– Эрни, веди сразу, – раздался откуда-то голос, – я на него в «баре» уже насмотрелся. – Голос хихикнул. – Это сущий теленок, хоть сейчас на котлеты.
В следующую комнату охранник не пошел, втолкнул Адамса в нее, а сам остался за дверью. Сначала Бенни увидел желтое кресло, похожее по форме на зубоврачебное. Над ним сверху, на гибком шарнире, торчал большой синий колпак. Потом он заметил двух верзил с тупыми лицами в дальнем углу. Рядом с креслом суетился старичок с трясущимися руками в грязно-белом халате.
– Так, так, – захлопотал он вокруг Бенни. – Раздевайтесь, молодой человек. Снимайте все, эта одежда вам уже не понадобится. Вам выдадут очень добротную одежду. Она вам понравится. А вы идите, ребятки, идите, – обернулся он к охранникам, – этот молодой человек в вашей помощи не нуждается. – Так ведь, мистер Адамс?
Адамс пожал плечами, а охранники молча поднялись и покинули комнату. Старик вызывал у Бенни мерзостное чувство.
– Слушай, сынок… Да ты не стой, садись в кресло-то. Вот так. А теперь я тебя зафиксирую, – он защелкнул стальные дуги захватов на запястьях и лодыжках Адамса, – ты уж извини, порядок такой. Ты пока сиди и слушай, а я тебя инструктировать буду. Ты не волнуйся, за нами, конечно, наблюдают, но я тут давно работаю, ко мне привыкли. Так вот, – старик приблизил свое морщинистое лицо почти вплотную к Бенни, так близко, что тот заметил муть в его глазах и вдохнул его глубинную вонь, – я тебе тихонечко рассказывать буду. Эта штуковина, – он еле заметно кивнул на колпак, – не на всех одинаково действует. Некоторых почти не берет, других чуть задевает. Ты мне симпатичен, я тебе на самый минимум поставлю, чтобы только погудела, а вреда тебе совсем не будет. Так ты только запомни, что после обработки дохи смеяться начинают. Это у них от эйфории. Реакция такая. А кто не смеется, того через кресло по несколько раз гоняют. Так они, бедные, ни на что потом не годятся, кроме как на ферме работать. Запомнил?
– Спасибо, я все понял, – шепотом, с максимальной искренностью в голосе ответил Бенни.
На самом деле он ничего не понял. Он был уверен, что старик его провоцирует, иначе и быть не могло, но сумятицу в его душу тот все-таки заронил. Насколько он знал, дохи никогда не смеялись и не плакали, их чувства атрофировались. Нет, решил Бенни, будь что будет, но смеяться я не стану, если, конечно, останусь собой.
– Вот так, молодой человек! – громко произнес старик, подмигнув заговорщицки Адамсу. – Теперь вы понимаете, что здесь все ваши беды кончаются. Поверьте мне, старому, повидавшему многое в этой жизни человеку, что через пять минут вы будете счастливы.
Хозяин кабинета привстал и потянул синий колпак к голове пациента.
– А что, старик, – спросил Бенни, криво улыбаясь, – ты и женщин здесь… – он многозначительно кивнул на ворох своей одежды в углу, – лечишь?
– Мне, сынок, все равно, кого лечить, – захихикал старик. – Женских прелестей я навидался вдосталь, и они меня уже не волнуют. Мне все равно, кто в кресле сидит, – и надвинул колпак на голову.
Свет померк. Адамс подумал, что только в этой последней фразе старик, наверное, и был по настоящему откровенен, и поэтому решил окончательно, что верить ему нельзя.
ГЛАВА 13
– Господин Харман!
– Да, Барри.
– Скажите, почему наш звездный рейс оказался первым и последним? Мне не дает покоя этот вопрос. Ведь был накоплен колоссальный опыт. Я был уверен, что человечество вступило в свой звездный век, и вдруг такое разочарование. Я даже орбитальных спутников не обнаружил.
– Не торопись, Барри, скоро все узнаешь. У тебя вся жизнь впереди.
Они ехали в большом лимузине с затемненными стеклами. Улицы были малолюдны и красивы. Редкие прохожие слегка кланялись автомобилю, хотя наверняка не видели пассажиров. Видимо, Харман был важной персоной. Вот уже несколько дней Глетчер находился у него в доме на правах гостя и пленника одновременно. Харман откровенно сказал Глетчеру, что в его интересах войти в новый мир постепенно, с наименьшими психологическими трудностями. Он запретил Барри выходить за пределы виллы. Хозяин дома был в меру откровенен, и это нравилось Глетчеру.
