серьезный ущерб моей женственности. Радовало лишь одно: каким-то чудом я обнаружила себя в кресле. Вполне осознавая внешнюю свою непривлекательность, вызванную чрезвычайными обстоятельствами, я поспешила придать себе выгодную позу, мысленно сожалея о том, что времени поправить макияж не остается…
Ха! Но что там я! Передо мной стоял Равиль, черный облегающий костюм которого смертельно пострадал. Тут же выяснилось, что душил меня Равиль не голыми руками — руки были в белых перчатках. То есть перчатки, конечно же, белыми были когда-то, а теперь их украшали пятна крови и грязные разводы. Кроме шеи, у меня ничего не болело, следовательно, кровь была не моя, а Равиля. Здесь я не ошибалась, поскольку его левое ухо сильно напоминало кровавый бифштекс.
«Это тебе за гибель Марусиного фонарика», — злорадно подумала я и вежливо спросила:
— Вам не больно?
Равилю было не до меня. Он растерянно озирал подвал, и его восточные очи источали сумасшествие. Мне стало очевидно, что парню очень нехорошо.
— Где? — прохрипел он. Я поежилась и спросила:
— Кто где?
— Куда он делся? — злобно повторил Равиль, прямо на глазах ввергаясь в панику. — Где?! Где он?!
— У меня в желудке, — прислушиваясь к голосам наверху, бодро ответила я и издевательски пояснила:
— Поджарила и съела за те пять минут, которые тебе понадобились, чтобы вломиться сюда вслед за мной.
Как жертва хронической диеты, я вполне была способна на такое, дай мне волю, однако Равиль не поверил. На его лице отразилась мучительная работа мысли. Несложно было предположить, о чем он думал, оставив открытой дверь бильярдной специально для меня, так сказать, в качестве ловушки.
«Как смогла эта стерва открыть дверь подвала? — наверняка думал он. — И когда успела? Выбежал я за ней почти сразу. Видел даже, как она за фонариком в машину лазила и вернулась в бильярдную, и никто оттуда не выходил… Так где же Турянский?»
Предполагаю, что мысли Равиля были менее цензурны, но смысл от этого не пострадал. Смысл был тот же.
«Ага, — подумала я, — следовательно, Турянский все же сидел в подвале и как-то из него исчез. Но как? И куда?» — присоединилась я к вопросам Равиля, который, очевидно, Турянского из заточения уж никак не выпускал.
Тем временем Роза и Маруся шумно приступили к спуску в подвал. Маруся всячески не одобряла крутизну лестницы, по ходу красочно и непристойно поясняя, что именно в связи с этим может произойти.
— Я прямо вся сейчас на…сь! — громогласно сообщала Маруся.
— Тише! Тише! — смущенно пищала Роза.
— Я слишком большая. Тише не получится. На…сь с большим шумом, — возражала Маруся.
Следующий за ними охранник Коровина сохранял ленивую невозмутимость, так свойственную людям этой профессии. «Ну вы лохи, в натуре», — было написано на его лице. Надпись эта не исчезла даже тогда, когда он увидел меня, растрепанную и возмущенную.
Зато Роза и Маруся, компенсируя молчание охранника, не сходя с лестницы, с истеричной радостью завопили:
— Вот она где!
Почувствовав себя на сцене амфитеатра, я постаралась произвести на публику наиболее выгодное впечатление и голосом несостоявшейся Дездемоны оповестила собравшихся:
— Он пытался меня удушить.
Мой обвиняющий перст нацелился в грудь злодея, который с удивительной скоростью начал приходить в себя.
Непостоянное все же существо человек: только что этот Равиль всей душой стремился обнаружить в подвале банкира, но не прошло и пяти минут, как все изменилось. Теперь он был счастлив, что Турянского в подвале нет.
— Софья Адамовна, — ожил вдруг Равиль, стараясь повернуться к зрителям здоровым своим ухом. — Софья Адамовна! Виноват, да, неловко все получилось…
— Почему же неловко? — возразила я. — Вполне ловко меня душили.
— Но… не хочу скрывать, — не обращая внимания на мою реплику, с пафосом продолжил Равиль, — вы будоражите мою кровь, мое воображение… Я от вас без ума, я просто зверь!
— Он меня душил, — гневно повторила я свое обвинение. — Вот, на моей шее следы его лап. Синяков наставил, скотина.
Синяки не синяки, а следы действительно имелись, и Равиль это видел. Отпираться было бессмысленно. Он потупился, демонстрируя смятение чувств, и залепетал:
— Я не душил, я ласкал, это меня заводит, я полагал, что это заводит и вас…
— Скотина! — зверея, рявкнула я, но никого уже мое возмущение не волновало.
Охранник, игриво хмыкнув, удалился. Роза и Маруся открыли рты.
— Я так ее люблю, — горестно сообщил оставшимся зрителям Равиль, даже не глядя на меня.
И что бы вы думали? Ему поверили! Во всяком I случае Марусино «е-пэ-рэ-сэ-тэ» было произнесено с оттенком дикой зависти, а Роза излучила осуждение.
— Вы слишком молоды, Равиль, — с материнской нежностью пропищала она.
«Нет в этом мире справедливости, и не мне тягаться с лицедеем», — решила я и сообщила подругам:
— Мы покидаем этот вертеп! Срочно уезжаем!
ГЛАВА 24
Когда Маруся вырулила за ворота коровинского особняка, я воскликнула:
— До чего же хитер этот мошенник Равиль!
— Да ладно, не оправдывайся, старушка, — успокоила меня Маруся.
Роза смущенно хмыкнула и промолчала.
— Что значит — не оправдывайся? — возмутилась я. — Этот Равиль заманил меня в ловушку. Специальным составом он написал на бумажке ответ на вопрос, который чрезвычайно меня волнует. Я спросила у духа, где Турянский, и получила ответ: «В этом доме».
— Ха! — театрально произнесла Маруся.
— Не «ха!», а именно так и было. Именно так я думала и сама. Равиль только масла в огонь подлил. Как могла я себя повести, прочитав послание лжедуха? Конечно же, я отправилась на поиски Турянского в бильярдную. Только так! Равиль и дверь заботливо не закрыл. Говорю вам, он собирался заманить меня в ловушку, а вы что подумали?
— Именно это мы и подумали, — заверила Маруся и похабно заржала. Роза же смущенно потупилась.
— Вы глупые! — начала раздражаться я. — Мне грозит серьезнейшая опасность!
— Эта опасность грозит всем женщинам, — игриво подмигнула Маруся и добавила:
— Если, конечно, они не уроды.
Я начала нешуточно выходить из себя:
— Да что вы за подруги, черт вас возьми! Только что Равиль хотел меня задушить, а у вас на уме одни только глупости! Неужели не очевидно, что он хитростью заманил меня в подвал?
Маруся сделала циничный жест, а на лице Розы отразился девичий испуг.
— Он хотел меня законопатить в подвале вместе с Турянским, — страшно психуя, закричала я. — Понимаете? Законопатить хотел! Чтобы я игру им с Перцевым не ломала. Уверяю, если бы вы не пришли, он сгноил бы меня в подвале!
Крик моей души был громким, но неубедительным. Во всяком случае, на Розу и Марусю он должного впечатления не произвел.
— Турянского не было в подвале, — робко напомнила Роза.
— Сейчас не об этом речь, — окончательно озлобилась я. — Речь о той опасности, которая мне
