— А что ты знаешь? — крайне изумился Артур. Он даже бросил любоваться своей персоной и озадаченно уставился на меня.
— Хм… я знаю много чего, — не без гордости сообщила я.
— В общем, да, — согласился он, — но так охотно делишься знаниями, что лишь пытки могут заставить тебя молчать.
Я вздохнула. Положив руку на сердце, признаюсь: прав он и здесь. Сохранить какой-либо секрет я могу лишь под страхом пыток. Особенно, если он не мой.
— И почему именно похитить? С чего ты взяла? — продолжал развивать мою мысль Артур. — Вполне приятные молодые люди…
— Особенно девица, — ехидно вставила я.
— Да, девица недурна, — согласился он.
— Еще бы. Я думала, ты дырку протрешь на ней своими бесстыжими глазами.
— Еще чего, это она уставилась на меня, а я так, бросил взгляд — и все, — сразу же начал возражать Артур.
Он чувствовал себя венцом творения, а девица была хоть и смазлива, но рядом с ним ни то ни се. Второй сорт. Подразумевалось, что я должна это понимать сама.
— Она вообще-то смотрела только на меня, — из вредности вставила я.
Артур презрительно усмехнулся. Его не проняло.
— Речь не о том, — жалея меня всей душой, сказал он, — эта парочка интересовалась Сергеем. Причем здесь ты?
Я чуть не задохнулась от негодования.
— Как причем? Как причем? Разве ты не заметил, где он стоял? Артур оторопел.
— Где?
— Как ты наблюдателен! Он стоял едва ли не в центре палисадника. Станет нормальный человек топтать цветы прямо на глазах их владельца?
— Не станет, но это еще не значит, что он похититель: нормальный хам. А почему он там стоял?
— Потому что всеми доступными средствами старался сократить дистанцию, а поскольку я полола сорняк, ему пришлось… А-ааа!
Осененная мыслью, я закричала так громко, что Артур (он очень пуглив) едва не вывалился из кресла. Он загнанно забегал глазами, и на какое-то мгновение мне даже стало его жалко.
— Что? Что случилось? — залепетал он.
— Я не запомнила номер машины. Так струхнула, что упустила самое главное. Артур облегченно вздохнул.
— О, майн гот, ты невозможный человек. Зачем нам номер этой машины? Надеюсь, ты не помчишься со своими глупостями в милицию.
— Именно это я и собираюсь сделать. Чует мое сердце, на этом парочка не остановится. Артур начал выходить из себя.
— Подумай сама! — закричал он. — Если даже мне твои домыслы кажутся смешными, то как посмотрят на них доблестные работники милиции?
— Как?
— В лучшем случае предложат обратиться к психиатру, а в худшем сами окажут в этом содействие. А зная твою неугомонность, легко можно предположить, что дело кончится смирительной рубашкой.
Такого снести я уже на могла. Подумать только, за несколько секунд столько оскорблений. Как это возможно, чтобы любимый мужчина (к тому времени я напрочь забыла, что собиралась его бросать), которому я доверилась безгранично, человек самый близкий и родной, был так равнодушен к моей жизни, да еще и предполагал, что я дура, идиотка и душевнобольная, причем беспросветная.
«Нет, этого прощать нельзя», — подумала я и, схватив со стола кастрюлю с объедками, решительно запустила ее в красивую голову Артура.
Он, подлец, благополучно увернулся, лишь макароны буквально повисли на ушах да картофельные очистки в волосах запутались.
— Ну, что я говорил, — обрадовался Артур. — Вот и иллюстрация. Тебе и в самом деле надо показаться психиатру. Помимо мании преследования, у тебя истерия, психопатия и неадекватные реакции.
— Ты ничего не понимаешь, — едва не рыдала я, — у меня стресс. Сначала этот скрип полов, потом «Мерседес». Я была в трех шагах от гибели, а ты, словно предатель, выглянул и скрылся. А я тебя звала как защитника. Мог бы догадаться, что нельзя оставлять меня с этими подозрительными людьми.
— Люди как люди. Мне они подозрительными не показались, — как-то вяло отбивался Артур.
Удар кастрюлей, как это ни странно, мгновенно лишил его сил.
— Ты должен был догадаться, — упрямо утверждала я, всем своим видом взывая к сочувствию. Но Артура ничем, кажется, не прошибешь.
— Идиотка, как я мог догадаться? — сердито заорал он, явно не собираясь прощать мне очистки, макароны и вновь накапливая агрессию.
— Как? Да по отчаянию в моем голосе.
— Со своим отчаянием ты не расстаешься ни на минуту. И вообще, с меня хватит, — сказал он, смахивая, наконец, очистки с головы. — Оставайся здесь со своими подозрениями, розами и горой посуды, а я удаляюсь. Лучше поздно, чем никогда. Я пришла в ужас.
— Не хочешь ли ты сказать, что бросаешь любимую женщину в тот самый момент, когда над ней нависла угроза смерти?
— Именно это я и хочу сказать, — подтвердил Артур. — В другой момент такое вряд ли возможно.
— Мер-за-вец! Как это по-мужски! Ну что ж, иди, держать не буду.
Гордо подняв голову, я вышла из столовой. Была бы поумнее, проводила бы этого негодяя до самой калитки, проконтролировав, не прихватил ли он с собой чего лишнего. Но когда дело касается чести, я напрочь лишаюсь разума.
Глава 2
Оставшись одна, я первым делом обрадовалась тому, что абсолютно свободна от необходимости угождать, терпеть, выслушивать и потакать.
«Все же мужчина нужен женщине лишь для того, чтобы понять, как хорошо без него, — думала я, беспечно развалившись на диване в гостиной, задрав ноги выше головы и внимательно исследуя пятки. — Вот они, издержки любви, даже про педикюр на целый месяц забыла. Ногти, как у доярки, а ступни… Ужас, до чего доводит любовь. А кто это оценил? Однако что это я тут грущу? Одна, без музыки».
Я нажала на клавишу магнитофона, и комнату заполнила веселенькая песенка.
«Наша встреча случайна, не случаен финал…»
Тут же вспомнила свою лучшую подругу Нелли. Ее встреча с очередным поклонником тоже была случайна, но совсем не случаен фингал, который, думаю, и до сих пор украшает ее привлекательное лицо.
Хорошо, хоть меня миновала чаша сия, а ведь запросто могла и на фингал раскрутиться. Впрочем, я всегда знаю, на что иду. Артур так патологически труслив, что вряд ли способен ударить даже женщину. Он не зря с утра до вечера изнемогает за тренажерами. Гора мышц ему просто необходима для устрашения, как хамелеону способность менять окраску. Фу, опять я о противном. Я же только что думала о чем-то приятном. Ах да, фингал Нелли. Надо позвонить моей любимой подруге.
И, весело напевая «наша встреча случайна, не случаен фингал», я набрала Москву, но Москва молчала.
«Ну и черт с ней, с этой Нелли», — подумала я и направилась в ванную с твердым намерением сделать наконец-таки педикюр, но и здесь меня поджидала неприятность. Я совсем забыла, что в доме теперь нет не только любви и мужчины, здесь нет еще и воды, что особенно неприятно.
Удрученная, я двинулась в сад посмотреть, далека ли от гибели моя роза, кое-как политая презренным Артуром.
Я долго сидела в саду и смотрела на повисшее над горизонтом солнце, точно зная, что, когда оно совсем покинет небосклон, сумерки лягут на город до самого утра, так и не дождавшегося ночи.
Уже не радуясь северным белым ночам — без любви они раздражительны и бесполезны, — я
