— Сама вижу. Как думаешь, может, в полицию позвонить?
— Уже не нужно, — в отдалении взвыли полицейские сирены, как раз когда вояка стукнул лозунгом по голове увертывающегося хиппи.
— Интересно, позвонили им, или они просто едут расчистить транспортный затор?
Ошеломленный хиппи свалился рядом с «ягуаром», и несколько парней, удалявшихся в толпу, вернулись и стали смотреть на него.
Эй, давайте пока что не устраивать заварушек! — парень с мегафоном опять вскочил на «ягуар» и откинул волосы, мотнув головой. — Убирайтесь с вашими лозунгами подальше. Если вести себя смирно, полиция никого не загребет. Не забывайте, в Темпи гвардия. Уходите, да побыстрее!
Машины, демонстранты запрудили дорогу, и Лорел недоумевала, как же полиция прорвется сквозь затор. Сирены выли, но вроде бы не приближались, и она догадалась, что, наверное, полицейские машины застряли где-то в толпе.
Людской гомон заглушал Клайда, но теперь они услышали пса снова и вдруг увидели, что тот мечется уже у угла дома и ныряет в первый же частокол ног. С желтым хвостом щенок выглядел совсем уж некрасивым.
Лорел, ахнув, сморщилась, когда пес вонзил щенячьи зубы в ближайшую лодыжку. Владелец лодыжки взвыл, и Клайд тут же от пинка пропал из виду, толпа пыталась построиться в ряды и двинуться дальше. Лай Клайда раздавался где-то справа.
Вывернувшись у нее из-под руки, Джимми выскочил за дверь, она не успела схватить его. Дверь захлопнулась: густую толпу прибило к крыльцу — Лорел, осталась внутри, мальчик — снаружи. Теперь через стекло видны были только спины.
— Майра, запри дверь! Я выскочу через заднюю!
— Скорее! Как бы Джимми не смяли!
Похоже было, вот-вот сомнут и все бунгало, Лорел бросилась к воротам, отделявшим ее дом от дома Колин. Ни Джимми, ни Клайда не было видно.
Тут тоже мощно текла толпа, скоро ее засосал поток, она растворилась в море кричащего люда, спотыкающихся тел, задыхаясь от прелого запаха шерстяных джемперов, заношенных, никогда не проветриваемых.
— Джимми! — Лорел отпихивали все время назад, толкая от одного человека к другому. — Пожалуйста, пропустите! Тут мой маленький сын! — но голос ее точно рикошетом отскакивал от стены ровного гула, глушившего все.
Лорел не задумалась, почему толпа движется не в намеченном направлении, почему так и не построилась в ряды, почему не идут к главным воротам. Ее терзала одна мысль — Джимми. Потеряв босоножку, она вдруг запаниковала и заглянула в глаза рядом — выражения варьировались от смущения до истерики.
Страх сидел не только в ней, она слабела: ей передавался страх толпы. Надо как можно скорее найти Джимми и выбираться отсюда, не то она утратит над собой всякий контроль.
Слезы мешали видеть, и Лорел до крови закусила губу. Она боролась не только с толпой, но и с собой, стараясь вдыхать поглубже, успокоиться, но воздуха не хватало.
Лорел вскрикнула — чей-то локоть угодил ей по носу, и она почти упала, но плотное волнующееся море сбившихся тел вынесло ее. Тут ей наступили на босую ногу, и она дико завизжала, хотя и силилась сдержаться, не кричать, твердя себе — нельзя, иначе ей уже не остановиться. Боль была невыносима, но у нее не было времени сосредоточиться на ней, она падала. Ей удалось пробиться к фарам автобуса, но толпа отхлынула назад, и она вместе с ней: ноги у нее даже не касались земли.
Белый шлем, маячивший впереди — не на плакате, а на голове человека — некое официальное отличие его, зажег в ней надежду. Она принялась лягаться, толкаться, пробиваясь к нему, проползла по упавшим людям, смахивая мешавшие видеть слезы порванным рукавом рубашки, боясь потерять шлем из виду.
Продвинувшись поближе, Лорел заметила и другие шлемы, но все-таки держала курс на тот, первый: этот полицейский был настоящий великан. Он возвышался над толпой, крутя дубинкой на кожаном ремне вокруг головы, как лассо, олицетворяя безопасность и силу: такому удастся пробиться через людское море и отыскать Джимми.
Наконец Лорел зацепилась пальцами за его пояс и удержалась, выстояв против течения захлестывающей, отрывающей ее толпы.
— Помогите! Пожалуйста, помогите! — завизжала она, сама не желая того, так как боялась показаться истеричкой.
Тяжелая рука, сухая и твердая, схватила ее за запястье и оторвала пальцы от пояса. Полисмен подтянул ее ближе и заорал в лицо:
— В чем дело?
— Помогите! Мой маленький сын…
— Ты с маршем? — глаза его испытующе прищурились, он качнулся, стараясь не упасть. — Пойдем со мной! — Полисмен подхватил ее за талию и поволок, точно длинный неодушевленный предмет, расчищая дубинкой дорогу.
— Погодите же! Мой мальчик! Джимми! Джимми! — но чем сильнее Лорел сопротивлялась, тем крепче сжималась рука вокруг ребер, мешая вдохнуть. Она пыталась вырваться, но ей это не удавалось.
Они уже миновали дом Майры и оказались на мощеной дороге. У изгороди базы стояло несколько закрытых грузовиков и «скорая». Тут толпа почти рассеялась, разбежавшись, побросав машины.
Полисмен швырнул Лорел в крытый фургон, где другой вооруженный полисмен уже охранял с десяток потрепанных участников марша.
— По-моему, наркоманка, пригляди-ка за ней, — и полисмен снова растворился в толпе.
Лорел обмякла, отключилась, сидя на металлической скамейке. Но тут мимо открытого борта проплыли носилки. На миг на нее взглянули потрясенные глаза парня, по лицу у него бежала — из-под раны где-то под волосами — кровь.
Мысль о Джимми, затоптанном, истекающем кровью под ногами обезумевшей толпы, заставила ее вскочить.
— Назад!
Полисмен, но мой маленький сын! Он там! Я должна найти его! Я не хиппи, я вон в том доме живу, а мой ма…
— Ребенок? Э-эх! Люди! И чего таскают за собой невинных детей, когда идут на такое?
— Но я не с ними! Я… — она проследила его взгляд, оглянулась на себя: босоножки исчезли уже обе, рукав рубашки висит клочьями, пыльные джинсы заляпаны краской… — Найдите его! Пожалуйста! Прошу вас!
Полицейский отошел на несколько шагов к другому поговорить, но головы не отворачивал, наблюдая за дверью грузовика.
— Твой малыш беленький такой, с большими глазами? В желтой рубашке? — один из арестованных опустился рядом с ней на скамейку. — Не переживай, я вынес его на своих плечах и передал полиции. Сейчас уж, небось, леденец сосет в патрульной машине.
— Ты уверен? Маленький такой, двух лет? Благодарение Богу!
— Не его благодари, а меня. Из-за него меня и замели, — желтые глаза всмотрелись в нее. — Я тебя знаю? — комично склонив голову набок, он соорудил рамку из рук вокруг ее лица. — Да, правильно, ты… э-э, как уж там… Санни?[3]
— Нет, меня зовут…
— Мамочка!
— Ваш?
И Джимми плюхнули ей на колени.
19
Лорел забилась в угол зала, вцепившись в Джимми, точно кто-то покушался отобрать его, стараясь не смотреть на парня, стаскивающего джинсы. Других, казалось, ничуть не волновала странность его поведения. Кто привалился к стене, кто пристроился, как и Лорел, на полу, или на длинном столе. Пестрые наряды оживляли скучный холодный зал.
Как бы хиппи ни пугали ее, Лорел должна была признать, что ребята эти безобидны. Говорили они шепотом или не говорили вовсе, ненатурально спокойные после всего, что им пришлось испытать.
Стянув джинсы (трусов на нем не было), парень наклонился надеть башмаки. Потом выпрямился и встал, ухмыляясь, у стенки.
— Пи-пи, мама.
Лорел вспыхнула, когда все обернулись к ней, улыбаясь невинности ребенка. Дружелюбные улыбки, лица по-настоящему симпатичные, если дать себе труд вглядеться в них. Так почему же она боится? Совсем не такие страшные, как полиция. Однако, она сжалась на полу со своим сыном, словно испуганное, загнанное стаей гончих, животное.
Может, просто оттого, что в зале полно народу? Каждые пять минут входили полисмены и махали — пятеро на выход. Но как только толпа редела, тут же запускали новую группу.
Лорел вдруг осенило: полуобнаженный парень встал там, чтобы бросаться в глаза полисменам сразу. Наивный и немножко жалкий мирный бунт против властей.
Опять отворилась дверь, и опять добавилось народу. Полисмен взглянул на парня без брюк и только покачал головой, закрывая дверь.
В одном новеньком Лорел узнала басовитого молодого негра — тот самый, который раздавал с грузовика лозунги. Негр встал, уперев руки в бока, в центре, медленно поворачиваясь, оглядывая лица, несколько раз кивнув знакомым.
Глаза его скользнули мимо Лорел. Но тут же вернулись обратно, пригвоздив ее к стене — и он стал пробиваться с ней. Опустившись на четвереньки, негр приблизил к ней лицо.
— Санни? Куда это ты запропастилась?
— Меня зовут Лорел, — сумела едва слышным шепотом выговорить она. Красные пятна бликовали у него на лице, словно солнце затеяло с ней игру, но в зале не светило солнце.
Негр присел на пятки, медленно поводя головой из стороны в сторону, по-прежнему не отрывая от нее глаз: перед ней покачивалась серьга, то попадая в поле ее зрения, то исчезая.
— О-о-оу, не-е-ет, крошка! О, не-е-ет! Ты — Санни, я же узнал тебя! — Тут краем глаза он зацепил Джимми. — А этот откуда взялся? — что-то
