престижного теоретического журнала «Коммунист» — не раз заворачивал статьи профессора Хасбулатова. Жестокая обида.
Вспоминает Александр Дроздов, в 1990–1992 годах — помощник Руслана Хасбулатова, главный редактор газеты «Россия», органа Президиума Верховного Совета РСФСР:
«Хасбулатов очень тонко вел себя по отношению к чеченцам. С одной стороны, когда я был его помощником и сидел в кабинете напротив, мне было сказано — “родственников”, то есть, в более широком смысле, земляков, мы не принимаем. Тем не менее какие-то люди из Чечни приходили с бумагами на подпись, в основном там речь шла о квотах, о продаже бензина и мазута. Не могу сказать, что их было много, но я обратил внимание на другое: как сильно усилилось влияние чеченцев в “московском секторе” экономики России. Они, конечно, явно почувствовали свою силу. С другой стороны, помню, как резко Хасбулатов отреагировал на нашу первую публикацию о Дудаеве. Смысл был такой, что ничего нельзя об этом человеке писать. Я думаю, что у Хасбулатова, который занимал большой пост в новом российском руководстве, был огромный шанс наладить отношения Дудаева с Чечней или как-то по-другому решить эту проблему. Это, возможно, была его историческая миссия: предотвратить все то, что произошло дальше. Но тут явно сказались тейповые, родовые отношения, его непримиримая позиция. Вообще, как я вскоре понял, мы в “Комсомолке” (где я с ним и познакомился, Хасбулатов был у нас постоянным автором) неправильно оценивали этого милого интеллигентного профессора. Я вспоминаю серию его статей о Сталине, о советской бюрократии и понимаю, что его глубокий интерес к этой теме был неслучаен.
Первые месяцы он ходил на работу в свитере, всячески демонстрировал свою открытость. Белый дом тогда был открытым местом, там люди работали за идею, было время надежд, такой демократической весны. Но постепенно я обратил внимание на то, как Хасбулатов ведет заседания на Верховном Совете, какой он блестящий артист, тонкий психолог, как он умело совмещает политику кнута и пряника, а главное, как он быстро набирает аппаратный вес. Очень быстро, особенно после августа 1991-го, на наши места стали приходить матерые аппаратчики из ЦК ВЛКСМ, ЦК КПСС, старые друзья со Старой площади: Идеологический отдел, Общий отдел и так далее. Это было очень заметно, и надо сказать, его заместители, коммунисты Исаков, Горячева, Воронин, сразу эти сигналы услышали.
Конечно, он очень умело обращался с Верховным Советом. Б. Н. вообще-то тяготился процедурными, техническими вопросами, регламентом, бесконечными согласованиями, Хасбулатову же все это давалось очень легко, он умел держать в руках аудиторию, умел манипулировать. Он был своеобразным компенсатором Ельцина. И первое время Б. Н. относился к нему очень уважительно, причем не как к какому-то теневому лидеру, а как к очень серьезной фигуре на политическом поле. Однако постепенно проявились вот эти корневые свойства его личности: иерархичность, стремление к абсолютному господству в рамках созданной им структуры. Проявлялось это порой в довольно неожиданных для меня ситуациях, например, в совершенно экзотическом хамстве. И в абсолютно некритичном отношении к себе. Он, вообще- то говоря, никого не видел в качестве фигуры, равнозначной себе. Считал себя и историком, и экономистом, и политиком, и аналитиком.
Да, Руслану Имрановичу действительно многое было дано: экономист, с правовым образованием, человек, владеющий пером… В общем, талантливый, яркий человек. Но не выдержавший испытания властью. И в какой-то момент, я думаю, он просто сказал себе: а почему Ельцин? Нет. И я могу. Появились не только мощный аппарат и огромное влияние на Верховный Совет. Появилась любовь к атрибутам власти: личная охрана. Квартира. Сначала ему предлагали бывшую квартиру Горбачева, потом — квартиру Брежнева на улице Щусева. И он выбрал ее (Ельцин въезжать в нее отказался. — Б. М.).
Однажды он сказал, когда шла дискуссия в Президиуме по поводу какого-то письма Ельцина: “Если не можешь отрубить руку, поцелуй ее”. Народная мудрость. Вот эту фразу я запомнил».
В начале 1992 года Хасбулатов впервые «пробует голос».
Для этого у него есть все основания. По Конституции РСФСР съезд является главной легитимной силой в новом государстве. Именно благодаря поправке к конституции появился в России институт президентства. Но кто мешает принять другую поправку? И институт президентства в России просто исчезнет. А кто тогда будет первым человеком в России? Он, Председатель Верховного Совета. По конституции съезд имеет громадные, ничем не ограниченные полномочия. На месте Хасбулатова мог оказаться и другой человек. Но боюсь, он поступал бы точно так же. Сама ситуация власти, огромной власти, диктует здесь логику поступков.
Что касается правительства, то тут все еще проще.
Именно съезд утверждает премьер-министра. Съезд может отменить любое постановление президента и правительства. Почему так? Конституция, по которой жила Россия, была советской. В новых условиях она не работала вообще. Поправки к конституции нужны были постоянно. Чтобы избрать генерального прокурора России — требовались поправки. Чтобы избрать главу Центрального банка — тоже. И так далее.
Правда, съезд в конце 1991 года пошел на некоторые уступки Ельцину. Его указы на этот «чрезвычайный» период имеют силу законов. Но и на них при желании можно наложить вето. Двумя третями. А можно принять поправку, и тогда уже отменять ельцинские указы можно будет простым большинством. Поправка к конституции — это простой и мощный инструмент, введенной в действие самим Ельциным в 1990 году. С помощью поправки можно вообще всё!
Но самое главное — Ельцин не имеет право распустить съезд. А съезд имеет право отправить президента в отставку.
Все это было известно и раньше. Но раньше, когда Ельцин и Хасбулатов выступали тандемом, проблема была в том, как заставить, как уговорить съезд пойти на те или иные решения.
Теперь же, когда мосты окончательно разведены, Ельцин будет вынужден
Накопившись в критическую массу, обиды Хасбулатова претворяются в строгий и цельный план, где каждое слово, каждая шутка, каждый пассаж, пущенный им с трибуны, — часть целой системы, в результате которой все общество понимает: и президент, и правительство целиком в его руках.
Начиная с 1992 года спикер резко разворачивает руль, которым он манипулирует Верховным Советом — если раньше вяло сдерживал критику Ельцина и правительства, то теперь все больше и больше провоцирует ее, разжигает ненависть, доводит ее до предела.
Налицо и другие шаги председателя, которые заставляют Кремль глубоко задуматься. Полк охраны Верховного Совета РФ становится серьезно вооруженным и многочисленным подразделением. Хасбулатов перетягивает на свою сторону вице-президента Руцкого и лоббистов из «Гражданского союза», третью силу. С помощью депутатов укрепляет свои позиции в регионах, ведет там активную «разъяснительную политику», перетягивает субъектов Федерации на свою сторону. Явно готовится к атаке.
Но все это пока не очень заметно.
Развязка наступает в декабре, на Седьмом съезде народных депутатов.
Еще несколько слов о самом съезде.
Российские депутаты в том 1992 году становятся новым политическим классом, новой влиятельной элитой.
В советское время депутаты Верховного Совета СССР, представлявшие свои регионы, не жили и не работали в Москве. Представители «молчаливого большинства» — политическая декорация, послушно голосующая несколько раз в год за законы и постановления, разработанные в ЦК КПСС, министерствах и ведомствах. У них, по сути дела, нет реального права голоса, их речи, зачитанные по бумажке на заседаниях, лишь элемент этой декорации. Максимум, что они могут, — попросить «соседа по парте», министра или члена ЦК, о каких-либо послаблениях, льготах, дополнительном финансировании своего региона.
Все меняется с наступлением новой эры. Российские депутаты работают на профессиональной основе. Они — первые парламентарии независимой России. Члены Верховного Совета — все эти бывшие директора заводов, институтские и школьные преподаватели, секретари обкомов и исполкомов, провинциальные начальники различных рангов — внезапно становятся элитой государства! Ездят на
