— Вы побледнели, сын мой, — заметил протонотарий. — Что-нибудь вас тревожит?
— Мессир! Но… но все было совсем не так!
— Да? Однако источник этих рассказов, пусть косвенный, — вы сами. А как же иначе, ведь других свидетелей не было.
Брат Френсис закрыл глаза и потер рукой лоб. Он же просто рассказал ту немудрящую историю остальным послушникам, и все. Те долго шептались между собой, пересказывали странникам, те — другим странникам. И в конце концов вот во что это вылилось! Неудивительно, что дон Аркос сразу же запретил обсуждать эту тему. Эх, не надо было вообще рассказывать о паломнике!
— Он сказал мне всего несколько слов. И видел я его только один раз. Он гонялся за мной с палкой, потом спросил, как дойти до монастыря, потом пометил камень, под которым я нашел подземелье. Все, больше я его и в глаза не видел.
— А нимб над головой?
— Не было никакого нимба!
— А хор небесный?
— Нет!
— А розы, распускавшиеся по его следам?
— Да нет же, мессир! Ничего этого не было! — задохнулся монах.
— И своего имени на камне он не писал?
— Бог свидетель, мессир, он нарисовал только те два значка. Я тогда не знал, что они значат.
— Ну что ж, — вздохнул адвокат Лейбовица, — рассказы странников часто страдают преувеличениями. Мне просто интересно узнать, с чего все началось. А теперь расскажите мне по порядку.
Врат Френсис рассказал, много времени это не заняло. Агуэрра, похоже, опечалился. После продолжительных раздумий он взял в руки толстый свиток, похлопал по нему и зашвырнул в мусорную корзину.
— Вот тебе и седьмое чудо, — пробормотал он.
Френсис принялся рассыпаться в извинениях, но адвокат Лейбовица только махнул рукой.
— Не расстраивайтесь. У нас и так доказательств предостаточно. Несколько чудесных исцелений благодаря заступничеству Блаженного. Дела проверенные, задокументированные. На таких обычно и выигрывают процессы о канонизации. Конечно, они не столь поэтичны, как эта история, но, честно говоря, я даже рад, что она не подтвердилась, за вас рад. Иначе адвокат Диавола вас бы просто живьем сожрал.
— Но я никогда ничего такого…
— Знаю, знаю. Все началось из-за убежища. Кстати говоря, сегодня мы его вскрыли.
Френсис просиял:
— Нашли… еще что-нибудь о святом Лейбовице?
— Блаженном, пока еще только блаженном, — поправил монсеньор. — Нет, не нашли. Взломали внутреннюю дверь — пришлось здорово с ней повозиться. Внутри обнаружили пятнадцать скелетов и массу интереснейших вещиц. Судя по всему, женщина, кости которой вы нашли, — а это была и в самом деле женщина, — сумела проникнуть во внешнее помещение, но во внутреннее ее не пустили, поскольку все места там были заняты. Возможно, она погибла бы не сразу, если б не обвал, вызванный разрушением здания, которое находилось на поверхности. Бедняг, засевших в Герметичной среде, просто завалило, они не смогли выбраться. Непонятно только, почему не догадались сделать дверь, открывающуюся внутрь.
— А эта женщина? Она оказалась Эмили Лейбовиц?
Агуэрра улыбнулся:
— Как мы можем это доказать? Не знаю. Полагаю, что Эмили, но, может быть, принимаю желаемое за действительное. Подождем, вдруг еще что-нибудь откопаем. У противной стороны тоже будут свои свидетели, и я не могу делать скоропалительных выводов.
Несмотря на разочарование, Агуэрра продолжал разговаривать с Френсисом вполне дружески. Он провел на раскопках десять дней, а потом отбыл обратно в Новый Рим, оставив двух помощников руководить поисками. В день отъезда протонотарий навестил Френсиса в комнате переписчиков.
— Я слышал, вы работаете над произведением, которое призвано увековечить найденную вами реликвию. Очень хотелось бы взглянуть.
Монах залепетал, что там нет ничего особенного, однако упрашивать себя не заставил и тут же принес сверток, пальцы его дрожали от волнения. Не без удовольствия Френсис отметил, что брат Джерис, нервно кривясь, наблюдает за происходящим.
Монсеньор долго смотрел, не раскрывая рта. Потом воскликнул:
— Потрясающе! Какие дивные цвета! Прекрасно, просто прекрасно! Непременно завершите сей труд, брат!
Френсис посмотрел на брата Джериса и вопросительно улыбнулся. Старший переписчик отвернулся, шею его залило краской. А на следующий день Френсис разложил на столе свои перья, краски, листки позолоты и возобновил работу над схемой.
9
Через несколько месяцев после отъезда монсеньора Агуэрры в монастырь прибыл из Нового Рима еще один ослиный караван: там были секретари, писцы и вооруженная охрана для защиты от разбойников, мутантов и якобы объявившихся в пустыне драконов. На сей раз караваном руководил монсеньор, носивший маленькие рожки и острые когти, — так показалось монахам. Он объявил, что ему поручено собирать сведения, препятствующие канонизации Блаженного Лейбовица. Он приехал произвести расследование, а возможно, намекнул гость, и найти виновных, как получилось, что в монастыре зародились некие невероятные и безумные слухи, к сожалению, достигшие даже врат Нового Рима. Монсеньор дал понять, что в отличие от предшествующего визитера не склонен выслушивать всякий романтический бред.
Настоятель встретил гостя вежливо и отвел ему келью с железной койкой, выходящую на южную сторону. Правда, извинился за неудобства: к несчастью, покои для почетных гостей закрыты после вспышки чумы. Монсеньор пользовался собственной прислугой, а питался в трапезной со всеми монахами, вкушая кашу и травы, — охотники рассказывали, что все перепелки и кактусовые курочки, как назло, куда-то запропастились.
На сей раз настоятель не стал предупреждать Френсиса, чтобы тот не давал воли воображению. Пусть бы попробовал. Адвокат Диавола не склонен относиться с доверием даже к несомненной истине, он обязан прежде пощупать ее и засунуть персты в ее зияющие раны.
Оказавшись наедине с Френсисом, монсеньор Флаут впился в монаха весьма зловещим — так, во всяком случае, показалось последнему — взглядом.
— Я слышал, что ты частенько бухаешься в обмороки. Кто-нибудь из твоих предков болел падучей? Страдал безумием? Мутанты в роду есть?
— Нет, ваше превосходительство.
— Я тебе не «превосходительство»! — рявкнул священник. — И я сумею выколотить из тебя правду, уж будь уверен!
Слова были сказаны тоном хирурга, — мол, потребуется очень несложная операция — так, ничего особенного, просто маленькая ампутация.
— Известно ли тебе, что бумаги можно состарить искусственным путем?
Брату Френсису это известно не было.
— Известно ли тебе, что в найденных тобой бумагах имя «Эмили» не упомянуто?
— Да, но… — Френсис запнулся, не решаясь продолжать.
— Там написано «Эм», верно? Может быть, Эм — уменьшительное от Эмили…
— Я… я так и подумал, мессир.
— …А может быть, и от Эммы. Последнее, между прочим, там как раз упоминается!
