разрушат в ней никаких ганглий; никакой звук порохового выстрела не привлечет на наши головы рать солдат вермахта и ваффен СС.
Тяжесть винтовки оставила мое плечо, сильные руки коснулись меня.
– Теперь пошли.
И я снова оказался на ногах.
Впятером, быстро и безмолвно, мы рвались вверх по склону, надсаживая легкие и сбивая ноги. Возле меня бежал Станислав, самый высокий из поляков; вооруженный винтовкой Браунинга, он не отставал, несмотря на ее вес.
Когда мы оказались у башни, Станислав сбавил шаг и свернул к будке часового. Он снимет с убитого мундир.
– У тебя всего две минуты, — напомнил ему Петр.
Смена караула только что произошла. Судя по предоставленной Лаурой информации, патруль на следующем периметре примет Станислава за находящегося на посту часового: он из другой части и недавно переведен на это место.
– Без проблем. Пошли.
И мы продолжили путь по узкой выемке у подножия скалы.
Глухое ворчание. Серная вонь.
Горячее дыхание коснулось моей кожи, громоздкий гиперкомодо, принюхавшись, лизнул мой пот своим раздвоенным языком, а потом повернулся и побрел назад в тень. У Петра подкосились ноги: он не был уверен в том, что ферошифр окажется верным; однако сверхчувствительный ящер нашел, что от нас пахнет как от друзей, а не как от врагов.
Затем в выемке вдруг появился широкий грузовой флатозавр, едва ли не царапавший обе стенки своими чешуйчатыми боками. Старательно просчитав время, я прокатился между двумя массивными ногами и резким движением вцепился в гребнистые чешуи на брюхе, а животное волокло меня по земле, потом попытался закинуть руку и промахнулся, подтянул другую ногу и наконец зацепился обеими, как насекомое- паразит.
Наконец получив возможность оглядеться, я заметил силуэты трех своих товарищей — Петр, Кароль и Зенон прижимались к брюху, стараясь удержаться на нем, пока раскачивавшийся из стороны в сторону транспорт нес нас в сердце вражеской научной базы.
Через внутренний контрольный пункт. Под отголоски переговоров водителя и охраны.
– …geht's mit dir?
– Ausgezeichneit. Arnold hat ein neues Madchen[11]… Мы отправились дальше, и я расслабил руки.
Спина моя ударилась о камень. Я рассчитал движение массивных ног…
В крохотном дворике отворилась деревянная дверь, и коротко блеснул голубой светлячок, прежде чем его укрыла маленькая ладонь.
Я первым вступил в узкий проход и торопливо провел кончиками пальцев по ее щеке: времени на другие приветствия не было. В скудном голубоватом свете я различил обшитые полированным красным деревом стены. Чье-то поместье?
Дойдя до конца коридора, мы свернули в поперечный. Когда под рукой вместо теплого дерева я нащупал влажный камень, а пол пошел под уклон, стало понятно — мы углубляемся в недра невысокого скалистого мыса, вдававшегося в холодные волны Балтики.
Арсенал был полон солдат, возившихся с оружием, офицеры отрывисто выкрикивали команды, а присматривал за всеми полковник гестапо в черном мундире. Пригнувшись за толстым трубопроводом, мы пробрались к казармам, возле которых обедали солдаты, а потом через внутреннюю дверь с феромонзамком, открывшуюся после того, как к замку притронулась Лаура, вышли к огромным ямам.
Над ямами пролегал узкий трап из влажного на вид хитина, который вел нас к бронедвери из шкуры мегарино. По обе стороны ее в небольших углублениях тускло-красной флуоресцентной краской светились две рукоятки.
Лаура склонилась ко мне:
– Я пойду первой, любимый.
Губы ее прикоснулись к моей щеке, и она ступила на трап, открытая взглядам любого часового, который мог сейчас оказаться внизу. Я отступил, пропустив вперед Кароля и Зенона — им придется придерживать обе рукоятки бронедвери, — и только потом шагнул на хитин.
Небольшие фосфоресцирующие коконы, то тут, то там прилепленные к стенам и потолку, создавали какой-то пепельный свет, прекрасно соответствовавший тем стонам, что доносились снизу, и тому зрелищу, что открылось под нами.
Ибо это было похуже Хрустальной Ночи.
То, что двигалось, ползало, трепыхалось и перетекало под нами, оставляя слизистый след на камнях холодных загонов или сливаясь с горной породой, некогда принадлежало к роду людскому и было теперь предано страданию худшему, чем самая мучительная смерть: томительной псевдожизни сырой, обнаженной плоти, покрытой незаживающими ранами, с которыми чередовались странные конечности — ветвистые, многосуставные или изъеденные язвами щупальца.
Петр охнул за моей спиной и шепнул:
– Бригитта…
Посерев словно пепел, он смотрел вниз на эту кучу живого мяса, между складками которой еще попадались полоски ткани — на одной из них желтела грязная шестиконечная звезда. Разрастаясь, пораженная опухолями плоть разодрала одежду. С наполненного жидкостью выступа, прежде служившего головой, невероятной маской сползали остатки лица, немыслимо искаженного и съехавшего на сторону; псевдорот исторгал неслышимый стон мольбы или узнавания.
Я схватил Петра за руку.
– Мы можем сделать только одно — отомстить за нее. Он резко кивнул — жилы веревками вздулись на бледной шее — и последовал за мной.
И все оглядывался, не выпуская из виду эти измученные человеческие останки, пока мы шли к бронедвери.
Кароль был у правой стороны ее, Зенон у левой.
– Jeden, dwa, trzy[12]… Оба они одновременно нажали на рукоятки. Дверь сморщилась, а потом медленно свернулась назад, открывая за собой обитый стальными листами проход.
Каролю и Зенону придется остаться на месте, потому что если хотя бы один из них ослабит хватку, дверь захлопнется. Открыть ее можно было только снаружи. В случае необходимости можно было выйти и изнутри; однако движение внутренних рукояток приведет в действие каждую сирену в этом заведении, после чего наша миссия закончится в считанные секунды.
– Хорошо, — сказала Лаура. — Мы пришли.
Будем надеяться на то, что Вильгельм сумеет сделать то же самое. Мы углубились в недра стального коридора.
Лабораторные столы занимали помещение, в котором мог бы разместиться заводской цех. Лаура, Петр и я прошли по одному из проходов к сосновым ступенькам в противоположном конце зала, где и остановились. Ступеньки поднимались к стеклянной кабинке на помосте, однако кабинка — возможно, служившая лабораторией-изолятором — оставалась неосвещенной и безлюдной, как и все эти рабочие столы, пустые кресла в просторном и мрачном зале.
Высоко на стене висело алое знамя с вышитой на нем свастикой. На наших глазах медленно открывалась вторая дверь, приводившая в это помещение.
– Нет…
