Накануне не знаю чего

хороши
Все средства, щадящие область души.

«К нам привыкли…»

К нам привыкли. Мы здесь примелькались
И на имя своё откликались.
Да и мы здесь привыкли давно.
Как ни мучают нас, всё равно
Уходить ни малейшей охоты.
Так и будем до смертной икоты
Эту грешную землю топтать
И пустые надежды питать.

«Ненастный день…»

Ненастный день. Туман и сырость.
И всё же это Божья милость,
Что новый день – он тоже мой,
И мне позволено самой
Огромным днём распорядиться.
Проснуться утром, как родиться,
Как первый раз увидеть свет.
Ценней подарка в мире нет.

«И ангел в жилище моём поселился…»

И ангел в жилище моём поселился
И всем, чем он полон, со мной поделился,
И я шевельнуться боюсь рядом с ним,
Чтоб не был он мной ненароком тесним.
И перышко с ангельских крыльев упало,
И мне хоть чуть-чуть белизны перепало.

«А мне-то казалось, что я навсегда…»

А мне-то казалось, что я навсегда,
И люди для счастья приходят сюда,
Для счастья, для праздника и для веселья,
Устраивать свадьбу, справлять новоселье.
А праздников выпало наперечёт,
И ветер лицо мне так больно сечёт,
И трудно идти, да и некуда вроде,
И силы, и время моё на исходе.

«Из закатного вынуть огня…»

Из закатного вынуть огня
Все подробности этого дня.
Догорают закатные дали,
Пожирая любые детали.
Хоть одну бы картинку спасти
И, разгладив, с собой унести.

«На вазе лошадка на стройных ногах…»

На вазе лошадка на стройных ногах.
Лошадка участвует в древних бегах.
Лошадка бежит. Развевается грива.
Она нарисована так кропотливо.
Давай перед нею ещё постоим.
Согреем лошадку вниманьем своим.
Ведь бегать и бегать ей, бедной, веками,
Коль ваза не грохнется, став черепками.

«Выходит, они мне в любви объяснялись…»

Выходит, они мне в любви объяснялись —
Снежинки, что нежно к губам прикасались,
И листья, что, падая, шепчут: «Лови»,
И дождики мне объяснялись в любви,
И небо, что зарозовело с рассветом, —
Я только сейчас догадалась об этом,
Сейчас, на исходе и жизни, и дня,
Когда уж ответа не ждут от меня.

«Не под музыку, нет, а под звон тишины…»

Не под музыку, нет, а под звон тишины
И при свете колеблемой снежной стены
Жизнь идёт и идёт, на ходу истончаясь.
День текущий, от прежнего не отличаясь,
Заманил, закружил меня, посеребрил.
Ты когда-то о времени мне говорил.
Говорил мне когда-то, что времени нету,
И, о сроках забыв, я блуждаю по свету,
За кружащимся ангелом белым слежу
И сквозь снежную стену легко прохожу.

«Бытиё двух тонких линий…»

Бытиё двух тонких линий —
Серой той и этой синей.
Повстречались, разбежались
И опять тесней прижались,
Тихо радуясь друг другу,
А потом опять по кругу
Побежали. А в итоге
Небо, путник на дороге,
По которой одиноко
Будет он идти без срока.

«Хочу туда, где снишься ты…»

Маме

Хочу туда, где снишься ты.
Ведь там сирень – твои цветы.
Там гости, возгласы, объятья.
Там ты в каком-то пёстром платье
Танцуешь, каблучком стуча,
И сполз цветастый шёлк с плеча.

«А он в один прекрасный миг…»

А он в один прекрасный миг
Почти из воздуха возник —
Тот снимок, где кусочек сада,
Скамейка, лютики, ограда.
В саду ребёнок лет пяти.
Теперь попробуй, улети,
Мгновенье канувшего лета
С игрой его теней и света.

«Я правда жила, или только помстилось?..»

Я правда жила, или только помстилось?
Ворона на ветке сырой примостилась.
Уселась и каркает так вдохновенно.
Подумай, как жизнь пролетела мгновенно,
Как будто она не была, а казалась,
И что я к вороне, скажи, привязалась?
Сидела она, а потом улетела,
А я наблюдать за ней долго хотела.

«А мне нужны слова…»

А мне нужны слова, которых нет в природе.
Ни рядом – на земле, ни там – на небосводе,
Ни на небе седьмом, ни где-то выше, выше,
И хочется сказать: «Пожалуйста, потише».
А вдруг случится так, что слово народится,
Короткое, как вдох, пугливое, как птица.

,

Примечания

1

Марк Талов, «Воспоминания, стихи, переводы», Москва, «МИК» – Париж, «Альбатрос», 2006.