спокойно с нами сбежать.
Я так не считала, Арнольд же просто взбесился.
— Да ты что! — нечеловеческим воплем возразил он. — “Быки” меня видели! Теперь, когда я засветился, Якудза пришьет меня, как пособника!
— Но ты же сбежишь, — бестолково мямлила Фрося.
— Интересно, куда? — философски вставил мой детектив.
— Вот именно, — подтвердила я, — пока жив Якудза, бежать ему некуда. Всем нам некуда, Фрося, бежать.
— Якудзу надо кончать, — процедил сквозь зубы Арнольд и, подумав, добавил: — И Валета, и всех “быков”.
— Ну ты и сволочь, порнушник! — незамедлительно раздалось из-за двери. — Как только выйдем отсюда, тебя, порнушник, первым пришьем! А агрегат на мелкие кубики нашинкуем! — пообещали “быки”.
Услышав изуверскую угрозу, Арнольд побледнел и с укором уставился на Ефросинью:
— Видишь, что мне предвидится.
— Не вижу, но слышу, — подтвердила она и… снова домой запросилась: — Мы же не просто сбежим, мы очень надежно спрячемся.
Неисправимая оптимистка.
Даже детектив (традиционный ее сообщник) отрицательно покачал головой:
— Это вряд ли. Учитывая характер их батяни Якудзы, спрятаться, пока он жив, нам и не светит.
— Якудзу надо кончать! — отрезал Арнольд и, подумав, снова добавил: — Но еще раньше надо кончать всех “быков”.
Детектив подтвердил:
— Да, “быки” слишком много знают про нас.
“Быки” за дверью подняли гвалт, соревнуясь в эпитетах и матюках. Все их речи сводились к тому, что детектива пустят они на ремни, а агрегат порнушника тщательно нашинкуют и отправят…
Впрочем, всем известно куда, да и дело не в агрегате. Выслушав все “за” и “против”, я подытожила:
— Да, пока жив Якудза, Валет и его “быки” за жизнь любого из нас не дам и копейки.
Арнольд, хамски переходя на “ты”, ни с того ни с сего обрушился на меня:
— За каким же хреном ты, бумагомарака, япошкам порешить “быков” не дала?
— Да! — взвизгнула Фрося. — Не влезь, умница, ты, япошки “быкам” корриду сварганили бы!
Вот где правда открылась: эта тихоня оказалась самой кровожадной из нас. С присущей мне храбростью, собралась за себя заступиться, но меня опередил детектив.
— Вы что, не поняли, — возмутился он, — япошки не собирались кончать “быков”. Эти вегетарианцы и пацифисты делали бандитам перевязки и уколы от столбняка кололи с сердобольностью сестер милосердия.
Я воспряла:
— Да, слухи о жестокости японской якудзы оказались сильно преувеличенными.
Арнольд чуть не задохнулся от возмущения:
— Да вы что, не поняли? Они были добрыми только потому, что их Тацу за свою Мархалеву боялся! Этот Судзуки, великий переводчик из жизни в могилу, он боялся, изверг и живопыра, что писательша при виде крови в обморок трахнется.
Я ужаснулась:
— Что? Трахнется? Ты посмотри, — в отчаянии уставилась я на Фросю, — у него одно на уме, у порнушника грязного! Я в обмороке не трахаюсь! Тьфу, черт возьми! Я не трахаюсь в обмороки, а падаю, как все приличные женщины! Зарубите себе на носу!
Но Арнольд зарубать не хотел, он и слушать меня не стал.
— Этот Тацу, — гремел он, — не знает того, что его Мархалева фельдфебель в юбке! Тацу вбил себе в голову, что госпожа Мархалева нежная дама!
— Правильно вбил, — воскликнула я, — действительно крови не выношу. Я единственная из вас совершила благородный поступок, освободила “быков”.
Из-за двери раздалось:
— Классная телка ты, Мархалева! Не слушай его, козла!
Арнольд процедил:
— Вот-вот, любуйтесь теперь на свой результат, а ведь можно было япошкам отдать приказ поджечь этот хлев вместе с “быками” и двинуть на батю Якудзу. Не зря же они твердили вам “госпожа, госпожа, исполним любое твое приказание”. И какое приказание им отдали вы, камикадзе?
Видимо, разум ко мне вернулся, иначе кто же тогда мне сказал: “Мархалева, а ты и в самом деле повела себя как камикадзе”.
Вот что сделали с русским народом!
Барствовать абсолютно мы разучились!
Раз в жизни случайно стало я госпожой и не смогла толково распорядиться своим господством.
— Ну что о том, — промямлила я, — случай упущен, выгода тоже. Согласна, не сумела во благо себе япошек употребить, патриотизм чертов подвел.
— Так будет с каждым, кто пойдет на поводу у патриотизма, — злобно изрек Арнольд.
Я рассердилась:
— Хватит меня учить, и сама уже все поняла. Если случай еще раз такой подвернется, не перемену япошек в нужное русло направить, а пока давайте раскинем мозгами кто будет “быков” жизни лишать.
Воцарилось молчание — затаились даже “быки”, прислушиваясь к решению их “бычьей” участи.
— Мне слабо, — признался Арнольд. — Вот если б гомиков — да, а “быки”, как никак, мужики. Мужиков у нас мало осталось. А Валета я даже люблю. Как мужчина мужчину.
— Арноша, — заскребся за дверью Валет. — Вспомни старые времена, вспомни как вместе бухали, телок поили и их…
Я решительно пресекла воспоминания:
— Хватит-хватит, что дальше все знают. Женя, что скажешь ты?
Детектив, уныло разминая мускулатуру, пожаловался:
— Стал бы капризы богатеньких дур выполнять, имей я способность к насилию. Умел бы я убивать, пошел бы в приличную банду “бабки” лопатой грести вместо копеечных слежек за распутными бабами.
— На меня намекаете? На образец чистоты? — фыркнула я и на Фросю уставилась: — Ну, а ты что скажешь, подруга?
Та смутилась:
— Ничем не могу помочь, на насилие и я не способна. Разве что силой кистей и красок. Это да, на моральное уничтожение под давлением я пойду. Если хочешь, намалюю карикатуру на “быков” и Валета.
Я, покопавшись в душе, пришла к адекватному мнению:
— Сама их могу убить только силой пера и меткостью слова. И что вытекает из нашей всеобщей чувствительности?
Подвел резюме Арнольд:
— Осталось нам только одно: дождаться группу захвата.
— Да храбро с ней и уйти, — продолжил мысль детектив.
Фрося нетерпеливо спросила:
— А почему раньше уйти нельзя? Уйдем, спрячемся и в безопасности группу захвата дождемся.
— Умная ты! — брезгливо восхитился Арнольд. — А кто этой группе внушит, что “быков” надо срочно под нож пускать? Где гарантии, что эта хваленая группа не поведет себя аналогично япошкам? Нет уж, останемся тут и проконтролируем как наша гениальная госпожа Мархалева силой таланта подобьет захватчиков порешить “быков”. Всех до одного!
“Быки” разом взвыла:
— У-у, сволочь! Грязный порнушник!
