питерских подруг, вот пускай они ей и помогают.
Мне стало смешно: вот она, Тамаркина наивность. Я от эмоций чуть не задохнулась.
— Ха! Тома! Боюсь, подруги ей отправиться на тот свет и помогают. Это слишком запутанная история, не под силу справиться с такой загадкой даже моему уму.
Сама того не замечая, я выложила Тамарке все подчистую. Она же не Алиска, поэтому и про Лору с сыном, и про Фаню с романом, и про Нюру с анонимкой рассказала. Все вывалила. Тамарка слушала с интересом, а вот вывод сделала не правильный.
— Короче, Мама, — сказала она, — не выделывайся, умную из себя не строй, а бросай все и поскорей возвращайся, пока Евгений твой не сбег.
— Пока не узнаю, кто была вторая страсть Германа, с места не сдвинусь, — ответила я.
Тамарка плюнула, матюкнулась и сказала:
— Ладно, Мама, черт с тобой, дело прошлое, признаюсь. Я была второй страстью Германа.
ГЛАВА 28
Умеет Тамарка огорошить. Раз десять она повторила:
— Я была второй страстью Германа.
И я не осталась в долгу, раз десять спросила:
— Ты?!
А она мне с гордостью:
— Я!
А я ей снова:
— Ты?
Долго бы мы так еще общались, если бы Тамарка не вспомнила про свои переговоры с инвестором.
— Мама, мне некогда, — заявила она, — на встречу опаздываю, а ты дурью не майся, а хватай мешки и дуй домой, пока Юлька Евгения снова не охмурила.
— Постой, — завопила я, — какая встреча? Куда ты опаздываешь? У меня вопросов тьма, а она про какого-то жалкого инвестора толкует. Как это ты — вторая страсть Германа? А я почему не знала?
Представьте себе, Тамарка еще и удивилась, хотя удивляться, по всему, должна была только я.
— Мама, ты невозможная, — презрительно рассмеялась она, — требуешь от меня, чтобы я была такой же дурой, как ты. Так я про Германа тебе и доложила! Не хватало, чтобы ты помчалась делиться радостной вестью с Алиской. Да, у нас был роман. Продолжительный. Но это было так давно, что я и сама успела о нем забыть.
— Давно? Но как ты с Германом познакомилась? Уверена была, что вы с ним и по сей день незнакомы.
— Ой, Мама, видимся и сейчас. Маруся нас познакомила. Мы с ней случайно его на улице встретили, он в командировку в Москву приезжал… Кстати, он к вам не заходил?
Я возмутилась:
— Тома, в каком году это было? Не сошла ли ты с ума, такие вопросы задавать?
Тамарка развеселилась:
— Да нет же, Мама, ты не поняла. Я не про те времена, я совсем недавно Германа встретила. Он был в Москве, и ты как раз домой приехала. Женька уже в твоей квартире жил. Мы так мило с Германом побеседовали, — в ее голосе появилось кокетство.
— Могу представить, — ядовито вставила я.
— Да нет, — отмахнулась Тамарка, — не опошляй, Мама, не опошляй. Мы уже чужие люди, все в прошлом. Я всего лишь рассказала про твои семейные затруднения, он обещал, что к вам зайдет.
— И не зашел, — констатировала я. — Но почему он в Москве? Почему не в Мексике?
— Он в Мексику и летел. Был в Питере… Я ужаснулась:
— И не зашел к Алисе? Тома, как думаешь, он и в самом деле бросает ее?
— Ты же сама с уверенностью об этом говорила, так почему же спрашиваешь у меня? — удивилась Тамарка. — Уж кто-кто, а ты о семейных делах этой чокнутой Алиски информирована лучше всех. О себе только ничего не знаешь.
«О горе! — подумала я. — Она права. Ничем я не благополучней Алиски. Моя жизнь — те же дебри, что и у нее».
И я позвонила Марусе. Она похлеще Тамарки удивила меня.
