Тропа длиною в жизнь

своим, вовсе не рада новому соседу. В низине послышалась тяжелая поступь и фырканье… Лось? А вот, словно в ответ на эту поступь, тягучий волчий вой. И еще, и еще… Рука сама потянулась к копью, но, даже не коснувшись древка, вернулась на грудь. Если ему суждено умереть сейчас, то не все ли равно как? И разве он, проделавший напрасно столь длинный путь, уже не решил: дальше – ни шагу. Он дошел… и останется здесь навсегда.

…Кажется, снова подступила дрема, но какая-то странная. Он явственно ощущал все происходящее вокруг. И не только вокруг. Словно все его чувства необыкновенно обострились… Как в юности? Как в детстве? Да нет же, нет, – НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИ обострились! Река довольно далеко, в низине, и деревьями скрыта, но ее свежесть касается щек, и, кажется, он даже слышит, как играет в воде большая рыба. Вот и мелкая рыбешка… пытается уйти от зубастой, не иначе… А в лесу… он не только расслышал предсмертный визг зайца (уж не его ли соседка полакомилась?), он различал даже шорох полевок, и не только здесь, рядом, но и где-то там, в березняке. И листва… не просто шумела под ночным ветерком, – это разговор, и кажется – можно даже его понять, если вслушаться… И трава отвечает листьям (или у нее – свой разговор?). А вот во все это разноголосье вплетается иное; и он знает, кто это. Те, невидимые…

Подступил уже давным-давно не возвращавшийся, но такой узнаваемый запах: прелые листья!

На миг (или надолго?) все стихло, даже привычные, земные звуки. И вдруг…

Все переменилось. Мир словно… вывернулся наизнанку, открывая свою подлинную сущность. Только что перед ним прошла как бы заново прожитая жизнь… Теперь это уже не воспоминание; вся она, прожитая и… переживаемая, здесь, с ним, единая, нераздельная, ясная в каждом своем мгновении… Сейчас он и Вестник, и Нагу Волчонок, и… И все, кого он знал, снова вместе…

…Те, кого он знал? Больше; здесь и те, кого он знает сейчас, хоть и не встречал в Среднем Мире. Его жизнь

раскрылась не только в своем единстве, но и в связи со всем остальным… (Деталь узора, наводимого Могучими…)

Вспомнились напутственные слова колдуна детей Волка: «ЭТОоткрывает Прямой Путь. Даже для непосвященного…»

Да, Пути открылись. Не один… Но его неудержимо тянет ТУДА, где мать, и Ата, и Йорр, и… неужели Хайюрр?

(Тропа Мертвых? Пусть так. Оказывается, на нее можно вступить без страха и боли…)

– Вестник! Остановись!

Чей это голос? Не все ли равно! Это голос из мира живых, а он хочет ТУДА. И дальше – к Началу Начал…

(Ведь его Земная Тропа окончилась, и узелок, скрепляющий его часть узора, затянут… Или нет?)

– Вестник! Твой путь не кончен. Вернись, или все будет напрасным!

Голос – или что бы это ни было – кажется знакомым, но этот голос слишком слаб, он из оставленной жизни, а он, Аймик, уже далеко…

(Оказывается, и ЗДЕСЬ – не одна Тропа; их много, но выбора нет, не он выбирает, выбирают его, и сейчас…)

– ВЕСТНИК!!

На этот раз призыв был так властен, что он… говоря земным языком, «обернулся», несмотря на Силу, неудержимо затягивающую ТУДА… «Обернулся», вопреки своему желанию, чтобы… «увидеть»? «ощутить»?

…что граница, отделяющая Жизнь от Инобытия, еще досягаема. И там, на самой границе…

АРМЕР?

– Вернись, Вестник! Вернись и найди нас, детей Волка! Иначе…

2

Армер, старый колдун детей Волка, ждал гостя. Ждал уже не первый год: сроки ему были неведомы. Но одно он знал твердо: гость должен прийти. Не просто гость – Вестник.

Нет, даже самые дальние, самые опасные полеты в Верхний и Нижний Миры не раскрывали ему того, что происходило с Избранным в Среднем Мире; даже самые сильные из его духов- помощников здесь были бессильны. И все же главное ему было открыто: Избранный Могучими для того, чтобы связать то, что было когда-то разорвано, чтобы открыть спасительный путь тем, кто и поныне хранит вторую кость Первопредка со Священной Кровью Рода Мамонта, исполнил то, что должен был исполнить, и возвращается, чтобы завершить свою Тропу. Возвращается как Вестник Могучих.

И Армер знал, что сам он не уйдет по Ледяной Тропе до тех пор, пока не встретится с тем, кто когда-то жил под его кровом и носил материнское имя Нагу.

Но на исходе прошлого лета случилось то, чего Армер боялся с самого начала: Вестник, уже почти добравшийся до конца своей Тропы, все-таки принял снадобье, открывающее Прямой Путь.

…Да, быть может, не следовало давать непосвященному Средство, которое даже он сам не применял ни разу. Может быть… Но разве он, Армер, Знающий, мог поступить иначе? Разве можно не поделиться Силой с тем, в чьей судьбе завязаны судьбы многих и многих? Не отдельных людей – Родов?.. Вот только сила-то уж больно… сильная.

Снадобье и заклинание, открывающие Прямой Путь… С их помощью можно самому – без духов- помощников, без Покровителей – проникнуть туда, где твоя судьба вплетается в Бытие, понять смысл происходящего, и… И чтобы осознанное пошло впрок, нужно вернуться назад. А это – самое трудное, потому что там, где собственная судьба слишком ясна, чрезмерно велика и тяга Инобытия, ибо ТАМ оно не страшит, а только манит. Особенно если ты устал и опустошен (а кто же другой прибегнет к такому средству?). И становится все равно. И нашедший Прямой Путь торопится покинуть этот Мир, даже если при этом рвется узел собственной судьбы.

…В ту тихую ночь, дышащую последним теплом лета, Армера словно кто-то толкнул. Еще не открыв глаза, понял: все-таки случилось. В самом конце своей Тропы, почти вернувшись, Вестник все же принял ЭТО, и нужно спешить ему на помощь, иначе будет поздно.

Старый колдун детей Волка не колебался даже на миг, хоть и понимал, чем такой Полет грозит ему самому. Руки споро кипятили воду, губы шептали заклинания-просьбы, хотя и бесполезные, но – хуже не будет. И лишь когда вода закипела и на ладони очутился мешочек с тем Снадобьем, Армер заколебался. (Сколько?)

Поколебавшись, кинул в воду щепотку порошка, добавил чуть-чуть с ногтя и, убрав мешочек на место, начал творить заклинания.

Он успел. Почти успел: еще немного, и Вестник растворился бы среди множества путей, ведущих в Инобытие… а вслед за ним и Армер. ЭТО затягивало, и ему пришлось напрягать все силы не только для призыва, но и для того, чтобы самому удержаться у грани, не скользнуть ТУДА…

По-видимому, справляться с ЭТИМ колдуну было труднее, чем Вестнику.

И когда стало совсем невмоготу, когда предстал неизбежный выбор: Инобытие, или немедленный возврат, – Армер, уже возвращаясь в свой Мир, успел понять: его последний призыв услышан. Но вернулся ли Вестник?

3

Армер ждал гостя много лет. А в этот раз он не просто ждал – знал совершенно точно: Вестник Могучих придет еще до весны… Или не придет никогда.

Осень пришла гнилая, слякотная, затяжная; снег все никак не хотел ложиться, хотя, казалось, прошли