Он дал Харману слово его слушаться и за неимением других занятий стал отсыпаться. Никогда еще он так сладко не спал! В свободное время за ним присматривала белокурая дочь хозяина. Ее интересовали всякие, с точки зрения Барри, пустяки и мелочи: как любили, какая была музыка, что носили, а важные вопросы, типа социального устройства или уровня развития науки, совершенно не волновали.
С Харманом в эти дни они практически не разговаривали. Возможно, тот чего-то ждал. Глетчера вполне устраивало ежедневное общение с красавицей. При мысли о ней у него что-то обрывалось в сердце, становилось тепло при воспоминании о ее случайных прикосновениях, смехе, эксцентричности и лукавстве. Она была непосредственна, умна и наивна одновременно.
Внезапно стало темно. Глетчер очнулся от размышлений и посмотрел в окно: машина двигалась по подземному гаражу.
– Этот тоннель ведет к дворцу Совета Федерации свободных городов Ирии, – пояснил Харман. – Сейчас мы приедем, и ты предстанешь перед верховной властью планеты. Я не имею права на откровенность: у членов Совета должно сложиться о тебе объективное мнение. Но я рекомендую больше слушать, меньше говорить и не задавать вопросов. Поймешь все потом, и узнаешь все потом, а пока поверь мне на слово. Как я тебе, когда оставлял с дочерью.
– Спасибо, сэр! Я понял. Постараюсь вас не подвести…
– Себя, Барри, прежде всего самого себя.
Совет Федерации состоял из людей с благородной осанкой, ухоженных и вальяжных. Их было не меньше сотни человек. Бросались в глаза странного вида темные костюмы с бабочками. Скорее всего, это была специальная форма. Члены Совета располагались в креслах за отдельными столиками, которые амфитеатром спускались к небольшому пьедесталу. Там стоял массивный стол, за ним сидели три пожилых человека. Барри поразился, насколько это большое помещение было похоже на театр. Судя по всему, и мебель здесь была настоящая, а не из уплотненного энергией воздуха. Было непривычно тихо.
Харман уверенно двинулся сквозь проход между рядами к центральному столу и поманил за собой своего спутника, остановившегося было в нерешительности. Глетчера усадили в кресло сбоку от стола, а Харман прошел к пьедесталу и начал:
– Уважаемые члены Совета! Несколько дней назад произошло знаменательное событие: успешно завершилась Первая межзвездная экспедиция человечества. Она стартовала пять тысяч лет назад, достигла другой солнечной системы и приступила к колонизации ее планет. Перед вами, – Харман повернулся к астронавту и протянул в его сторону руку, – наш далекий предок, мистер Барри Глетчер. Особо подчеркну, уроженец Южной территории.
Барри не понял последнего акцента Хармана, однако почувствовал, что это имеет важное значение. Во всяком случае, прежде бесстрастные силуэты людей вдруг зашевелились, по залу прошел легкий шум, приглушенные голоса вспыхнули кое-где и опять затухли. Глетчер напрягся, пытаясь уловить хоть намек на то, почему его родина превратилась в пустыню, и где теперь его народ. Неоднократно он спрашивал Хармана об этом и каждый раз тот отвечал: до Совета не имею права, терпи. Сегодня он получит ответ.
– Итак, – Харман опять обратился к залу, – план нашей работы следующий: мистер Глетчер выходит на подиум и коротко рассказывает о Звездной экспедиции. Коротко потому, что развернутый письменный отчет, с цифрами, фактами и другими подробностями, он подготовит нам позже. Я думаю, месяца два-три ему на это хватит. После своего выступления наш гость ответит на ваши вопросы. Потом Совет примет решение и объявит его мистеру Глетчеру.
Харман оглядел молчащий зал, потом повернулся к столу:
– Господин Председатель?
После короткой паузы из-за стола поднялся небольшого роста седой человек, почти старик. Он поднял молоточек и стукнул по поверхности стола:
– Принято. Спасибо, господин Директор. Мистер Глетчер, – он посмотрел на астронавта, – прошу.
Барри ощущал себя странно. Он никак не мог избавиться от чувства, что все происходящее – фарс,
