– Он молчит. Дышит в трубку и грустно молчит.
– С чего ты взяла, что грустно?
– Он хороший, раз мне звонит. А хороший не будет радоваться, когда у меня пустой холодильник.
Далила всплеснула руками:
– У тебя совесть есть? Когда у тебя был холодильник пустой?
– А он пусть думает, что пустой, – деловито постановила Галина.
– Зачем?
– На всякий случай. Вдруг сердце дрогнет, и он захочет продуктов мне подвезти.
– Если ты будешь его одиночеством женским грузить, он вообще звонить перестанет, – предсказала Далила.
– Пока же не перестал. Разыскивал даже меня, – с гордостью сообщила Галина и с подозрением глянула на подругу:
– А может, ты знаешь, кто мне звонит?
– Точно не знаю.
– Ага! Точно не знаешь, значит, есть предположения?
– В общем, есть, – призналась Далила и тут же пожалела об этом.
– Какие? – завопила Галина.
И принялась наседать, пытаясь энергичным наскоком выбить секрет из упрямой подруги.
Развивая тему разнесчастной женской судьбины, отсутствия в доме кормильца и пресловутого одиночества, она надеялась вызвать сочувствие у Далилы.
Однако именно из сочувствия Далила не хотела говорить о своих подозрениях. Если в трубку дышал незнакомец, случайно принимавший роды у ее бесшабашной Галины, тогда лучше молчать. Пока есть надежда, что намерения у него серьезные, надо молчать. А надежда есть. Не из пустого же любопытства мужчина больше года дышит в трубку и слушает ужасную Галкину болтовню. Значит, она его за живое все- таки зацепила.
'Безусловно, зацепила, – и так, и этак размышляла Далила. – Я его видела, на маньяка он не похож. Он апельсины таскал в роддом, интересовался здоровьем Галины, переживал за младенца. Теперь вот снова их разыскал…
Он, конечно, женат, но, скорей всего, брак не прочный. Раз в трубку дышит, значит, история с родами не прошла для него бесследно. В тот день он был напуган, ошеломлен, очень переживал за ребенка…
И теперь его явно тянет к Галине. Или к малышке. Или сразу к обеим.
В любом случае что-то бродит в его душе, какие-то чувства там созревают, – сделала вывод Далила. – Но он сам должен во всем разобраться. И решение должен принять только сам, без всякого принуждения. А пока что он просто молчит. Пока он сомневается, нужны ли ему с ней отношения, с этой болтушкой. А Галка, если сказать ей о нем, с ходу начнет маневры. В атаку пойдет и обязательно все испортит. Несомненно, он испугается.
Да, надо молчать', – окончательно заключила Далила и категорически отмела наскоки подруги.
– Хватит! – закричала она. – Отстань! Ничего я не знаю!
– Не знаешь? – растерялась Галина, впечатленная искренним гневом Далилы.
– Не знаю. Понятия не имею, кто так упорно звонит. Брякнула, чтобы тебя подразнить, а ты хуже клеща вцепилась. Я уж не рада.
– Брякнула, – сникла Галина. – А я-то думала, ты действительно в курсе.
– Не пойму, с чего ты разволновалась? Мало ли кто звонит? Может, это школьник играет или студент прикололся. Да мало ли какой хулиган. Ты не девочка, а столько волнений. И романтизмом вроде бы не страдаешь.
Галина с чувством положила руки на сердце:
– В том-то и дело, что я страдаю!
Далила прикрикнула:
– Ну, так хватит тебе страдать! Честное слово, это смешно!
– Тебе смешно, а мое сердце чует, что это он, – проныла Галина.
– Кто «он»? Очередной? Я тебя умоляю, прекрати! Их столько у тебя перебывало, и пучками, и пачками. И больше месяца никто не задерживался.
– Сколько можно глаза мне колоть? Я давно не такая. У меня вон лопатки чешутся.
– А лопатки ты к чему приплела? – удивилась Далила.
Галина возмущенно просветила подругу:
– К тому, что крылья режутся у меня! Уж год живу как святая! Ангелом стану того и гляди, а ты мне старых грехов не можешь простить!
– Никто тебя не упрекает. Все, хватит, я не ругаться пришла, – и Далила резко переключила подругу, приказав:
– Наряжай Линочку, пойдем в сквер дышать.
