головой. Кажется, еще мгновение, и он расплачется.
– Ты думаешь, ребенку отца заменят денежные купюры? – взвивается Лиля. – Президент Франклин, президент Джексон, президент Грант – они заменят маленькой девочке папу?
Честно говоря, мне не доставляет особого удовольствия слушать этот диалог, который смахивает на какую-нибудь киномелодраму средней руки. Герои сцены так увлечены друг другом, что не заметили, как мы вчетвером – Леха, Андрей, Вадик и я – расслабились и перестали изображать тех, кем являемся по сюжету розыгрыша.
– Ты сука, я же тебе за эти одиннадцать лет не изменил ни разу! – говорит Миша.
– А сестра Вовки Шубина, на его дне рождения, которую ты трахнул в бассейне, на даче, – это не считается? – интересуется Лиля.
– Это… это… я был пьян, это не измена, пойми! И я у тебя уже просил прощения!
– О, да… подарить жене «мерседес-кабриолет» за измену – это так по-мужски… – ухмыляется Лиля. – Впрочем, хватит все это обсуждать при чужих людях. Ты дашь мне развод?
– Нет! – гневно восклицает Миша.
– Я так и думала, – говорит брюнетка. – Отлично! Тогда сделанные сегодня фотографии я передам своему адвокату. И на суде мы вынем из тебя все, что сможем. Ясно?
– Да кто тебе поверит? – брызжет слюной Миша. – Кто? Мой адвокат скажет, что все это – фотомонтаж! Чудеса фотошопа! И вообще, фотографии в суде доказательством не являются!
– Если понадобится, ребята из клуба дадут показания, – с торжествующими нотками в голосе заявляет Лиля. – Расскажут, что ты сюда регулярно из Москвы ездишь. Вроде как в деловые командировки, а на самом деле совмещаешь приятное с полезным. Содержишь мальчиков за моей спиной, устраиваешь оргии… Да все, что угодно! Эти двое голубков за бабки таких сказок порасскажут – судья будет навзрыд плакать! Я тебя после развода без штанов оставлю, будешь у мамочки в Ясенево на кухне ютиться.
На Мишином лице ходят желваки. Если бы у него были свободны руки, этими самыми руками он, думаю, немедленно вцепился бы в горло своей любимой Лиле – позабыв о том, что неизвестный парень с оружием может пустить ему пулю в голову. Впрочем, Леха уже давно не держит его на прицеле.
– Витя, скажи мне, дружище, – тебе нужна эта продажная сука?
– Пожалуйста, не называй Лилю так, хорошо? – вежливо говорит Виктор.
– Так ты мне дашь развод по-хорошему? – снова спрашивает Лиля.
Миша зло ухмыляется, глядя себе под ноги. Потом по очереди смотрит в глаза людям напротив. Потом снова в пол.
Интересно, что чувствует человек, в одну ночь потерявший жену и лучшего друга?
– Если вы оба сделаете так, чтобы я вас никогда больше не видел, я дам тебе развод.
– Хорошо! – оживляется Лиля. Она оборачивается, берет со стола заранее приготовленные листок бумаги и ручку и показывает их Михаилу. – Пиши расписку!
Вадик, сунув недокуренную сигарету Лехе, тут же подкатывает стул с сидящим на нем Мишей к столу. Потом, достав из кармана складной нож, разрезает скотч на запястьях нашего пленника.
– Только без лишних движений, о’кей? – говорит ему на ухо Вадим.
Миша, пробормотав себе под нос какое-то проклятье, растирает затекшие ладони.
– Родной, давай ты под диктовочку запишешь, хорошо? – кладет лист и ручку перед мужем Лиля.
– Не называй меня так, – говорит Миша с какой-то брезгливостью в голосе.
Витя, стоящий сбоку, весело улыбается.
– Пиши, – не обращает внимания на интонацию мужа Лиля. – «Я, Павлюкевич Михаил Семенович, не имею никаких моральных или материальных претензий к Павлюкевич Лилии Сергеевне и даю согласие на расторжение брака на основании взаимной неприязни». Или как там пишут? «На основании непреодолимых противоречий». Тоже неплохо.
Миша пытается писать, но руки его не слушаются. Он подпирает лоб ладонью и смотрит на первую кривую строку, которую успел вывести на бумаге.
В этот момент Вадик за спиной Миши смотрит на часы – и беззвучно показывает Лиле и Виктору пальцем на циферблат. Я достаю мобильник – на дисплее двадцать минут третьего.
Андрюха рядом со мной оживляется, расплываясь в улыбке.
Лиля, глянув на меня, тоже не может сдержать улыбки. Потом серьезнеет и толкает пригорюнившегося над бумагой мужа в плечо.
– Пиши, пиши! Так… что дальше… Ага. «А также обещаю никогда больше не изменять Павлюкевич Лилии Сергеевне и ежевечерне делать с дочерью домашнее задание…»
Леха у противоположной стены смотрит на нас с Андрюхой и беззвучно хихикает.
Видимо, сквозь туман в голове до Михаила все-таки доходит смысл сказанного Лилей. Он отрывает взгляд от бумаги и смотрит на нее глазами человека, который потихоньку сходит с ума.
– Что?
– Что слышал! – говорит, нависая над ним, жена. – У Дашки второй класс на носу, а по русскому – сплошные трояки! Почему я одна должна эти заниматься?
Миша похож на окаменевшую статую. Кажется, мыслительный процесс в его голове остановился – он просто завис, глядя прямо перед собой на какой-то календарь с котятами, висящий над столом.
За его спиной Леха давно убрал пистолет в кобуру подмышкой. Вадик достал с полки стеллажа заранее приготовленную бутылку шампанского в ведерке со льдом. Я вынимаю сотовый, нахожу в телефонной книге Машкин номер, нажимаю на вызов, и, как только она берет трубку, сбрасываю звонок.
Это условный сигнал. За стеной, дальше по коридору, в кухне ресторана «Венецианский купец» повар Филипп поджигает свечи на огромном именинном торте.
– Ты знаешь, сколько сейчас времени? – спрашивает Лиля.
– Ка… какая разница? – блеет ничего не соображающий Миша.
– Двадцать минут третьего, – говорит Лиля совершенно другим голосом. – Тебе только что стукнуло тридцать лет. С днем рожденья, родной!
И в этот момент Вадик, вечно тяготеющий к театральным приемчикам, эффектно бахает пробкой. Виновник торжества подпрыгивает на месте, как подстреленный заяц, и обхватывает голову руками.
– С днем рожденья! – оглушительно орем мы все.
Вадик тут же наполняет стоящие на столе бокалы шампанским.
Лиля и Витя вытаскивают Мишу из кресла и заключают в объятия. Миша похож на человека, которого контузило взрывом – он озирается вокруг, вглядывается в наши лица. Потом – неожиданно для всех! – на его глазах выступают слезы.
– Суки! – произносит он протяжно.
Дальнейшее напоминает последние кадры фильма, в котором все наконец помирились, во всем разобрались и побратались. Сначала Миша материт всех собравшихся, потом начинает весело хохотать, потом пытается пнуть Виктора, Лиля пытается их разнять. Потом мужчины обнимаются, потом Витя по очереди жмет руки Вадику, Лехе и Андрюхе, целует руку мне. Потом в дверях появляется Маша и администратор ресторана, женщина лет сорока, которая, пока Миша целует взасос вновь обретенную жену, сообщает, что гости волнуются, а музыканты ждут отмашки. Потом все пьют шампанское, и Лиля украдкой показывает мне поднятый вверх большой палец.
Нам пора покидать этот праздник чужой семейной жизни. В зале, закрытом на спецобслуживание, виновника торжества ждут дочь и несколько хороших приятелей, которые были не прочь рвануть в Питер, чтобы устроить своему старинному другу сюрприз. И, разумеется, Миша с Витей не улетают первым утренним рейсом в Москву, как думал Миша – потому что его и Лилю ждет уютный номер в частном отельчике на Малой Морской. Лиля решила, что после такой встряски ее мужу понадобятся спокойные романтические выходные.
Пока мы еще шумно общаемся, Леха снимает с двух высоких стеллажей в противоположных концах комнаты, две небольшие видеокамеры, вынимает оттуда кассеты и отдает их Виктору.
– Спасибо, ребят, все здорово! – обнимает нас тот. – Блин, вот будет архив, – смотрит он на две кассеты формата MiniDV, на которых – заснятая с двух точек сцена нашего ночного шантажа. – Я Мишке потом видео смонтирую – он обалдеет!
