Что это на меня нашло?»
Стремясь загладить вину, она приготовила вкусный завтрак и, подвинув кресло к столу, позвала Мужа:
— Садись, пожалуйста.
Он плотно уселся в старое кресло, и на лбу у него прорезалась тонкая, злая морщинка.
— Тебе нездоровится? — тревожно спросила Жена.
Муж отодвинул тарелку в сторону:
— От такой еды и умереть можно.
Жена обиделась, но не подала вида.
— Ты же говорил, что это твое любимое блюдо. И я так старалась...
— Напрасно тратила силы, — сказал Муж и ушел на работу, не поцеловав Жену, чего с ним раньше не случалось.
Весь день он корил себя: «Как же это вышло!.. Почему я был груб с моей заботливой Женой? Она может разлюбить и бросить меня!»
Вечером с букетом гладиолусов, полыхавших, как факел, спешил он домой. Задыхаясь от любви и нежности, ворвался он в комнату и упал на колени перед Женой, сидевшей в старинном кожаном кресле.
— Милая, родная, прости... — шептал он, касаясь губами подола ее платья.
— Что тебе нужно?.. Ты надоел!.. Оставь меня, — холодно сказала Жена.
Они опять поссорились. И так теперь было каждый день.
Спустя месяц они решили расстаться.
Об этом узнал старый учитель, у которого они когда-то учились в школе.
— Какой стыд!.. Какой позор!.. — ворчал почтенный старик. — Всему свету известно, что мои воспитанники мирно и счастливо доживают до золотой свадьбы, а эти шалопаи не выдержали и года... Ну хорошо же, я покажу им!..
Надев черный сюртук и вооружившись толстой тростью с серебряным набалдашником, он отправился в путь, не переставая твердить:
— Какой позор!.. Какой стыд!..
Муж и Жена радостно встретили школьного учителя, любезно начали расспрашивать его о делах и здоровье, но старик прервал их:
— Я-то здоров, — сердито стукнул он тростью по паркету, — мне некогда заниматься такими глупостями, как болезни. В жизни у меня не было даже насморка и кори. Я здоров, а вот у вас, кажется, не все ладно... А ну, выкладывайте, что вы надумали?
С этими словами он уселся в старинное кресло и тотчас же застонал:
— Ох, мое бедное сердце!... Ах, моя милая печень!.. Ой, мои славные коленки!.. Слышите, как они скрипят?.. Ах, моя добрая поясница!.. Она раскалывается на части!.. Ой, ой!.. Ох, ох!.. Ай, ай!... Я болен, я погибаю! ..
Муж и Жена раскрыли рты и вытаращили глаза. Никогда они не слышали от своего наставника таких жалких слов, а он продолжал охать:
— Ну, что вы торчите, чурбаны! .. Дайте мне брому, йоду, валерьянки!.. Нет, нет, ничего не нужно! Ничто не спасет меня!.. Помогите мне встать!.. Я пойду домой. Я хочу умереть в своей постели!.. Ой, ой!.. Ох, ох!.. Ах, ах!..
Муж и Жена с трудом подняли учителя из кресла. Ему сразу стало легче, но, все еще кряхтя, он ушел домой писать завещание, позабыв прочесть наставление о вреде разводов и пользе семейной жизни.
— Не понимаю, ничего не понимаю! — удивлялся Муж. — Он же никогда ничем не болел. Врачи считали его чудом природы, и вдруг... Не понимаю!
— Что ты вообще можешь понять? — сказала Жена, усевшись в кресло. — Где тебе?
Муж набрал полную грудь воздуха, но в это время кто-то постучал в дверь.
— Войдите, — сказал Муж.
Дверь отворилась, и в комнату вошел худой мужчина с непроницаемым лицом.
— Добрый вечер, — сказал он так сухо и четко, словно отщелкивал каждое слово на счетах. — Я оценщик. Вы приглашали меня?
— Да, — сказала Жена, — нам нужно разделить имущество, и я не хочу, чтобы меня обманули.
Тут она поднялась с кресла и продолжала гораздо любезнее и мягче:
— Я очень рада, что вы пришли.
Оценщик равнодушным взглядом окинул комнату и вдруг увидел старинное кресло.
— О! — воскликнул он и вприпрыжку подбежал к нему.
Муж и Жена удивленно переглянулись, а оценщик, не обращая на них внимания, стоял перед креслом, молитвенно сложив руки.
— Да, да, — торжественно, нараспев произнес он. — Это его работа!.. Только он один был способен сотворить подобное!.. Он прославил свое имя в веках!.. Он создал сотни великолепных вещей, которые приносили радость... Это он!.. Видите, вот здесь его подпись и год...
На минутку оценщик задумался, а затем тяжело вздохнул:
— В то время мастер был очень несчастен. От него ушла жена, его предал друг. Он перестал верить людям, был раздражителен, тяжело болен... Но у него хватило сил выполнить заказ. Вы посмотрите, как оно прекрасно, это кресло!.. И вы хотите расстаться с ним?.. Нет, я даже не знаю, как оценить его!
Муж улыбнулся и крепко обнял Жену. Она ответила ему улыбкой любви и счастья.
— Возьмите его даром, — сказал Муж.
— Вы с ума сошли! — вскричал оценщик.
— Возьмите его даром, — повторила Жена.
— Нет, нет!.. Я не могу... Это чудо искусства... Оно должно принадлежать всем...
С тех пор прошло много лет. Муж и Жена успели отпраздновать серебряную свадьбу. Школьный учитель жив-здоров и по-прежнему смеется над болезнями. А старое кресло стоит в Музее редких вещей. Все любуются им, но позолоченный витой шнурок отделяет его от посетителей.
Философ и колбасник
Это было давно, в маленьком городе.
Они учились вместе в школе, сидели на одной скамье, и учитель часто беседовал с ними при помощи палки, потому что мальчики были рассеянны и думали о посторонних предметах.
«К чему мне зубрить древние языки, — думал сын колбасника, — если наши покупатели говорят только по-немецки, и даже мой папа, самый богатый и умный человек в городе, не знает, как сказать по-латыни «кровяной зельц».
«Странная вещь, — размышлял сын сапожника, почесывая спину, — господину учителю известны все умные слова, а он предпочитает им палку. Неужели палка сильнее слова?»
Друзья жили рядом. Белый, под черепичной крышей домик сапожника был отделен невысоким забором от каменного дома колбасника.
Поздно вечером, когда другие соседи уже спали, сапожник все еще стучал молотком по колодке, а колбасник щелкал на счетах.
День бежал за днем, год за годом. Колбасник торговал, сапожник тачал сапоги. Мальчики росли, стали мужчинами. Пришла пора, когда их родители умерли, завещав детям все, что успели нажить.
Сын колбасника открыл новый магазин и женился на пухленькой барышне. Она умела играть на клавесине, печь пышки и обещала мужу народить кучу детей.
Сын сапожника остался холостым. Он продал мастерскую отца и занялся философией.
Философ поднимался рано утром и не спеша шел по тихим улицам города. Когда он выходил за ворота, все проверяли часы, зная, что сейчас ровно семь. Когда же возвращался домой, была половина восьмого.
Затем он выпивал чашку кофе, съедал два ломтика хлеба с сыром и начинал думать. Из окна его
