Проклятая потаскуха могла умереть. Эта мысль преследовала Джонаса, как хищный зверь; и он не мог от нее избавиться, сколько ни метался по комнате.
Он остановился, опершись локтями на изысканно украшенную, с позолотой, каминную полку и увидел свое лицо в висящем над ней зеркале. Потом отвернулся и злобно уставился на стонущую на софе женщину.
Влияние Джонаса было почти безграничным, но если эта девушка умрет, ему придется предстать перед судом по обвинению в убийстве. Его даже могут повесить.
Дверь гостиной с протяжным скрипом отворилась, и Джонас, подняв глаза, увидел миссис Хаммонд, полное лицо которой при виде девушки приобрело выражение тревоги и беспокойства.
– Я пошлю за доктором, – сказала она после долгой, напряженной паузы.
Джонас отвел глаза и, подойдя к бару в другом конце гостиной, налил себе изрядную дозу бренди.
– Думаю, это неплохая идея,– сказал он.
Все это время миссис Хаммонд сверлила спину Джонаса осуждающим взглядом.
– Ты чудовище, Джонас Уилкс, – выдохнула женщина, которая за долгое время службы в его доме утратила чувство страха. – Ты отвратительное чудовище!
Джонас слегка вздрогнул, но не обернулся, чтобы взглянуть в глаза вырастившей его женщине. Хаммонд простит его, как всегда.
– Ну, хватит об этом! – властно произнес он, хотя в данный момент чувствовал себя весьма неуверенно.
Помахивая зажатым в правой руке саквояжем, Гриффин направился к особняку Джонаса. Он вспомнил свой предыдущий, утренний, визит и, несмотря на все, не удержался от улыбки. Вражда между ним и Джонасом Уилксом существовала уже давно и была столь глубокой, что стала неотъемлемой частью натуры каждого из них.
Джонас сам открыл дверь в ответ на резкий стук, приняв вид озабоченного, расстроенного друга. Он провел Гриффина сквозь просторную переднюю в гостиную.
Объяснения, данные при вызове скупым на слова Маккеем, верным прихвостнем Джонаса, были краткими. Гриффину было сказано лишь, что он срочно нужен в доме мистера Уилкса.
Теперь, обведя взглядом внушительных размеров помещение и увидев распростертое на софе безжизненное тело Фон Найтхорс, доктор присвистнул от неожиданности.
– Господи,– пробормотал он, бросившись к Фон и проверяя у нее пульс за левым ухом. – Что ты с ней сделал?
Джонас пожал плечами, наблюдая, как Гриффин чуткими, проворными руками ощупывает ребра девушки.
– Разве Маккей не сказал тебе? Она упала с лестницы.
С трудом сдерживая безумную ярость, Гриффин приподнял сначала одно веко Фон, потом другое. Возможно, есть внутренние повреждения, а под нижней губой придется наложить шов.
– Ах ты ублюдок,– пробормотал он, не поднимая головы.
Теперь Джонас стоял возле софы, и в атмосфере напряжения, повисшего в комнате, его голос звучал раздражающе-монотонно:
– Знаешь, с индейцами всегда трудно добиваться дисциплины.
Гриффин достал из сумки бутылку со спиртом и начал промывать раны на избитом лице Фон.
– Заткнись, ты, сукин сын, и пусть принесут горячей воды и чистых тряпок.
Джонас не сдвинулся ни на шаг со своего поста у ног Фон.
– Ну, ну, Гриффин. Я думал, мы друзья.
Появилась миссис Хаммонд, пристыженная и испуганная, неся таз с водой, от которой поднимался пар, и несколько полотенец. Но присутствие экономки прервало разговор.
– Друзья, как бы не так,– огрызнулся Гриффин, возясь с принадлежностями, принесенными миссис Хаммонд – его раздражало то, что она избавила Джонаса даже от этого незначительного усилия; затем доктор окунул кончик иглы в карболовую кислоту и вдел в ушко кишечную струну. Фон вздрогнула, когда острие иглы впилось в ее плоть, заерзала и широко открыла карие глаза, после того как Гриффин затянул последний стежок.
Тихое торжество наполнило измученную душу Гриффина. Видеть, как твой хороший друг приходит в сознание,– это, по его мнению, было достойной причиной для радости; а после трех смертей и получения наследства в виде ершистой, а теперь еще и убитой горем девочки по имени Рэйчел Гриффин имел особые основания быть благодарным судьбе.
– Как ты себя чувствуешь? – мягко спросил он. Фон слегка покачала головой:
– Неважно, Гриффин. И, пожалуйста, никаких нотаций.
– Никаких нотаций, – пообещал он.
Фон улыбнулась, но было заметно, какого усилия ей это стоило.
– А как ты, Гриффин?
– Сейчас покажу,– ответил он.
Затем он поднялся во весь рост, повернулся к Джонасу и нацелил на него всю свою боль и ненависть. Звук мощного удара, нанесенного Джонасу под дых, принес Гриффину удовлетворение.
