Тропа длиною в жизнь

отправляться одному невесть куда по этим сирым равнинам, насквозь продуваемым ледяными ветрами.

Зима… Она пришла как-то уж очень быстро и совсем не такая, как там, на севере. И там-то, на его родине, снег бывает не очень глубок, а здесь он даже не везде покрывает поникшую промерзлую траву. Под нескончаемыми злыми ветрами он превращается в настоящую ледяную корку. По ней нелегко идти человеку (о лыжах в этих краях и думать нечего), зато бизоны и дикие лошади, по-видимому, без особого труда разбивают копытами оледенелый покров, подбираясь к корму.

Бесприютная, беспросветная зима… во всяком случае для него, Аймика. Уныло, тоскливо вокруг, и холод, холод… Этот бесконечный ветер… В жилище тепло, натоплено. Женщины полуголые; Элана рукодельничает, ее высокая грудь мерно вздымается и опадает, тугие соски словно глядят на Аймика. Глаза ее прикрыты ресницами, такими длинными, что на щеки падает тень… Она не знает главного и, должно быть, втайне посмеивается над робостью чужака. Ничего, Аймик объяснится с отцом, расскажет о том, что он – Избранный, будет вновь изгнан, и она поймет, почему чужестранец краснел и отворачивался, почему не принял даже гостевой дар… Еще не хватало – привлечь гнев Могучих Духов на этих людей, принести им беду…

Было бы совсем худо, если бы не охота. Еще в один из первых дней, когда Аймик поселился под кровом Кайта, хозяин спросил гостя с помощью слов и жестов, не хочет ли тот составить ему компанию и показать свое охотничье умение? Ясное дело, дважды Аймика просить не пришлось. Он бы и сам предложил, да слишком врезались в память (и не только в память – в кожу) жесткие пальцы, перехватившие его руку в тот день, когда он предложил было своим новым знакомцам добыть хотя бы одного зверя из нескончаемого бизоньего стада. Но сейчас, когда зовет хозяин… Разящий давно готов к делу; стрелы в колчане не рассохлись и не отсырели; кремневый наконечник копья не расшатался…

(Кстати, мужчины давно приглядывались к копьям Аймика, сработанным так, как это принято у детей Тиг-рольва. Он же дивился на невиданные им прежде длинные костяные наконечники сыновей Ворона, с двумя рядами мелких кремневых чешуек, вклеенных в продольные пазы.)

…Небесный Олень еще не завершил свое схождение в Нижний Мир, когда хозяин и гость, доверху нагруженные мясом, вернулись в стойбище. Люди Ворона обступили их, с уважением посматривая на голову жеребца, которую Аймик торжественно опустил на землю. Кайт, жестикулируя, с жаром рассказывал подробности, то и дело оборачиваясь к своему гостю, хлопая его по плечу, уважительно показывая на лук. Аймик понимал далеко не все… совсем мало понимал, по правде говоря. Но сейчас слова были не важны. Улыбаясь, он поглаживал тело Разящего и благодарил его шепотом за верный удар.

Оказывается, летом и осенью бизонов можно только сообща загонять в ловушки, а зимой и весной – только убивать поодиночке. Вообще-то так и с мамонтами дело обстоит: сородичи Аймика зимой и вовсе на них не охотятся, другую дичь берут. Но здесь это Закон и ослушнику грозит смерть.

В ту зиму Аймик часто уходил на охоту, то с Кайтом, то с кем-нибудь из молодежи. Разящий принес ему если не славу, то известность: сыновья Ворона не знали лука. Добывали не только бизонов: на зиму в эти края забредали и дикие лошади, и даже северные олени.

А разговоры с Кайтом становились все продолжительнее и продолжительнее. Расспросы. Переспросы. Может быть, и не все понял его хозяин, но в главном разобрался. Так, по крайней мере, думал Аймик.

– Ха-ха-ха! – в голос смеялся Кайт, узнав, что в глазах охотников на мамонтов степняки – «злые колдуны», убивающие всякого, кто ненароком к ним забредет. – О да! Мы тут все колдуны! Оружие перед охотой наговариваем. Духов благодарим за бизонов. Лечимся… Бабы наши вон тоже колдуньи, мужей себе привораживают, детей… Вот только моя старшая, видно, колдовать не умеет, – хмыкнул он.

– Да я не о том, – начал было Аймик. – Такое и у нас…

–А я – о том! — перебил его Кайт. – Похоже, охотники на длинноносых совсем свихнулись! Это вы друг на друга порчу наводите почем зря; сам же рассказал. А у нас где ты видел колдуна?

