохший стебель. Дрого располовинил его, одну часть прикрепил к своему оберегу, вторую – к завязкам плаща своей спутницы. Люди хмуро молчали. Повеяло холодом. Тем самым, злым холодом.

Вновь откуда-то донесся низкий утробный вой. Волки?

– Идем! – сказал Арго. – А то и запасных факелов не хватит. Путь неблизок.

Глава 22 НОВЫЙ БРАТ

Хотя отряд вернулся глубокой ночью, спали далеко не все. У тропы их встретили Колдун и Туйя, и уже здесь было видно: в центре стойбища, у костра, не только стража. Все сыновья Мамонта. Ждут.

Увидав Дрого, Туйя радостно вскрикнула, но радость быстро погасла, когда она поняла: мужа нет! Встретив вопрошающий взгляд молодой женщины, Арго полуобнял ее:

– Пойдем к костру! Дрого все расскажет.

(Расскажет? Да он же на ногах не стоит, сейчас рухнет!.. И что за чучело с ним рядом?)

Действительно, увидев Туйю, Дрого потерял последние силы. Он и улыбнулся-то ей, встречающей, машинально, уже оттуда. Возликовал на миг: «Дошел! Сам дошел, не донесли!» – и медленно осел в снег.

Пришел в себя от покалывающего тепла : руки Колдуна, не касаясь, скользили вокруг его головы, как бы поглаживая и снимая боль. Затылок покоился на чьих-то других руках. Он услышал знакомый голос:

– Дро-га! Ан-га!

– Очнулся? – Старик не прекращал своих движений ладонями. – Пока не шевелись. Тебе бы сейчас домой и спать, да люди ждут. Расскажи коротко.

(Похоже, старый ждет его рассказа не меньше остальных.)

Рассказывая обо всем, что случилось за этот неимоверно долгий день, Дрого старался не смотреть на Туйю. Понимал: все это для нее – удар посильнее, чем тот, что обрушился на его собственный затылок. И все же – как удержишься? – время от времени бросал мимолетные, как бы случайные взгляды, благо она сидела рядом с отцом.

Впрочем, он мог смотреть и открыто: Туйя едва ли заметила бы это. Намертво стиснув пальцы рук, она не смотрела ни на рассказчика, ни на общинников. Казалось, она думает совсем о другом… Но когда рассказ был закончен, среди нависшей тишины первым раздался ее голос:

– Дрого, ты ведь узнал об этом только… только от лашии. Что, если она солгала? Или ты не так понял?

(«Солгала? Зачем? Да и умеет ли она лгать? На ее „языке“ сделать это довольно мудрено… А не так понял… Видела бы ты это! Не понять было нельзя. Да и следы… Бедная Туйя!»)

– Туйя, я был бы рад, если бы ты была права. Но то, что я сказал, – правда.

Арго осторожно опустил руку на ее плечо:

– Не обманывай себя, Туйя. Я с самого начала знал, что он врет, хотя и не думал о таком. Думал, просто струсил.

Пламя костра ярко освещало лицо молодой женщины. Она не плакала. Смотрела сухими глазами в одну точку. И вдруг, простонав, прижала стиснутые руки ко лбу:

– Почему вы его не привели? Почему? Я сама пойду искать его!

– Нет. Он сам выбрал свою тропу. Лашии рядом, а нас не так много. Никто не должен рисковать собой ради… ради этого выродка!

(…К тому же дело не только в лашии. Похоже, все начинается сызнова! Но об этом лучше помолчать.)

Туйя молча поднялась и ни на кого не глядя ушла в темноту. К своему жилищу. Арго обвел взглядом общинников. Остановился на двух понуро сидящих, как бы отстраненных от остальных. Родители Каймо. За все это время ни отец его, ни мать не проронили ни слова.

– Корт, Дана! Возьмите Туйю к себе. Новых жертв не нужно, хватит и того, что случилось.

Молча кивнув, еще вчера сильный мужчина, а теперь глубокий старик поднялся и помог встать своей жене.

(Единственный сын – и такой позор! Там, на родине, они ушли бы в ночь – навсегда, но здесь, на чужбине, и этого не смеют. Сейчас каждый дорог Роду…)

С этой ночи имя Каймо больше не произносилось. Никем и никогда.

– А что делать с лашии? – раздался из темноты чей-то голос.

Девочка, не отходившая от Дрого, конечно, не понимала, да и не интересовалась происходящим. Гораздо больше занимал ее очередной кусок мяса, какой-то странный, непривычный на вкус: это был первый жареный кусок в ее жизни. Еще никогда не бывала она такой сытой, как в этот день, – а все ела и ела и не могла насытиться. За себя Анга больше не боялась: если бы ее хотели съесть, не кормили бы.

– Она не лашии, она человек! Найденыш! Пленница! – возмутился Дрого. – Лашии людей не спасают!

(Он стерпел, когда Туйя назвала так его спасительницу, но больше ни от кого не потерпит такого!)

– Утром! – сказал вождь. – Разговор на ночь бесполезный. Сейчас – всем спать! Кто на страже?

Вперед выступил старый Гор:

– Наша череда. Я и сын. Великий вождь, хочу все же спросить: погони не будет?

Арго ответил не сразу:

– Поутру и решим. Нужна ли погоня? С ним и лесовики разберутся. Уже разобрались, быть может.

Люди разбредались по своим жилищам. Анга, обглодав кость не хуже лиски, хотела было бросить ее в огонь. Дрого едва успел перехватить руку:

– Нельзя! Нельзя! Обидишь Огонь – всем большая беда будет!

Взяв обглодыш, Дрого швырнул его за спину, в темноту. Увидев его строгое лицо, девочка поспешно закивала: она поняла!

– Дро-га! Ан-га!

– Поняла? Вот и хорошо!

Подошел отец: