вздрогнула.
— Дай мне еще два плаща. Быстро.
Они завернули ребенка в целую кучу тряпья, скрыв его тельце и оставив только лицо. Потом подошли к Бриджид, широко улыбаясь, и протянули ей малыша. Лицо матери осветилось радостью.
— Это мальчик, — с трудом выговорила Уна. Ей казалось, что в горле застрял огромный ком.
— Он не умер? Глазки закрыты…
— Нет, ребенок просто спит.
— Спит… — Бриджид умирала.
— О нет, — прошептала Слезинка.
— Не печалься, мне уже не больно. И даже тепло… Уна? Где ты? Я не вижу…
— Я здесь, Бриджид… — Девушка взяла ее за руку.
— Ты позаботишься о малыше?
— Я… Конечно, позабочусь…
Бриджид не стало.
Уна взяла ребенка на руки и с печалью поглядела на него. Завернутый в тряпье, он походил на любого другого новорожденного. Неожиданно малыш открыл полные веселья карие глазки. Она прекрасно знала, что все дети рождаются с голубыми глазами, не важно, какими они станут потом. Сама того не ожидая, Уна улыбнулась крохе.
— Вот, возьми. — Гвен протянула ей подушку. Девушка недоумевающе посмотрела на нее, не сразу поняв, что та имеет в виду.
— Что?
— Другого выхода нет.
— Открывай! Открывай, сучка! Где моя жена? Бриджид!
Женщины застыли на месте. Стук становился все громче, рано или поздно засов не выдержит. Потом раздались грязные ругательства.
Уна взяла подушку в руки.
— Тебе не кажется, что на сегодня смертей достаточно? — холодно спросила она.
— Гвен права, — высказалась Кэтлин. — Воины убьют… это, если увидят. Хуже приметы не придумаешь.
— Это — маленький человечек, — яростно проговорила Уна. — Вы не слышали, что я обещала матери заботиться о нем? Слезинка, ступай к тану. Больше ни с кем не заговаривай. Сообщи ей… что и мать, и ребенок погибли.
Женщины в ужасе уставились на нее.
— Уна, ты понимаешь, что делаешь?
Девушка посмотрела на маленькое сморщенное личико. Мудрые карие глаза улыбнулись ей.
— Ты был здесь раньше, малыш… — прошептала она, сама не зная почему.
— Уна?
— Ступай! — снова приказала повитуха.
Без дальнейших слов Слезинка отперла дверь и выбежала из комнаты. Гвен хотела было запереть за ней, но не успела. Внутрь протиснулся Алистер.
— Моя жена! Я хочу видеть жену!
Уна в ужасе юркнула за дверь.
Всех спасла Гвен. Загородив воину проход в комнату, она спокойно заговорила:
— Господин, мне жаль, но ваша жена умерла во время родов. Пожалуйста, дайте нам несколько минут, чтобы привести ее в порядок, и вы сможете попрощаться с ней.
— Хорошо, — грубо ответил Алистер. Он, похоже, не особо горевал. — А ребенок?
— Он… тоже умер. Будьте так добры, выйдите. Через минуту я вас впущу, и вы увидите Бриджид.
Воин отступил, позволив запереть дверь. В комнате воцарилась паника. Уна стояла в центре комнаты, раздираемая противоречиями. Гвен снова взяла в руки подушку, и повитуха, неверно поняв ее намерения, вскрикнула, прижимая к себе ребенка.
— Нет, — шепнула другая женщина, прижимая к губам палец.
Она подняла крышку деревянного ящика, положила внутрь подушку, а сверху малыша, а потом закрыла его. Следом за тем они расчесали волосы Бриджид, расправили простыню, собрались с духом и впустили вдовца. Он вошел, шатаясь. От него исходил запах пива. Уна почти пожалела его, но потом вспомнила, что стоит ему увидеть ребенка, как тому придет конец. Воцарилось долгое молчание, прерываемое только всхлипами Гвен и Катрин, оплакивающими свою подругу. Буря утихла, и первые лучи рассвета окрасили небо. Наконец Алистер заговорил:
— Где мой ребенок? Я хочу видеть сына.
— Это была девочка, — солгала Гвен, надеясь его отвлечь.
Он даже не скрывал разочарования.
— И все же хочу видеть ее.
Уна выступила вперед и поклонилась.
— Господин мой, ваша жена просила нас сжечь ребенка, чтобы их души соединились.
Алистер с подозрением покосился на очаг.
— Что-то он слишком чистый.
— У меня есть особые составы…
Он кивнул и направился к двери, но стоило его руке коснуться ручки, как от окна донесся тихий крик.
— Что за колдовство? — заорал Алистер, бросился к ящику и откинул крышку.
Увидев свет, ребенок заплакал еще громче и замахал коротенькими ручками, откинув одеяло так, что стало видно тело.
— Боги великие! — закричал воин, его лицо исказила гримаса отвращения. Он выхватил меч.
— Нет!
Не раздумывая, Уна бросилась к Алистеру и ударила его. Тот не ожидал нападения и отлетел назад, слегка задев девушку клинком. А потом так и застыл, глядя то на нее, то на ящик. Воспользовавшись моментом сомнения, Уна закричала, держась за порезанную кисть:
— Только через мой труп! Бриджид просила позаботиться о нем, и я выполню ее последнюю волю!
— Пожалуйста, забирай, — рявкнул воин. — Я от него отрекаюсь, это не мое.
Ребенок снова заплакал, Алистер выронил меч, закрыл лицо руками и выбежал из комнаты.
Сплошная готика, подумал Талискер, впервые увидев Сулис Мор. В предрассветном сумраке над снегом висел легкий туман, и черная громада замка будто плыла над белоснежной пустыней. Построенный из базальта, которым изобиловала северная земля, и покрытый льдом, замок казался продолжением скал, высящихся слева и справа. С такого расстояния толпа покидающих город людей напоминала спокойную реку, утекающую в холмы, где стояли Талискер и Чаплин.
Порывы холодного ветра доносили детский плач и крики — то ли стоны умирающих воинов, то ли карканье воронов, кружащих над городом.
Мысли Талискера обратились к Фирр-Морриган — черной, зловещей птице. Память о ночи, когда она соблазнила его, а потом попыталась убить, все еще была подобна нагноившейся ране — тронешь, и с новой силой заболит. Но там, в Сулис Море, его ждала Уна, настоящая Уна, из плоти и крови. Он так нуждался в ней, что даже страшно становилось.
Малки поднялся на холм.
— Поехали?
Когда они приблизились, то услышали доносящиеся из городских ворот стоны умирающих воинов. Их никто не задержал. Навстречу попадались беглецы, которые откладывали уход до последнего из страха, любви или верности. У ворот стояло двое молодых часовых, сильно удивившихся, что кто-то пытается войти в город, обреченный на смерть. Талискер остановил коня и серьезно посмотрел на юношей. Он замотал лицо тканью, защищаясь от суровых ветров и снега, и виднелись только синие глаза. Ребята непроизвольно отступили назад, подтверждая догадку Дункана: столкновение с Фирр и путешествия между мирами сделали его взгляд огненным.
