солнцу выше верхнего этажа, от корней разбегались на розовых плитках трещины.
Лорел повернула по дорожке, и на середине одной стороны прямоугольника ее остановил безошибочно узнаваемый скрежет. Тут помещалась кухня: на высоком стульчике сидел Джимми, трудолюбиво выскребывая содержимое чашки на пол. Неужели я и правда мать этого малыша?
Через кухню метнулась Клэр подхватить чашку, но опоздала. Выглядела Клэр задерганной, прямые, плохо причесанные волосы, упали на лицо, когда она сняла ребенка со стула. «Никакого тебе больше ланча! Ты — нарочно! Гадкий мальчишка!»
— Гадкий мальчишка! — эхом откликнулся Джимми, словно часто слышал этот попрек.
— Он всего лишь ребенок, мисс Бентли, — из темных глубин кухни появилась старуха в широком черном платье и наклонилась, чтобы вытереть пол.
— Нечего баловать его, Консуэла! Он уже чудовище!
— Можно чашечку кофе? — Лорел нерешительно вошла в кухню.
— О, так ты встала? Ланч почти готов, так что завтрак можешь пропустить, — с высокомерным выражением объявила Клэр, глаза в красных ободках. — Это… мать Джимми, Консуэла.
Тяжело поднявшись с колен, старуха двинулась к Лорел. В седых волосах у нее еще кое-где проглядывали черные прядки.
— Жена Майкла! Наконец-то вы приехали, мисисс Майкл! Долгонько я дожидалась этого дня, — темные глаза в морщинках смотрели без выражения. Огрубевшие руки скручивали и раскручивали мокрую тряпку.
Еще один ненавидящий ее человек в доме, совсем ей не радующийся. И обижаться на них Лорел не могла. Если она и вправду виновата в том, что рассказывают, ничего, кроме ненависти, она не заслуживает.
— Тебе спать пора, гадкий мальчишка! — Клэр повела Джимми к двери, но приостановилась и оглянулась. Ни широкая юбка, ни покатые плечи не добавляли стройности ее грушевидной фигуре.
— Если тебя интересует, где Майкл, он еще вчера уехал обратно на базу. Боялся, что сорвется, если останется в одном доме с тобой!
На ланч подали салаты шести, по крайней мере, видов, горячие булочки и кофе. Ели они за столиком на прогретых солнцем плитах, а бассейн так сверкал на солнце, что резало глаза.
На стол Консуэла подавала молча, откровенно глазея на Лорел. Все остальные смотреть на Лорел избегали. Пол шуршал газетами, Дженет просматривала утреннюю почту, а Клэр уткнулась в салаты. За столом царило напряженное молчание, точно все думали об одном и том же и хотели это обсудить, но никак не могли подыскать вежливой формы. Статуя полусобаки-полульва пялилась на них из центра ближайшего фонтана, по оскаленным челюстям журчала вода.
Первая ее еда за сутки, но желудок Лорел принял только булочку, немного фруктов и кофе. В ободранной, запачканной, несвежей одежде она чувствовала себя неуютно. Дырка на брюках расползлась еще шире, а в босоножках скрипел песок пустыни.
Наконец Дженет отложила письмо и прямо взглянула на нее.
— Наш дорогой Майкл бросил свою маленькую проблему у нас на пороге, да?
— Дженет! — жидкие усики Пола встрепенулись.
— Нет, ну ей-Богу! Сначала Джимми, теперь она. Какой еще сюрприз он нам преподнесет? У меня ведь тут не приют для брошенных изгоев!
— Дом не только твой. У Майкла все права поселять сюда свою семью.
— Ох, разумеется! И ужасно мило, что нам дозволяется холить их, пока он уезжает играть в солдатиков. — Полированные ноготки Дженет постукивали по стеклянной столешнице, потом притворились, будто приглаживают безупречную прическу, из которой не сбивалось ни одной элегантной кудряшки. Густой грим не маскировал, однако, морщинок в уголках рта и линий на лбу.
— По-моему, Лорел, тебе не мешало бы все-таки приодеться. Нельзя же допустить, чтобы мать наследника Деверо разгуливала по дому оборванкой. Как считаешь? Боюсь, в Таксоне выбор невелик, но все лучше, чем твои лохмотья. Днем Клэр повозит тебя по магазинам.
— Почему этоя? — Клэр подняла от салата насупленное лицо.
— И правда, Дженет. У Клэр и так полно работы по дому. Ее, между прочим, нанимали в секретарши, как тебе известно. Разве ты сама не можешь?
— Ерунда! Клэр будет только приятно помочь милой женушке Майкла. Правда, Клэр?
Клэр снова уткнулась в салат, от горла на лицо у нее пополз румянец.
— Но я… я не хочу затруднять…
— Ой, какое там беспокойство! Пропавшие жены сваливаются на нас каждый божий день. Хотя понятия не имею, как объясняться с друзьями. Я всем давала понять, что ты умерла.
Сняв очки, Пол протер стекла салфеткой, слабые глаза щурились на солнце. Надев очки снова, он наклонился вперед и откашлялся, будто готовясь читать лекцию.
— То, что думают друзья — неважно. Но, я полагаю, семья имеет право знать, где ты пропадала.
— Но я не могу рассказать…
— Лорел, наверное, ты не осознаешь всех затруднений. Уйти от мужа — одно, но бросить ребенка — совсем другое. — Пол говорил нетерпеливо, и Лорел чувствовала, его раздражает, что вообще приходится вмешиваться. — Я еще уточню, но предполагаю, что против тебя уже заведено дело в полиции Денвера.
— В Денвере?
— Ну, конечно. Ребенка-то ты бросила там. И мне представляется, это — уголовное преступление.
Смотреть Лорел могла только на макушку его головы — та сияла на солнце сквозь редкие волосы. Встречаться с ним взглядом она не смела.
— Пол, не станешь же ты вмешивать полицию…
— Постараемся, конечно, Дженет, по возможности, избежать шумихи. Но какие-то действия законом все равно будут предприняты. Нужно выяснить, прежде чем сообщать властям. Так что, Лорел, если хочешь от нас помощи, придется тебе говорить откровенно.
— Но, понимаете, я не знаю! Не помню! Извините, мне плохо. — Выходя из-за стола, она столкнулась с Консуэлой.
— Но тебе все равно придется рассказать — нам, Майклу, полиции и, когда-нибудь, Джимми. Если, разумеется, ты намерена остаться.
Лорел бегом бросилась со двора, ее нагонял настырный голос Дженет:
— Что значит — не помнит? Пол, заставь ее вернуться! Нам только этого недоставало — скандала!
В углу двора вилась каменная лестница. Лорел взбежала по ней, помчалась по балкону; сидевшие за столом наблюдали, как она ищет свою дверь, но ворвалась Лорел все-таки не к себе: тут сидел в кроватке Джимми.
— Пливетик!
— Спи! — она заторопилась к смежной комнате, в свою спальню и бросилась плашмя на кровать, омывая слезами диких коней на покрывале. Ужасные люди! Были бы радешеньки, если б она сгинула в пустыне. Где же она все-таки была? И как долго? И правда ли — она Лорел? Уголовное преступление, сказал Пол. Ее посадят в тюрьму?
Рядом шлепнулся медвежонок. У кровати стоял Джимми в рубашонке и подгузнике. Волосы у него свалились на лоб, почти скрывая бровки.
— Тебе, что, не стригут волосы?
— Гадкий мальчишка! — серьезные глаза заглянули в ее. Не похожие ни на глаза Майкла, ни на Пола: большие, карие, продолговатые, сужающиеся к вискам, как пуговичные петельки — такие темные, что радужная оболочка, ободок и зрачок почти сливаются; смутно знакомые глаза.
— Никакой ты не гадкий! Мал еще слишком для этого. Но каким бы ты ни был, виноваты они. А если я Лорел… то и я, наверное, тоже.
В ответ на ее маленькую речь он выудил из своего скудного запаса слов только «Пливетик!» Лорел взяла его на руки и пошла к двойному зеркалу над комодом. Мальчик оказался неожиданно тяжелым, и она подивилась, как это слабая на вид Клэр ухитряется таскать его. Они уставились друг на друга в зеркале, Джимми вроде бы дичился на руках у незнакомой тети. По форме и цвету глаза их, как будто, похожи. Но кожа и волосы совсем разные, и ресницы и брови у нее гуще и темнее. Но сколько оттенков и форм у человеческих глаз? Наверняка, варианты не так уж разнообразны.
— Как думаешь, Джимми? Я — твоя мамочка? Ты милый красивый малыш. Но любой другой милый малыш, встреченный в парке, понравился бы мне тоже.
В ответ он сунул медвежонка ей в руки и укусил в плечо.
— О-ох! — она поставила его на пол, и он умчался к себе, испуская вопли, точно индеец со свежим скальпом. Оттянув блузку, Лорел обнаружила, что острые детские зубки прокусили кожу. Когда она подошла к мальчику, он стоял у кроватки, прижавшись к прутьям, бунтарские глазенки смотрели вызывающе — ну, накажи!
— Что, легче выбраться из кровати, чем забраться? — одним движением, прежде чем он успел увернуться, она уложила его в кровать и укрыла вместе с медвежонком.
Как и сказала Дженет, днем Клэр повезла ее в Таксон. Было неловко входить в дорогие магазинчики в рваных брюках и пыльных босоножках и покупать все — от нижнего белья до сумочки. Дженет снабдила ее длиннющим списком нужных вещей, приписав внизу: «К обеду мы переодеваемся, имей в виду». Продавщицы с застывшими улыбками старательно смотрели сквозь нее, но при имени «Деверо» взгляд их становился осмысленным — ниоткуда возникали модные вещи: «Эта гораздо красивее, чем на вешалке». Расписка от Клэр и небрежный телефонный звонок — все, что требовалось: ни деньги, ни кредитная карточка не фигурировали.
Не иметь практически ничего, а тебе предлагают на выбор все — это пугало. Ей хотелось всего, до чего она дотрагивалась, но тогда вырастали ее обязательства перед Деверо, перед Майклом. С каждой новой прелестной покупкой грызло чувство, что она продает кусочек своей свободы — за пару туфель, платье, за карандаш для глаз. Разгул кончился в аптеке, где она купила самое элементарное. Но зубная щетка и расческа показались Лорел бесценными сокровищами, а больше всего пленил оригинальный флакон пенного масла для ванны.
— Могла бы попросить, чтобы частично на дом доставили, — ворчала Клэр, когда они ковыляли к машине, нагруженные пакетами, а на сиденье уже громоздилась гора покупок. Лорел еще не сменила одежду, точно оттягивая момент окончательного превращения в Лорел Деверо.
Тонкие губы Клэр, поджавшись, хранили неодобрение всю дорогу домой. Но Лорел все-таки решилась попробовать добыть у нее информацию. Может, если узнает побольше, то вспомнится хоть что-то из прошлого.
— Давно ты служишь у Деверо?