(Это правда. Аймик уже давно заметил, что в здешней общине нет тех, кого можно было бы сопоставить с Рами-ром или Армером. Вначале он думал, что здешний колдун – Старик; тот самый, что сопровождал его вместе с Кайтом в жилище Духов. Все его так и звали: Старик… Но потом понял: нет, не то. Старик – он, как и Кайт, для здешних вроде вождя… Самый уважаемый, быть может.)

– …Порча! – продолжал Кайт. – Хочешь знать, что бывает за такое? Летом – по шею в песок, на самом припеке. А зимой – руки-ноги перешибут в трех местах и выкинут за стойбище.

– Да я что ж… – бормотал Аймик, сам не радый тому, что сказал лишнее. – Я-то вижу. И другие бы поняли, если бы с вами встретились… А только знаешь, у нас говорят: «В степь уйдешь – не воротишься!» Говорят, такое и впрямь бывало…

– А вот в это – верю! – Кайт хлопнул себя ладонью по колену. – Верю! У нас здесь хорошо, раз увидишь – и уходить не захочешь. Да ты не усмехайся, не усмехайся. Это сейчас, зимой, прямо скажу… не очень. А вот погоди до весны, сам увидишь, что это такое – наши степи… Да что там! Мы, степняки, не испокон тут живем, – так старики говорят.

Не знаю. А только видишь? Нас предки из разных земель сюда привели, и мы здесь остались. Вот и ваши северяне, кто сюда добирается, посмотрят-посмотрят, поживут да и остаются совсем. А вы там невесть что думаете!.. И ты, Аймик, оставайся с нами.

6

Кайт долго не мог понять толков об «Избранничестве». Когда же разобрался, результат оказался неожиданным для Аймика. Его принялись уговаривать… остаться с людьми Ворона и самому стать одним из них. Сыном Ворона.

– Пойми, – убеждал Кайт, – колдун ваш не к Духам посылал тебя; на смерть посылал… коль скоро вы все верите, что мы – злые колдуны и убийцы… Ну дошел ты до юга – и что? Где они, твои «Могучие Духи»? Наши духи просты, мы с ними ладим, они нам помогают. И тебе помогут.

– Я хотел спросить о тропе к другим, к Могучим Духам, – сказал Аймик. – Не может быть, чтобы вы, живущие на Краю Мира, ничего не знали о ней. – Хорошо, – усмехнулся Кайт, – посмотрим… На следующий день к ним в жилище наведался Старик. И хозяин и хозяйка приняли гостя с особым почтением. Когда закончилась гостевая трапеза, Кайт сказал, обращаясь к Аймику:

– Вот мне не веришь, послушай, что тебе скажет самый мудрый из нас.

– Да, – кивнул головой Старик, – есть Великие и Могучие Духи, Держатели Мира. И ты, пришелец, прав: мы, живущие на Краю Мира, знаем, где Они обитают. Узнаешь и ты.

Еще через день Аймик в сопровождении Кайта и еще одного из сыновей Ворона готовился идти к самому Краю Мира. Его сердце бешено колотилось, руки, завязывающие капюшон, плохо слушались. Он и жаждал, и боялся увидеть то, что должен увидеть. Дотронулся до Разящего. Брать ли? – Возьми, – тихо подсказал Кайт, непривычно строгий и напряженный. – После поохотимся… Мы избегаем ходить Туда, особенно зимой. Но для тебя…

На второй день пути послышалось Это, вначале смутно, неясно, но с каждым их шагом все отчетливее и отчетливее. Позднее Аймику казалось, что отголоски Этого он слышал порой даже в стойбище, только не обращал на них внимания. Там такое было возможно. Но не здесь.

Хрустит наст; вот уже ноги утопают в мокром холодном песке. Небо над головой изжелта-серое, в рваных клочьях, переходящих ближе к земле в сплошную сине-бурую стену. Оттуда – рвущий, режущий ветер, и свист, и рокот. РОКОТ. РОКОТ. Неумолкающий. Вечный. В нем – голоса Духов. В нем – предостережение всем незваным. В нем – сама Смерть. Больше чем смерть… И уже ясно, что вовсе не надо бы туда идти, что лучше повернуть назад… Но люди идут, по щиколотки увязая в песке.

Аймик не сразу понял, что уже давно он не только слышит, но и видит Это, слитое с грозным Небом… или, быть может, вздымающееся в него там, на горизонте, сине-бурой стеной…

(Так вот откуда берутся тучи, и дождь, и снег, и грозы, и град!)

…А здесь Оно с вечным грохотом накатывало на песчаный берег ГРОМАДНЫЕ…

(Человек? Какое там! Мамонта слизнет – и не заметит.)

…СТЕНЫ ВОДЫ. Не то что невиданные – НЕПРЕДСТАВИМЫЕ.