Утраченная невинность

— Спасибо, Маттиас… Но все было решено еще до моего рождения.

Больше говорить было не о чем. Мэтт вдруг шагнул к Рейфелю и обнял его. Он почувствовал его страх и неуверенность в себе и, положив руку на плечо пареньку, молча зашагал вместе с ним за Вейрой.

Часть четвёртая

Глава двадцать девятая

Проклятие! Гар раздраженно отшвырнул ручку. Грамматика языка древних доранцев оказалась подобна топкой трясине, и он безнадежно увязал в ней. Гар горько усмехнулся. А ведь еще совсем недавно он самоуверенно полагал, что без труда прочитает книги, обнаруженные в тайной библиотеке Барлы. Какая жалость, что нельзя снова попасть туда. Может, его далекие предки оставили в ней хоть какие-нибудь учебники, например «Введение в основы древнего языка».

К несчастью, дверь в заброшенный склеп наглухо закрыта, и проникнуть в него нет никакой возможности. И кроме того, Гар смог прочитать все остальные книги, найденные на пыльных полках. И только этот проклятый дневник Барлы никак не поддается! Что же это? Намеренная попытка увести в сторону? Или все дело в мучительном усилии самовыражения?

Осторожный стук в дверь кабинета прервал невеселые размышления Гара.

— Что там еще?

Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появился Дарран. Гар почувствовал легкие угрызения совести. Старый слуга выглядел очень усталым. Требовать, чтобы он один поддерживал порядок в Башне, это уже слишком, и Конройд знал это. Проклятие! Вместо того чтобы спокойно сидеть в тепле и уюте библиотеки, ему следовало бы помочь Даррану. Однако сейчас нет ничего важнее, чем перевод дневника Барлы.

И для этого можно пожертвовать даже слабым здоровьем старика.

— Прошу простить, что отвлекаю вас, ваше высочество, но считаю своим долгом напомнить, что карета будет здесь через час.

Через час? Неужели так поздно? Неужели он действительно просидел здесь неподвижно почти семь часов? Гар бросил взгляд на каминную полку, где стояли часы, и поразился тому, что увидел. Сомневаться не приходилось, да, прошло семь часов.

А у него расшифрованы всего пять страниц.

Внезапно он почувствовал, как болят все мышцы. А желудок настоятельно требует пищи. Гар со стоном откинулся на спинку стула, потом встал, потер поясницу и спросил:

— Я тут подумал, а не собираешься ли ты принести мне обед?

Дарран вздохнул.

— Я его уже принес.

— Ах да! Действительно…

Гар увидел поднос с яствами, к которым так и не прикоснулся. Поднос стоял там, где его и оставил слуга после того, как он сказал поставить еду там… где-нибудь… где угодно… но только оставить его в покое и дать спокойно работать! Оказывается, Дарран оставил поднос на краю стола, рядом с креслом.

Гар коротко и виновато улыбнулся.

— Извини.

Он протянул руку, чтобы взять ломтик розоватого нежного на вид мяса, но Дарран в ту же секунду бросился на поднос, словно коршун, и схватил его, собираясь уйти.

— Еда остыла, господин. Она холодная как камень. Я сейчас схожу и разогрею ее для вас.

Гар кивнул.

— Вот и отлично. А я пока займусь своим внешним видом. Да, когда вернешься, не забудь захватить с собой кувшин ледяного вина. Если, конечно, Конройд не приказал конфисковать содержимое моего винного погреба вместе со всем остальным.

— Нет, — после некоторого колебания ответил Дарран. — Нет, вы по-прежнему являетесь владельцем чудесной винной коллекции.

— Очевидно, тут Конройд чего-то недосмотрел, — хмыкнул Гар.

— Очевидно, — согласился слуга и отправился на кухню.

В голове ворочались непонятные фразы и причастные обороты прошедшего времени. Гар устало поднялся в спальню и начал приводить себя в порядок. Некоторое время он продолжал бороться с непокорными причастиями, пытаясь выстроить их в систему, размышлял о тонком, едва уловимом различии между «обладающий» и «владеющий», потом постарался выбросить все мысли из головы, потому что следовало принять ванну, побриться и переодеться.

Стоит только опять углубиться в непонятные языковые дебри, и он рухнет на их неведомых тропинках, как подстреленный олень, и никогда уже не встанет.

Когда Гар спустился вниз, умывшийся, посвежевший, весь в черном, Дарран успел разогреть однажды уже отвергнутый господином обед. Однако теперь на подносе стояло и нечто поистине ценное — кувшин великолепного ледяного вина.

Понимая, что пить его прямо из кувшина было бы все же неблагородно, Гар осторожно налил вино в тончайший, словно папиросная бумага, хрустальный бокал (оказывается, Конройд все же украл не все) и осушил его одним глотком.

От алкоголя голова немного прояснилась, и он, усмехнувшись, налил еще.

На этот раз Дарран многозначительно оставил поднос с едой прямо на рабочем столе, предварительно аккуратно сдвинув в сторону бумаги.

Гар сел в кресло, наколол мясо на вилку и принялся механически пережевывать его, не чувствуя вкуса. В голове вновь всплыли строки из введения в дневник Барлы, которые ему только и удалось пока что расшифровать.

Я боюсь, — писала она. — В безумии войны нам удаюсь ускользнуть, но я знаю, что мы не сможем спрятаться нигде. Морган не терпит вмешательства в свои дела и не оставляет безнаказанными малейшие попытки неповиновения, а мое преступление перед ним совсем не маленькое. Мы дали клятву друг другу, и теперь он должен либо заставить меня соблюдать ее, либо убить. Он полагает, что любит меня, а я, да простит меня Талор, люблю его. Вернее, любила. Любила того человека, которым он некогда был, а не то чудовище, в которое сейчас превратился. И я должна найти способ победить это чудовище, иначе мы все обречены. И с нами обречен весь мир.

В дневнике не было ни малейшего намека на то, где и когда были написаны это строки. Скорее всего, Барла написала их перед самым бегством из Дораны. Еще до того, как она сама и ее друзья случайно отыскали дорогу в сонную страну Лур.

Несколько позже, видимо, Барла написала дополнение к этим строкам:

Сегодня умерли двое наших детей. Мы похоронили их на кладбище олков. Эти простые люди бесхитростны и добры. Я не могу отплатить им тем, что втяну в кровопролитную резню и разорение. Необходимо найти способ сохранить эту плодородную страну в безопасности.

Следующее было написано еще позже:

Он грядет, он приближается, я чувствую это. Табиз и Джеррот утверждают, что мне все это кажется.