Закон крови

ползунчики – взрослые охотники!.. Они давно догадались, почему появилась нежить, хотя и не понимают, отчего она сразу на нас не обрушилась. Всякое бывало у нас, но такого, что произошло на свадьбах, еще не было! И старики такого не помнят! И спрашивают друг друга: почему такое вообще могло случиться? Почему Колдун не предотвратил этого, ведь он сам признал, что знал о замыслах? А еще вспоминают времена, когда великий Хорру был жив и пестовал своего юного наставника. И смерть великого Хорру вспоминают, и то, что потом произошло, хоть и по-разному говорят об этом. Никто ведь ничего не знает толком – даже я, немолодой… Сейчас они еще боятся и говорят между собой, но скоро…

(Странно! Колдун улыбнулся – невесело, но улыбнулся.)

– Но скоро придут к своему вождю – за ответом. Тем более если обрушатся новые беды. И я, Арго, вождь детей Мамонта, должен буду или защитить старого Колдуна, или вынести ему приговор. Вождь хочет верить Колдуну, но он должен знать правду, иначе не сможет дать ответ. Правы ли люди в своих подозрениях? Что думает сам мудрый Колдун: есть ли доля его вины в том, что произошло? И в том, что происходит?

Колдун ответил не сразу. Похоже, он сам с недоумением приглядывается к дневному свету. И прислушивается.

– Вождь говорит: «Они еще боятся!» Нет. Осторожничают – да, быть может… Но что такое «бояться» Колдуна – они не знают… Даже ты, великий вождь, не знаешь этого; ведь во времена Хорру ты был ползунчиком. Но в главном – ты прав. В годину бедствий вождь должен услышать из моих уст то, чего никто еще не слышал. И решить: виноват ли старый Колдун в этих бедствиях и чего он заслуживает. Я расскажу тебе все. Но рассказ будет долгий и трудный, ведь начать придется с тех времен, когда…

Колдун прервал речь на полуслове. Да, уже не было сомнения, дневной свет меркнул, прямо на глазах, и внизу, в стойбище, слышался шум, голоса, выкрики, плач…

(Быть может, снова сильная гроза, как та, в начале лета?)

На тропинке послышались шаги – торопливые, спотыкающиеся… Много… Старый Гор, охотники… Таких лиц вождь еще не видел!..

– Вождь! Колдун! Скорее!.. Конец, всему конец! Небо закрывается!

Собеседники бросились наружу.

Когда началось медленное падение этого безумного летнего снега, скрывающего своим мерцанием окрестности, Колдун понял, что за пелена препятствовала его общению с духами и Скрытыми Мирами. До этого была слабая надежда, что солнце померкло ненадолго. (Колдун помнил: так уже случилось однажды при его жизни. Да и его наставник, великий Хорру, говорил: такое бывает, хотя и очень редко.) Но вязкий, тягучий, скрипящий на пальцах нетающий снег показал: происходит небывалое, невиданное и неслыханное. Никем. Никогда…

Столь же невиданной и неслыханной была паника. К счастью, большинство женщин забились в жилища и кричали там, прижимая к себе детей в тщетной попытке защитить их от неведомой, неизбежной гибели. Несколько человек метались в центре стойбища, то ли потеряв свои жилища, то ли вообще ничего не соображая. Один… два… трое распластались на земле, и их тела уже начал покрывать сероватый налет. И зловещее черное небо, изрыгающее этот непонятный снег, отвечало на крики и плач насмешливым рокотом и каким-то подмигивающим мерцанием…

– Мужчины! Охотники! – кричал Арго. – Кто не обезумел, сюда, ко мне!

Собрались человек десять. Почему-то не было Йома.

– Женщин и детей – в жилища! – командовал Арго. – Потерявших память – в жилища! Проверить, все ли здесь? Жечь костры!

Взгляд его упал на Колдуна. Тот прошептал лишь одно слово:

– Защита!

Арго кивнул. Да, теперь это самое важное; если сейчас прорвется нежить …

За делом постепенно приходили в себя и другие, даже женщины. (Но где Йом?)

– Нага! Нага!

Йом вынырнул внезапно, из крутящейся тьмы, в нервные отблески разгорающихся костров.

– Вождь! Отец! Я не могу найти жену и сына!

– Что ты говоришь?!

– Я ничего не понимаю; жене вот-вот рожать… Они не должны были уходить из стойбища! Но я вернулся – их нет. Ни дома, нигде…

Вождь огляделся вокруг. Его жена была рядом: держала на коленях голову упавшего подростка и хлопала его по щекам, приводя в чувство.

– Айя! Обойди вместе с Йомом все жилища, – быть может, кто-то видел его жену и сына перед тем, как началось ЭТО! И присмотрись: все ли в стойбище?

Выяснить хоть что-нибудь не так-то легко: мужчины ничем не могли помочь, а большинство женщин от испуга, казалось, утратили дар речи. Остальные женщины не знали ничего: Нага не пошла ни за грибами, ни к Большой воде за съедобными раковинами. Оставалась в стойбище, готовилась к родам… Почему же, когда и куда она ушла?

К счастью, маленькие дети не были так испуганы происходящим, как взрослые. Им все внове; для них самым страшным оказалась не дневная тьма с нетающим снегом, а паника, охватившая взрослых… От детей-то Йому и удалось кое-что узнать о жене и сыне.

– Ойми просился к деду, в стойбище Серых Сов. А Нага говорила: «Подождем отца!» А он не хотел. Просился-просился, а потом убежал.

Так говорили Йому приятели его пятилетнего сынишки, остававшиеся в стойбище. – А Нага?..

– Мы ей сказали, и она очень рассердилась. Пошла за Ойми… Только он, наверное, уже тогда через ручей перешел.

– А когда Нага пошла, еще было светло?

– Да… А потом стемнело, взрослые прибежали, стали кричать…

Айя тихо сказала:

– Может, они дошли?..

Надежда была, но очень слабая.

– Пойду и я. Если не найду по дороге, доберусь до детей Серой Совы. Если мои там, останусь с ними.

– Понимаю. Предупреди вождя.

Большинство общинников укрылось в своих жилищах, за спущенными пологами. Кто – на постели под шкурой, в забытьи или полудреме, кто – бормочет заклинания у своего домашнего очага… Здесь может на миг показаться: всё в порядке, ничего не случилось, просто ночь… Но даже сюда, сквозь дымовое отверстие, сквозь щели наносит этот проклятый нетающий снег.

Снаружи слепящая тьма, казалось, еще сильнее сгустилась. Но уже разрывало ее неровное пламя общих очагов уже просвечивала сквозь тьму узкая полоска пламени – там, где Колдун наводил Огненный круг… Несколько мужчин во главе с вождем оставались у очагов, поддерживая костры. Отряхивая время от времени налипающую на их одежды сероватую грязь, они пели. Пели одно из самых священных песнопений Рода детей Мамонта, повествующее о том, как их великий прародитель раздвинул своими могучими бивнями Великую Тьму, как разделил тело свое…

И вот стали вода и суша,

И густая шерсть стала травой и лесом,

И могучие бивни стали белыми скалами,

А из двух глаз возникли два Первобрата…

Йом и Айя приблизились к вождю с рассказом о том, что произошло. Услышав о намерении Йома немедленно выступать, мужчины переглянулись. Даже у них, самых храбрых, замерли сердца при мысли о том, что сейчас, в одиночку…

Поднялся старый Гор: