жизнь, что мне трудно себе представить, как я с ней расстанусь. Смерть я рассматриваю как переход из одной формы существования в другую. Может быть, происходит перевоплощение, но, если это так, не думаю, что оно соответствует нашим представлениям о нем. То, что мы видим, — превращение. Мы не видим исчезновения. Одно переходит в другое. У меня нет страха перед смертью. Порой я даже зову ее. Иногда, лежа в постели, прекрасно себя чувствуя, говорю: «Сейчас пришло время умереть. Я чувствую себя превосходно, я полон сил. Пусть приходит сейчас. Я готов к встрече с ней». Так что должен относиться к ней как к случайному соседу в зале ожидания. Помните, что святой Франциск, умирая, сказал: «Братец Смерть, я о тебе всё забыл. Должен написать стихотворение в честь Братца Смерти». Какой замечательный путь к смерти! Что-то в этом духе чувствую и я.
Детство
Тем не менее, десятилетними мальчишками мы собирались где-нибудь на задворках и давали девчонке пенни, намереваясь ее трахнуть. Делали вид. Было щекотно и приятно.
Я хорошо помню себя в любом возрасте. Период от года до девяти запомнился мне как «рай». Тогда мы жили в старом районе Бруклина, Уильямсберге. На стыке двух веков, в 1900 году, мы переехали в другой район. Мне как раз исполнилось десять. Жили на улице «ранней скорби», как я ее прозвал, в населенном немецкими иммигрантами квартале в округе Бушвик. Я ходил в среднюю школу.
Я запомнил этот период главным образом потому, что мне пришлось встретиться с целой ватагой ребят и поладить с ними. У меня произошла с ними стычка, поскольку поначалу они пытались превратить меня в козла отпущения. Тем не менее вскоре я стал их лидером. Когда я впервые прошелся по улице, кто- то из них положил мне на плечо деревяшку. Тогда у ребятишек была такая игра: тебе на плечо кладут деревяшку, и ты обязан к кому-нибудь обратиться, чтобы ее сбросили. Если этого не делаешь, тебя бьют. Драться я отказался, что сочли страшной трусостью. Я объяснил, что знать их не знаю, ничего против них не имею и не вижу повода к драке.
В нашем районе была пресвитерианская церковь, куда я ходил, поскольку при ней создали юношескую военную бригаду. Она называлась «Батарея А береговой артиллерии». Мы одевались в форму, обучались приемам стрельбы, и в конце концов я поднялся от рядового до младшего лейтенанта. Здесь занимались мальчишки в возрасте от десяти до четырнадцати лет. В то время эти подростковые отряды создавались при нескольких церквах. Я ходил в церковь исключительно по этой причине. На проповеди мне было наплевать. Такова, была единственная религиозная организация, к которой я когда-либо принадлежал.
Улицы были всё еще вымощены булыжником, а автомобиль был новшеством. Помню удивительные осенние дни, когда мы собирались на пустыре и рыли пещеры. Иногда стреляли по воробьям и жарили их на костре. У меня был «винчестер» 22 колибра. У большинства мальчишек — винтовки. По поводу оружия ограничений не было, и люди им не злоупотребляли.
Вслед за девчонками мы залезали в подвал и подсматривали за тем, как они писают. Достанет ли струйка до потолка? Что-то вроде этого. Но мы с ними не трахались. Тем не менее, еще десятилетними мальчишками мы собирались на задворках и давали девчонке пенни, намереваясь ее трахнуть. Делали вид. Было щекотно и приятно.
Помню и это; в те дни я многому научился. Получил на пустыре прекрасный инструктаж. В нашей компании был один толстяк по имени Льюис. Он был постарше нас. И часто рассказывал удивительные истории, легенды, мифы, сказки о сверхъестественных силах. От этого парня я почерпнул больше, чем из школы. Мы разговаривали обо всем. Мы были любознательны. А сегодня ребятишки, похоже, скучают, не знают, чем заняться. Мы задавались такими вопросами как: «Кто создал Бога? Откуда взялась дева Мария?» И всё в таком духе.
Когда я в конце концов сдал выпускные экзамены в средней школе, тогда мне было лет семнадцать, мы организовали клуб «Мыслители». Название было ироническим. Среди нас был один парень — страшный молчун, а на самом деле — бестолковщина. Но всегда делали вид, что он великий мудрец, поскольку чаще всего он помалкивал. Безусловно, все мы отдавали отчет в том, что он просто дурак. Отсюда и название — «Мыслители». Затем появилась еще одна группка в другом районе Бруклина — Гринпойнте. Мы дружили между собой и решили объединиться. Создали клуб из двенадцати членов и назвали его «Обществом Ксеркс». Общество ничем не занималось и название ровно ничего не означало. Это был всего-навсего предлог для наших встреч. Все мы закончили среднюю школу, и ни один не пошел в колледж. Все музицировали: один играл на фортепиано, другой — на скрипке, а кто-то хорошо пел. Раз в две недели мы собирались у кого-нибудь дома и всю ночь играли и пели. Представьте себе, как это непохоже на сегодняшний день! Так продолжалось года два-три. У нас не было далеко идущих амбиций, и мы относились друг к другу бескорыстно и с большой теплотой. Родители обеспечивали нас едой и выпивкой, когда мы собирались у кого-то дома.
Тогда мы не нуждались в компании девушек. Время от времени устраивали большие вечеринки и играли в почту, что означало уединиться с девчонкой в темной передней и поцеловаться. Ни у кого из нас тогда не было с девушками близких отношений. Я должен это пояснить. Кажется странным, что в это время я не занимался любовью, но причина в том, что я был безумно, страстно влюблен в свою одноклассницу. Однако у нас никогда не было близости.
Так продолжалось три года! И это было великолепно. Каждый вечер после ужина я шел к ее дому и возвращался назад. До ее дома я доходил почти за час лишь для того, чтобы пройти мимо в надежде, что в этот момент она случайно окажется у окна. Это было сумасшествие, глупость, идиотство, продлившееся три года. Для меня не существовало других женщин, мне это и в голову не приходило. Я думал только о ней. И не представлял себе близости с ней, поскольку преклонялся перед ней.
Приблизительно в это время я три-четыре раза переспал с проститутками. Вообще-то на последнем году учебы в школе я впервые посетил публичный дом и тут же подхватил триппер. Этот бордель находился на 34-стрит, к западу от Херальд-сквер. Эта улица была рассадником публичных домов, где в основном работали француженки. Позже я снова побывал в этом квартале, но пошел уже в другой бордель. И мне как всегда не повезло: я заразился еще раз. Я переболел им два или три раза.
Когда нам было по 18–19 лет, мы придумали для себя это общество «Ксеркс» и развлекались как дети. До 25 лет я играл на фортепиано. Женился на девушке, обучавшей меня игре на рояле. На этом учебе пришел конец. Душой компании были два-три человека. Впоследствии забавно было об этом вспоминать. Среди нас были бездельники, активисты, балагуры, честолюбцы. Сейчас я вижу всю эту градацию очень четко. Мы с одним парнем играли роль клоунов, поддерживающих веселье. Энтузиазм присутствующих спадал, фантазия истощалась — все засыпали. Нам с приятелем так хотелось расшевелить компанию, что мы практически вставали на голову, чтобы вывести своих друзей из сонного состояния. Разыгрывали нечто вроде эстрадного представления: танцевали джигу, пели, рассказывали анекдоты, пародии, все, что угодно, лишь бы расшевелить уставшую компанию. Как наивно все это выглядит сейчас.
В восемнадцать лет я пошел работать клерком в Атлас Портлэнд Симэнт Компани. Это было мое первое место работы после школы. После работы я давал уроки музыки за 35 центов в час. В доме у одной маленькой ученицы познакомился с одной интересной вдовой, подругой матери моей ученицы. Так начался мой первый роман. Он не был лишен романтики, но, безусловно, был полной противоположностью моей первой целомудренной любви. Но к этой женщине, которая была намного старше меня, я испытывал большое чувство. Мы счастливо прожили вместе какое-то время, я даже перевез к ней взятое напрокат пианино. Тогда мне было девятнадцать лет.
По странному стечению обстоятельств моя прежняя возлюбленная жила напротив вдовы. Она уже вышла замуж и теперь обитала на противоположной стороне улицы. Конечно, узнал я об этом не сразу.
После школы я шесть недель проучился в Нью-йоркском муниципальном колледже. Что меня доконало, так это «Королева фей» Спенсера. Я заявил, что лучше уйду, чем буду читать подобную ересь. Потом, спустя почти два года, я решил стать инструктором физкультуры. Посещал Школу борьбы Сарджента,
