вывернул свое пальто наизнанку и накинул его на плечи.
— Моя история — сказание о Кентигерне и Роуэн. Правил некогда единым великим кланом тан по имени Кентигерн — могучий воин, искусный мечник и прекрасный наездник. Еще этот тан был столь же хорош собой, сколь и могуч; все женщины королевства любили его и охотно вышли бы за него замуж, предложи он им. Но он оставался одиноким. Одна девушка по имени Роуэн[2] желала Кентигерна более других. Она была так прекрасна, что поговаривали, будто она подброшенное дитя фэйри. Каждый день девушка работала в конюшнях замка Кентигерна, заботилась о лошадях, и тан, бывало, разговаривал с ней, собираясь уезжать.
Время шло, Кентигерн все не женился. Роуэн и другие девушки начали приходить в отчаяние…
У тана были ловчие соколы, и он много времени охотился в болотах. Все чаще уезжал Кентигерн, все дольше становились его отлучки. Ушей Роуэн достигли слухи, будто его околдовали фэйри и однажды он не вернется вовсе. В следующий раз, как Кентигерн отправился на охоту, Роуэн последовала за ним. Слухи оказались правдой. Тан вскарабкался на гору, и, когда он достиг вершины, появилась огромная белая птица, обратившаяся в прекрасную девушку. Вместе они подошли к краю скалы и исчезли. Роуэн ждала возвращения любимого два дня, а на третий они появились вновь. Стоило фэйри обернуться птицей, как девушка вышла из укрытия и пронзила стрелой сердце злой разлучницы. Та растаяла, напоследок горестно закричав.
Кентигерн, все еще во власти чар, бросился к Роуэн в великой ярости и ударил ее. Девушка упала головой на острый камень, кровь хлынула струей. Тогда-то тан и понял, как сильно любит ее. В отчаянии он воззвал к богам. Услышала его только своенравная Рианнон. Она решила, что Кентигерн не заслуживает верной Роуэн, и обратила несчастную в дерево. Красные ягоды рябины напоминают нам о каплях крови, омочивших землю. А Кентигерн вернулся домой и оставался одиноким до самой смерти.
Чаплин умолк.
Талискер встряхнулся, чтобы прийти в себя. Казалось, он видел долгий сон.
— Не понимаю, — пробормотал Дункан.
— Не понимаешь что? — спросил Мориас.
— Откуда он знает все эти сказки? Чаплин полицейский, в конце концов!
Глаза Мориаса сузились. И снова Талискер уловил в них нечто знакомое, напомнившее о глазах Зака, с которым он разговаривал на скамейке в Эдинбурге.
— Знаю. И все же твой друг сеаннах. Это дар. Земля сама выбрала его на роль глашатая. Не сомневайся в ее мудрости.
— Но почему? Почему Чаплин? Я человек без прошлого, именно меня послали сюда. — Дункан смотрел в землю, понимая, как глупо и завистливо звучат его слова.
— Так будет не всегда, Талискер, — ответил Мориас. — Сутра меняет тебя. Ты человек с будущим — слишком большим, чтобы предаваться пустой зависти.
Открывшийся взору Руаннох Вер поразил всех, но Талискер, Малки и Чаплин запомнили его до конца жизни.
Они добрались до города, когда уже стемнело. Шли все медленнее и медленнее, потому что дорога была забита конными и пешими людьми. Талискер, Малки и Чаплин шагали впереди, остальные прятались за их спинами. Потом между деревьями замерцали сотни белых огней. Сначала они никак не могли понять, откуда исходит свет, а поняв, обомлели.
Перед ними простиралось огромное озеро, гораздо больше, чем Свет Небес. В воде отражались факелы, скользившие по его поверхности; каждый крепился к шесту на носу маленькой круглой лодки, в которую влезало трое — гребец и двое пассажиров. По озеру сновали сотни лодок — Руаннох Вер стоял на воде.
