Хендерсон — король дождя

понесли на центральную площадку селения. Предстоял обряд окропления. За нами шел барабанщик, и стук его палочек словно предупреждал: «Берегись, приближается Хендерсон-Санчо, разносчик львиной заразы». Народ все еще выходил из хижин поглазеть на меня, но любопытные были малочисленны и не спешили подставить свои тела под кропило сумасшедшего Повелителя дождя.

Когда мы добрались до судьи и управляющего хозяйством — он, по обыкновению, восседал на куче сухого навоза, — я встал и начал кропить окружающих. Все стойко перенесли процедуру. Подсудимый по- прежнему стоял привязанный к столбу с рогаткой во рту.

— Надеюсь, ты выдержишь, приятель, — сказал я и улегся на паланкин.

Днем я написал Лили: «Дорогая, ты, вероятно, беспокоишься за меня. Сообщаю, что я жив и здоров».

Лили утверждает, что всегда знает, что со мной и как я, поскольку наделена даром любовной интуиции.

«Полет был интересным и зрелищным».

Меня словно заперли в двустворчатой раковине.

«Мы с тобой принадлежим поколению, которое первым увидело облака сверху и снизу. Древние мечтали летать. Теперь люди мечтают подняться и благополучно приземлиться. (Отсюда пожелание: „Мягкой посадки“.) Поэтому что-то где-то должно перемениться. Все путешествие показалось мне волшебным сном. Мне понравился Египет. Все как один в белых балахонах. С высоты птичьего полета устье Нила похоже на развитый канат. В некоторых местах земля зеленая, в некоторых — желтая. Водопады кипят, как сельтерская вода.

Когда мы с Чарли прилетели в Африку и пустились в путь, многое оказалось не таким, каким казалось в Штатах».

Войдя в дом старой дамы, я почувствовал запах смерти и понял, что надо собрать все свое мужество или постыдно бежать прочь.

«Чарли не сразу расслабился в Африке. Я читал „Первые шаги в Восточной Африке“ Р.Ф. Бертона и „Дневник“ Спека. Ни по одному вопросу у нас с Чарли не совпадали взгляды. Поэтому мы расстались. Каждый пошел своим путем. Бертон был весьма высокого мнения о себе. Особенно хорошо он смотрелся в эполетах и с саблей. К тому же говорил на многих языках. Характером на Бертона похож генерал Дуглас Макартур, считавший, что сыграл историческую роль. Великим людям почему-то нравятся простая жизнь и простые вещи».

Вернувшись в Англию, Спек застрелился. Эту немаловажную деталь его биографии я в письме Лили не упомянул. Говоря о великих людях, я имею в виду, например, Платона или Эйнштейна. Единственное, что было нужно Эйнштейну, — это хорошая настольная лампа. Что может быть проще настольной лампы?

«Здесь я нанял проводника и переводчика по имени Ромилей. Поначалу он чуждался меня, но вскоре мы подружились. Я попросил его провести меня в самые дикие уголки Африки. Их осталось очень мало. То в одной, то в другой части континента возникают современные правительства. Появляются просвещенные классы. Я познакомился с образованным африканским королем, без пяти минут кандидатом медицинских наук, и в настоящее время гощу у него. Живу я в стороне от проезжих дорог, за что благодарен Ромилею (он славный малый) и косвенно Чарли. Переход был утомительный, да и сейчас приходится несладко. Несколько раз я чуть было не простился с жизнью, причем происходило это так же естественно, как рыба пускает пузыри. Чарли, в сущности, неплохой мужик, но мне не следовало участвовать в путешествии во время медового месяца. Я был пятым колесом в повозке. Что до молодухи Чарли, то она — одна из тех куколок с Мэдисон-авеню, которые удаляют у себя коренные зубы, чтобы иметь модный вид, то есть впалые щеки».

По зрелом размышлении я пришел к выводу, что невеста моего приятеля ни за что на свете не простила бы мне мое поведение при венчании. Меня пригласили быть шафером. Дело было не только в том, что я забыл поцеловать молодую. Не понимаю, как это случилось, но по пути в ресторан вместо Чарли в машине с ней оказался я. Во внутреннем кармане сложенный листок с записью моцартовского «Турецкого рондо» для двух скрипок. Как я занимался на уроке, не помню, так как был в подпитии. В ресторане меня понесло. «Этот сыр — пармезан или ринзо?» — кричал я. Выплюнув откушенный кусок на скатерть, я вытер рот фуляровым платком.

