начавшегося разговора.
– Вот что, Саша! – как можно ласковей произнесла она. – Я прекрасно понимаю твои чувства к сестре. И представляю, насколько оскорбительными для ее памяти могут казаться мои вопросы, но поверь мне, я не стала бы их задавать, если бы не одно обстоятельство…
– Какое обстоятельство?
– За несколько часов до самоубийства твоя сестра была изнасилована, – произнесла Валентина Андреевна, наблюдая за реакцией Александра.
Лицо его ничего не выразило. «Очевидно, я столкнулась с той породой людей, у которых эмоции запрятаны столь глубоко, что даже в микроскоп не разглядишь!» – подумала Валентина Андреевна и, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию на свои слова, добавила:
– Изнасилована – это еще очень мягко сказано… Точнее сказать – зверски изнасилована.
Александр недоверчиво покачал головой:
– Не может быть! Вика не общается с людьми, которые способны сделать такое.
– Для того чтобы тебя изнасиловали, вовсе не обязательно общаться с кем-либо, – начала терять терпение инспектор Глушенкова. – Насколько я знаю, все это происходит помимо воли и желания…
– Не сердитесь на меня. Я, наверное, не так выразился. Просто хотел сказать, что Вику окружали нормальные люди. В сомнительных компаниях она время не проводила, со сверстниками практически не общалась.
– Изнасиловать могут не только сверстники! – тут же вставила Валентина Андреевна, обрадовавшись завязавшемуся наконец разговору.
– Вы правы. Но ведь у взрослого человека, насколько мне известно, совершенно иные критерии женской привлекательности. Вика была еще совсем ребенком.
С этим нельзя было не согласиться. Действительно, у Вики Добровольской практически отсутствовали те внешние половые признаки, что отличают ребенка от женщины или девушки. Однако по своему следственному опыту Глушенкова знала, что именно такой тип представительниц женского пола привлекает психически больных людей, пьяниц и маньяков.
– А что означает формулировка «зверски изнасилована»? – спросил вдруг Александр.
– Я не могу сказать, – ответила инспектор Глушенкова. – Во-первых, меня удерживает от этого следственная тайна, а во-вторых, этические нормы.
– Понятно. Тогда задавайте свои, как вы выразились, «странные и неприличные вопросы». Я готов на них ответить.
– Твоя сестра вела половую жизнь?
– Насколько мне известно – нет, – уверенно ответил Александр.
«А откуда такая уверенность?» – подумала Валентина Андреевна.
– Вас, наверное, интересует, откуда мне это известно? – продолжал Александр. – Примерно неделю назад у меня с сестрой состоялся разговор. Мы засиделись в моей комнате допоздна, обсуждая какую-то книгу. И вдруг Виктория сменила тему и стала рассказывать о том, как познакомилась недавно с одним мальчиком возле музыкальной школы и тот даже проводил ее до дому. На следующий день мальчик снова проводил ее, а затем еще и еще раз. Однажды он даже поцеловал Вику и спросил, не желает ли она с ним куда-нибудь сходить после музыкальной школы… В тот вечер мы беседовали о взаимоотношениях полов и все такое прочее… С родителями она поговорить на эту тему не могла – они у нас хоть и замечательные и самые лучшие на свете, но немного старомодные. Считают, что разговаривать с детьми о подобных вещах неприлично. В общем, в тот вечер я понял, что сестра совсем еще девчонка. Вообще Вика была не из той породы девиц, что начинают рано половую жизнь.
– Это хорошо, – произнесла Валентина Андреевна. – Это значительно сужает круг поиска. Так как, ты говорил, зовут того мальчика?
– Какого мальчика?
– Того, который провожал Вику после музыкальной школы?
– А я и не говорил, как его зовут. Вика не называла его имени.
– Ну хоть что-то она о нем рассказывала, – с надеждой спросила инспектор. – Хоть что-нибудь!
– О внешности его, кажется, что-то говорила… Говорила, что ухажер ее немного полноват и что это не удивительно, ведь он постоянно носит в карманах пряники. Он их просто обожает.
Услышав о пряниках, Валентина Андреевна чуть было не подпрыгнула от радости. Чтобы убедиться в своей догадке, она спросила:
– Скажи, пожалуйста, в какую именно музыкальную школу ходила Вика?
– В одиннадцатую. Я уже говорил об этом вашему коллеге Анатолию Николаевичу. И даже схему рисовал с указанием маршрута, по которому Вика всегда возвращалась домой.
– Я видела эту схему, – кивнула Валентина Андреевна. – Хорошая схема, подробная. Только там не было… Припомни, поблизости от музыкальной школы есть автостоянка?
– Да. Это платная автостоянка, – уточнил Александр.
Валентина Андреевна задумалась. Скорее всего ухажером Вики был тринадцатилетний Петр по прозвищу Пряник, названный так за излишнюю склонность ко всякого рода мучным сладостям. В школу Пряник не ходил, занимался бизнесом, который состоял в том, чтобы открывать и закрывать ворота перед въезжающими и отъезжающими машинами на автостоянке, что располагалась как раз напротив одиннадцатой музыкальной школы. Помимо должности «открывающего», Петька Пряник был знаменит еще тем, что водил дружбу с дочерью капитана Панфилова тринадцатилетней Людмилой и с двумя не менее знаменитыми личностями того же возраста – Валентином Варнаковым по прозвищу Валек и Вовкой Лузгачевым по кличке Кощей. Все эти персонажи приблизительно с год назад были главными действующими лицами одного очень интересного дела, которое ей, инспектору по делам несовершеннолетних, довелось вести. Однако тогда все они, в том числе и Петька Пряник, выступили как положительные персонажи.
– А скажи мне, Саша, чем занимаешься ты? Работаешь? Учишься?
Задав этот простой вопрос скорее для продолжения беседы, нежели по существу дела, она вовсе не собиралась смутить собеседника, сбить его с толку. Валентине Андреевне показалось, что на лице недавно абсолютно спокойного Александра Добровольского промелькнул испуг. Впрочем, может, это только показалось…
Три недели назад. Сколько людей находилось сейчас в салоне новенького пятидверного джипа марки «Паджеро», Фил сосчитать не успел. Он любовался чудесным пейзажем, открывающимся перед ним с переднего правого сиденья. На коленях у него сидела легкая Кэт.
На заднем сиденье и в отделении для багажа народ лежал вповалку, особенно не смущаясь тесноты. Время от времени до Фила доносились визгливые возгласы, которые давали представление о скученности в салоне машины.
– Хватит меня лапать!
– Нужно больно! Мне просто руку некуда девать.
– А ты попробуй засунуть ее в свою ширинку, а не в мою!
– А чего я там забыл? В твоей намного интересней.
Салон наполнился смехом.
– Хватит ржать! – послышался голос из багажного отделения. – У меня уже печенка болит от смеха! Сколько можно! Давайте лучше еще один косячок запалим… Макс, – обратился Дормидонт к водителю. – Жми кнопку!
Фил уже знал, что значила знаменитая фраза из фильма «Большие гонки». «Жать кнопку» – это быстренько соорудить из папироски «ядреную палку», после которой чувствуется необычайная сухость во рту и возникает желание смеяться, только палец покажи. «Ядреных палочек» в коллективе за время поездки было «взорвано» уже пять или шесть.
– Что-то жрать охота! – произнес кто-то.
– И мне…
– И мне…
– И мне…
– А давайте прямо здесь остановимся! – предложила молчавшая до этого Кэт. – Смотрите, какое место классное.