Размер города в темноте оценить было трудно. Лодочки исчезали, подплыв к ярко освещенному причалу. Стены поражали высотой, словно их строили неведомые гиганты, а не обычные люди. Город представлял собой крепость с четырьмя высокими башнями, но их угрожающий вид нисколько не портил праздничного настроения, охватывавшего всех — и тех, кто ждал лодок, и тех, кто уже плыл. Некоторые путешественники пели нестройным хором, чтобы выразить свою радость.
— Мне придется пойти с мулом на паром, — произнес Мориас.
Талискер посмотрел, куда он указывает, и увидел подходивший к берегу кораблик, увешанный светильниками. У причала столпился народ с лошадьми, главным образом сиды.
— Хочет кто-нибудь прокатиться? — спросил Мориас, улыбаясь.
Вызвались Малки и Коналл. Брис так хотелось поплыть в маленькой лодочке, что Чаплин согласился отправиться с ней. Уна и Талискер влезли в другую.
Зеленые глаза Уны восхищенно вспыхнули при виде города, тонущего в море огней. Гребец повернулся к ним спиной, и лодка поплыла.
— Разве не чудесно, Талискер?
Ветер подхватил волосы женщины, и они летели за ее спиной, сияя в свете факела. Когда звуки смеха и пения с берега умолкли, Уна опустила руку в воду, а потом поднесла к губам. На светлую кожу упало несколько капелек воды.
— Да… — Талискер не мог оторвать от нее глаз. Уна перевела взгляд на него.
— Ты ведь не смотришь… — Повисло неловкое молчание. — Слушай, делай как я. — Она снова опустила руку в воду, а потом поднесла ее к губам. — Это приносит удачу.
— Может быть, мне стоит выпить все озеро, — пошутил Дункан.
Она рассмеялась и плеснула в него водой. Талискер ответил тем же, и началась самая настоящая водная баталия, прерываемая взрывами смеха. Гребец не обращал на пассажиров внимания, и за несколько минут они полностью промокли.
— Тс-с, — проговорила Уна, с трудом подавляя смех, когда они вплыли под сень городских стен. — Слушай.
Изнутри доносилось пение — чистый звук плыл над водой, сливаясь с собственным эхом. Все люди вокруг озера умолкли, и Дункан почувствовал, как что-то внутри него стремится в небеса.
— Это поют сиды, — прошептала Уна.
Девушка повернулась к нему. Мокрые пряди волос прилипли к ее лицу, одежда тоже пропиталась водой. Лодка мягко пришвартовалась, и Уна его поцеловала.
ГЛАВА 8
Стоя на западной башне, Фергус любовался огнями на воде. Прохладный ветер трепал седую бороду, и его пробирала дрожь. С последними звуками песни вернулось недоброе предчувствие. Снова привиделось призрачное лицо, которое не раз являлось во сне, и послышался недобрый дразнящий смех, как бы с другой стороны озера. Но вместе с музыкой пугающий образ померк, растворился в ночи.
Положив руки на каменный парапет, Фергус продолжал смотреть на крохотные золотые огоньки, плывущие к городу.
— Я тан, — напомнил он себе.
— Отец?
В дверном проеме стояла дочь, ее золотистые волосы мерцали в свете факелов. Она очень походила на свою покойную мать.
— Я слышала твой голос, отец, — солнечно улыбнулась Кира. — Здесь кто-то был?
— Просто репетирую речь перед сеаннахами, — солгал он. — Не хотелось бы их нечаянно оскорбить.
— Ах да. — Девушка подошла к нему и взяла за руку. — Насколько помню, ты повторял ее всего раз двадцать, верно?
Оба рассмеялись.
— Хорошо, что хоть кто-нибудь может еще смеяться, — раздался хрипловатый голос.
Фергус и Кира обернулись с улыбками на лицах, однако радостное настроение пропало.
Младшую дочь Фергуса в детстве поразила страшная болезнь и искалечила ее юное, жаждущее жизни тело. Тан старался как мог найти в своем сердце место и для дочери-калеки. Он знал, что болезнь доставляет ей немало страданий, хотя Улла почти никогда не жаловалась, но и это не могло заставить его полюбить девочку. Мать понимала ее и заботилась о ней… Увы, она отправилась в мир иной пять лет