Пропади она пропадом, моя превосходная память!

«Ты послала подарок молодоженам? Если нет, обязательно пошли. Купи, допустим, шампуры для жаровни. Я многим обязан Чарли. Без него я вместо Африки отправился бы в Арктику, к эскимосам.

Потрясающая вещь — быть в Африке! Здесь трудно, здесь опасно, здесь черт знает что бывает. Зато за двадцать дней я помолодел лет на двадцать».

Лили не захотела спать в иглу. Но я продолжал мою полярную эпопею. Поймал в силки нескольких зайцев. Научился метать копье. По рисункам в книгах смастерил нарты. Помочусь несколько раз на деревянные полозья, и они скользят по снегу как железные. Уверен, что при желании мог бы добраться до полюса. Но вряд ли нашел бы там что ищу. Кроме того, от моего хождения там по льдинам Земля бы перевернулась. Не сумей я сдержать себя, произошла бы всемирная катастрофа.

«Туземцы здесь понятия не имеют, что такое турист, и потому я не турист. Одна знакомая сказала своему хахалю: „В прошлом году мы совершили кругосветное путешествие. А сейчас нам надо поехать куда-нибудь подальше“.

Смешно, правда? Горы здесь желто-коричневые и какие-то ноздреватые, словно губка. Во дворце мне отвели отдельную комнату. Дворец, правда, примитивный. Здесь вообще все примитивное. Иногда меня трясет лихорадка, я начинаю задыхаться. Кажется, будто нахожусь в заброшенной из-за опасности возгорания угольной шахте. В остальном же окреп физически, если не считать хрипоты в горле. Дома я хрипел, не замечала?

Как растут близнецы и что поделывают Райси и Эдвард? На обратном пути хочу заскочить в Швейцарию повидаться с крошкой Алисой. В Женеве обязательно побываю у дантиста. Скажи доктору Спору, что поставленный им мост сломался. Вышли мне запасной на адрес американского посольства в Каире. Он в багажнике моей машины. Пакетик с мостом я положил под запасное колесо. Там ему самое место.

Я обещал Ромилею кучу подарков, если он поведет меня по нехоженым местам. Мы уже сделали две остановки. Человечество должно более целенаправленно искать красоту. Кстати, я познакомился с Женщиной-Горемыкой. С виду обычная старушка, но сколько в ней мудрости! Я услышал от нее несколько удивительных суждений. Так, она сказала, что я не понимаю мир. Дети — вот кто в самом деле не понимает мир. Но я-то не ребенок. Ее замечание и порадовало, и огорчило меня».

Царствие Божие — для детей духа. Но кто этот шумный навязчивый фантом?

«На свете масса странностей. Однако есть странности и странности. Одни — это подарок судьбы, другие — сущее наказание.

Я хотел спросить старушку, как она объясняет то обстоятельство, что все понимают жизнь, а я нет. Наверное, я наивен и глуп. Как случилось, что я стал потерянным человеком? Не имеет значения, кто в этом виноват. Как мне найти самого себя?»

Раннее утро. Я иду, утопая по колено в траве. Солнце словно раздувается и разгорается. Теплые лучи — это его любовь. В сердце у меня такая же ясность. Кругом полно одуванчиков. Я набираю охапку травы и прижимаю одуванчик к щеке.

«Потом эта старушка сказала, что у меня есть гран-ту-молани. Трудно объяснить это слово из языка племени арневи, но в общем оно означает, что человек хочет жить и не хочет умирать. Я собирался расспросить ее побольше об этом. Она симпатичная, эта старая женщина. Волосы у нее как руно, тело пахнет шафраном, на одном глазу катаракта. Боюсь, что я не увижу ее больше. Я провалил одно дело, и нам с Ромилеем пришлось убираться. Сейчас некогда входить в подробности. Но если бы не принц Айтело, не знаю, чем обернулся бы мой промах. Мне жаль, что не удалось разобраться в своей жизни с помощью этой мудрой женщины. Сейчас мы пришли в селение племени варири, и я подружился с его королем, Дафу. Мне присвоили почетное звание Повелителя дождя. Процедура присвоения такая же формальная, как вручение