– И снова здравствуйте! – вместо этого говорит Даша.
– Спасибо, что оставались на линии, ваш звонок крайне важен для нас! – хмыкаю я.
– Ты сегодня во сколько встречаешься с Лобовым?
– В шесть, а что?
– Он тебе сообщит приятную новость.
– Меня наконец покупает
– Нет, кое-что гораздо более реальное, – продолжает тянуть резину Семисветова.
– Понятно. Мое шоу закрывают, а меня переводят работать на канал «Спас»! – Я делаю глоток воды. – Когда-то это должно было случиться. Или просто закрывают?
– Дурачок! – Она одним пальцем касается моего запястья. – Завтра ты едешь в Питер, брать интервью у Ника Кейва. У него там единственный концерт.
– У Кейва? – Я наигранно зеваю. – Кому интересен этот полутруп? Отчего не едет Хижняк? Он у нас звезда интервью или кто? Ах, я же забыл! Мальчик не говорит на языках, да?
– Андрюша, – гнусавит Дашка, – ты такой злобный мальчишка, будь снисходительным, не все же такие талантливые, как ты!
– Господи, как же я устал выполнять на этом канале еще и функции переводчика! – Я поворачиваю голову и смахиваю несуществующие пылинки с футболки. Внутри становится теплее оттого, что я лишний раз уделал Хижняка. Но в качестве компенсации за кражу контента этого мало.
– И еще кое-что. – Даша наклоняется ближе. – Я еду с тобой, снимать сюжет для хит-парада.
В этот момент приносят роллы, чем сильно меня выручают. Я обмакиваю ролл в соевый соус как можно старательнее, решая, как реагировать. В связи с моим будущим, как я надеюсь, погружением в лоно истории поездка в Питер, тем более в обществе Дашки, меня совершенно не греет.
– Ты рад? – Она отправляет в рот кусочек сашими.
– Ве то флово, – отвечаю я с набитым ртом. – Не то слово, зайка, как я рад! Питер – мой родной город и все такое. Только не поездом!
– Почему? Сейчас ходят очень комфортабельные поезда, даже купе с душем. По-моему, две ночи в поезде – это так романтично! А чем тебе не нравятся поезда?
«Тем, что они взрываются, рождая фантомы памяти».
– Я плохо в них сплю.
– Плохо спишь... один? – Она игриво улыбается.
– По-разному. – Я пытаюсь не подавиться роллом. – Однажды я даже заполнил купе тремя девицами, но все равно глаз не сомкнул, можешь себе представить?!
– Хотелось бы посмотреть!
– У меня, кажется, осталось видео. – Я развожу руками. – Понять бы, где, душа моя!
– Мы могли бы в четверг с утра погулять по городу... Пойти в какой-нибудь...
– В какой-нибудь Эрмитаж? – подсказываю я. – Могли бы, только мне с утра уже надо быть в Москве. Вечером шоу, а днем запись ролика, пропагандирующего наркотики.
– Не ерничай! По-моему, очень хороший и нужный проект! – Даша укоризненно хмурится. – Как, кстати, первый день?
– Могла бы приехать, ты же у нас координатор!
– Я посмотрю сегодня в монтажной. Это правда, что вы снимаете в 645-й школе?
– Истина, а что?
– Хм... Удивительно! – Даша пригладила волосы. – У меня там, оказывается, работает знакомая... старая.
– Ее не Наташа случайно зовут? Историчка?
– Ой, как у нас загорелись глазки! – У Даши вдруг четко обозначились скулы. – Успел познакомиться? Ты не по ее части, Миркин, расслабься! Ее интересуют художники, неизвестные фотографы и сумасшедшие музыканты. Дорохова у нас девушка интеллектуальная.
– «Это же наш профиль!»
– Не твое поле, дорогой!
– I’m all over, baby, – напоминаю я, разозленный тем, что эта ростовская Опра Уинфри позволяет себе судить об уровне моего интеллекта.
– Вряд ли тебе это понравится, – раздраженно резюмирует она.
– Смотря как себя... Кстати, а что у нас с билетами? – Я стремительно перевожу разговор, но, кажется, Семисветова в самом деле обиделась.
– Спроси у своей ассистентки! – Даша достает сигарету.
– Ты не оставляешь мне шанса понравиться, дорогуша. Может, мне приятнее узнать от тебя. Кофе? – Я даю ей прикурить.
– Ты отвратительный похотливый нарцисс! – замечает она, глубоко затягиваясь.
– В качестве закадрового текста прошу заметить, что у героя нашей программы уже месяц не было секса. – Я беру салфетку, начинаю промокать глаза и всхлипывать.
– Идиот! – прыскает Даша.
– Но очень обаятельный, – отмечаю я из-под салфетки. – Так что с билетами?
– Мы летим завтра в обед, время вылета обратно можно поменять на утренние часы, если кто-то хочет попробовать себя в роли школьника.
– Я уже сам преподаю, видишь, даже значок об ученой степени есть! – Я тычу пальцем себе в футболку, на которой нашит круглый логотип
– Давно хотела тебя спросить. – Семисветова переводит взгляд с логотипа на мое запястье. – Ты эти триста восемьдесят кожаных браслетов с руки когданибудь снимаешь? Ты что, хиппи?
– А почему ты носишь часы на правой руке? Ты что, Путин? – парирую я.
– Не знаю! – Даша задумчиво поправляет на руке часы и выдает: – Кстати, что ты имел в виду, когда сказал: «в тот день, когда на тебя перестанут пялиться»?
– В какой день?
– Перестань придуриваться, как только мы сели, ты сказал...
– Ах да! Я имел в виду тот день, когда ты перестанешь быть звездой.
– Я даже думать об этом не хочу! – тихо, но достаточно внятно отвечает она. – А ты? Ты думал об этом дне?
«Я думаю о том, что я убил бы того, кто пишет диалоги для нашего с тобой шоу».
Повисает пауза, словно за нашими спинами начинают убирать свет и камеры. Гаснут «суфлеры». За столами тем временем меняется третья смена посетителей.
– Не знаешь, что сказать, Андрюша? Ты думаешь об этом дне?
– Я в этот день родился, – почему-то вырывается у меня. – Слушай, время пятнадцать минут шестого, мне еще к своим нужно забежать. Я прошу счет? – последнее звучит скорее утвердительно.
Я расплачиваюсь, мы выкуриваем еще по сигарете и намеренно затянуто, так, чтобы как можно больше зрителей смогли насладиться финалом, расцеловываемся. Я иду к лифтам, Даша идет ко дну.
На втором этаже попадаю в чью-то массовку. Пытаюсь ввинтиться в людской поток таким образом, чтобы руки были плотно прижаты к туловищу, но все равно даю на бегу пару автографов. Почти вырвавшись на свободу, мчусь по коридору и сталкиваюсь с внезапно выскочившими из-за угла двумя девушками.
– Андрей, здравствуйте! – Девушки преграждают мне проход.
– Привет! Извините, девушки, тороплюсь! – Я пытаюсь обежать их, но на моем пути встает третья: ультракороткая юбка, русые волосы по пояс, высокий каблук. Точнее, все это я замечаю потом. Сначала на меня надвигается грудь приблизительно четвертого размера.
– Ой! – вырывается у меня. – Здрасте!