— Старушка, епэрэсэтэ! — возмутилась Маруся. — Я прямо вся сейчас упаду! Герман и Тамарка? Не верю! И даже слышать о том не хочу!
— Но ты же сама их познакомила, — напомнила я. — Неужели забыла?
Маруся не ответила, ей было не до меня. У нее происходила своя напряженная работа: мысли множились, как кролики на воле. Слава богу, она посвятила меня в результат этих трудов.
— Старушка, — закричала Маруся. — Я прямо вся поняла, где Тамарка познакомилась с Германом. Помнишь, она в Мексику ездила? А ты еще хвастала, что Алискин Герман не вылазит оттуда, ведь его папа там работал в посольстве?
— Да.
— Вот там, в Мексике, они и снюхались. Да-да, сейчас припоминаю, Тамарка что-то зачастила ко мне тогда, все выспрашивала про Алиску. Любопытно ей было, а подъезжать к тебе она не решалась.
«Еще бы, — подумала я, — все боятся силы моего ума. Однако что же это творится? За моей спиной у моих же подруг идет своя интенсивная жизнь, а я и не в курсе?»
Естественно, в связи с этим возникла настоятельная потребность позвонить Евгению. Если в течение десяти минут узнаешь Такие интересные новости про свою лучшую подругу, про мужа другой лучшей подруги и все это от третьей лучшей подруги, то кто ж тогда знает, какие сюрпризы преподнесет родной муж? Признаться, многого уже ждала.
И Евгений меня не разочаровал. Преподнес сюрприз, раскрыл тайну своего неожиданного возвращения.
— Сима зря убеждала в обратном, — бушевал он, — тебе плевать на меня, на семью, на сына! Я оторопела:
— Какая Сима? В чем это она тебя убеждала? Евгений еще больше осерчал:
— Какая Сима? Будто не знаешь. Сима! Соседка Алиски. Сама, небось, подговорила ее, вот она плетушки и плела. А я, как дурак, поверил, вернулся, ждал.
Тут мне сделалось дурно:
— Да в чем я подговорила ее? Что она тебе плела? Говори сейчас же!
— Сама знаешь, что плела. Каждый день мне звонила. Все донимала рассказами о том, как ты меня любишь, как страдаешь. Все брехня! Ваши бабские интриги. Одного не пойму, зачем тебе нужно за нос меня водить? Садистка ты, что ли? Или мазохистка?
Вот какие у него проблемы — садистка я или мазохистка! Меня же волновали проблемы другие.
— Женя, толком скажи. Когда Сима тебе звонила? Откуда она твой номер знает?
— Об этом я тебя должен спросить! — рявкнул Евгений. — Все! Ухожу! Надоело ждать, когда ты вспомнишь наконец и обо мне.
— Женя, милый, скоро приеду! — закричала я, но крик мой прозвучал гласом вопиющего в пустыне.
Мой муж уже не слушал меня. Он отправился к Юльке. Я окоченела от этого всего, остолбенела, оцепенела, окаменела и бог знает что еще.
Не знаю, долго ли я сидела в прострации… В голове образовалась пустота, но не от отсутствия мыслей, а от сумасшедшего их переизбытка.
«Как же так? — поражалась я. — Эта Симочка, эта аферистка, травит Алиску буквально у меня под носом. Я же бегаю за Нюрками, Лорками, Каринками и Фаинками, ворошу старое белье. Даже Тамарку уже вывела на чистую воду… А зачем? Чтобы Симочка спокойно продолжала творить свое черное дело?»
Очень обидно было признавать, что какая-то девчонка так легко меня — тертый калач — вокруг пальца обвела. И как затеяла? Простенько! Не особо утруждая себя. На живую нитку интригу собрала, а я так легко купилась! Со всех ног кинулась в чащобах прошлого искать то, что располагалось у меня под носом.
Ох, как я была зла. Зла на всех. Особенно почему-то на Германа.
«А этот Герман? — со скрежетом зубовным думала я. — Этот престарелый ловелас! Мышиный жеребчик!
