вот сама она спит чутко и беспокойно, какая же она Ак Ми Э? Но Матушка всегда права, ведь духам открывается то, что людям неведомо.
Счастливая летела Ак Ми Э этим зимним утром к Старейшине, отвечая радостным блеском глаз и веселыми кивками на приветствия. Уже сейчас на нее по-другому смотрят в Роду, не то что на других девушек ее возраста. Ведь она – будущая Хранительница. И знает уже многое, но самое главное – это научиться с духами говорить. Вот этому-то ее и будут учить после посвящения. А потом, когда сама она в первый раз проведет обряд рождения и сможет дать имя новому ребенку в Роду, Ак Ми Э станет полноправной Хранительницей. И тогда ей придется уйти от Матушки в свой дом, который для нее построит Род. И люди будут приходить к ней, в ее жилище, с дарами и просьбами. Все они станут ее детьми. Может статься, когда-нибудь и она станет новой Матушкой!
И она счастливо улыбалась, когда бежала обратно, от Старейшины в бывшее жилище У Э. Она прятала свое счастье внутри, когда стояла совсем рядом с погребальным костром
Той, Что Ждет, и пламя высоко вздымалось, дыша ей прямо в лицо. Она видела, как Матушка шептала о чем-то Старейшине после погребения, указывая на нее, и просто заискрилась вся от радости, когда этот сухой суровый старик кивнул в ответ головой, поднял свой посох и стукнул им трижды о землю, говоря Матушке: быть по сему. Всю зиму она ждала праздника Весны, того самого, когда Хранительницы Рода посвящают новых или выбирают себе будущих воспитанниц, если найдут таких среди детей Рода. Всю зиму ждала она того светлого дня, когда жизнь ее изменится уже навсегда.
ЧАСТЬ 1. На краю
Пиршественная зала дрожала от громкого смеха и выкриков. Низкий потолок возвращал все звуки эхом обратно в зал, не давая им воспарить, и шум стоял невообразимый. Столы, уже не ломящиеся от яств, как в самом начале застолья, опоясывали большим кольцом всю залу. Центр ее был оставлен для танцев, а пока там резвились королевские шуты. Но это еще не все! На мощеной площади перед замком король приказал поставить еще столы, много столов с угощением для горожан, бедных и не очень, заезжих крестьян и даже для нищих. Брага и вино лились рекой. Потому что не было праздника дороже королевскому сердцу, чем тот, что сегодня пришел в его дом. Его Гайят, его любимой дочери, что заслуженно горделиво красовалась по правую руку от него, сегодня исполнилось восемнадцать.
Вчера, показывая свое искусство, блистали лучшие воины, оспаривая честь первого танца с ослепительной Гайят на сегодняшнем пиру. Сегодня же, поднимая свои кубки, они наперебой восхваляют ее, надеясь на то, что старшая дочь короля благосклонно им улыбнется. Те, кто постарше, тоже не отстают в восхвалении достоинств и красоты Гайят, в надежде на то, что им благосклонно улыбнется сам король, Правитель обширных земель Адья Тэрэк. Но что поделаешь, куда уж проще завоевать благосклонное внимание его дочери!
Король сегодня добр, и все об этом знают, поэтому от нижайших просьб и ходатайств нет отбоя. Но веселая и беспечная маска благосклонности, которая во время пира не сходит с лица последнего Правителя из рода Сэмержи, может обмануть только непосвященных. Поднимая кубки один за другим за здоровье, красоту и ум своей дочери, за благополучие и славу Королевского Рода и благоденствие Адья Тэрэк, он то и дело внимательно обегает взором пиршественную залу. Несмотря на торжественный день, заботы, как обычно, снедают его, бороздят его беспокойный ум, и присутствие недавно прибывшего посланника Линзора, что сидит сейчас справа, на почетном месте совсем недалеко от короля, дает обильную пищу этим нелегким раздумьям.
Но то, что на бесстрастном лице хитрого линзорского щеголя ничего нельзя прочесть, похоже, заботит не только властителя Адья Тэрэк. Многие сегодня в этой зале со скрытой тревогой буравят взглядами линзорца, и лишь прекрасная Гайят сколь царственна, столь же беспечно весела. А ведь на самом деле именно ее судьба решается в эти несколько дней. Или уже решилась? И королевские придворные, потомки древних родов Адья Тэрэк, снова и снова с тревогой вглядываются в линзорца, несмело, украдкой, поглядывают на короля Хаадида, взглядами вопрошают Первого Советника, седобородого Таржида из рода Сэмержи, восседающего по левую руку от короля так значительно, словно ничего в Земле Адья не укроется от его взора.
Вот посланник встал. По традиции речь иноземного гостя всегда завершает торжественную часть празднества. Все присутствующие обратились в слух. Но, ко всеобщей досаде, речь его столь же бесстрастна, сколь и внешний облик. Нельзя не восхищаться таким нежным и красивым цветком, каковым является королева праздника прекрасная Гайят, говорил он. Но как решить, как разобраться, что же пленяет больше скромного иноземного гостя в королевской дочери: прелесть ли женщины народа адья, признанная во всем мире (и в далеком Линзоре тоже), или необычное для столь юного создания достоинство, а также сильный благородный ум, призванный решать великие задачи? Короткая встреча, во время которой посланнику далекого Линзора посчастливилось иметь беседу с Первой Госпожой Гайят, повергла его в смятение, от коего он до сих пор не может опомниться. Воистину гордость отца, вырастившего такой цветок, безгранична! Боги Земли Адья, должно быть, благосклонны к народу Адья Тэрэк и Королевскому Роду, являя в каждом поколении образ властителя, достойного править великим народом.
И все. Придворные разочарованно переглядывались. Ничего не понятно. Кроме того, витиеватая речь ушлого посланника, произнесенная хоть и не им самим, а с помощью толмача, понравилась Гайят более всех других, вызвала на ее щеках легкий румянец. Может, королевской дочери уже известна ее участь?
Посланник сел, подали сигнал к началу танцев, и музыканты выстроились в конце залы. Король отвлекся от беседы, чтобы взглянуть на счастливца, который откроет танцы вместе с его дочерью. Конечно же, он знал, кто завоевал вчера в поединке это право. Тай, наследник славы и богатств рода Кальги, одного из самых могущественных в Адья Тэрэк, стал вчера первым среди лучших. Хотя нет, не к нему сейчас было приковано внимание властителя Хаадида, а к тем, кто провожал молодого Кальги взглядами, полными то одобрения, то зависти, то злости, а то и ненависти. Почтительно, с поклоном, Тай предложил руку старшей дочери короля, и она благосклонно приняла ее. Следом за ним Ранжин из рода Кайя, не менее славного и влиятельного, чем Кальги, подошел к совсем юной еще Адиже, младшей сестре Гайят. Придворные стали подтягиваться за ними к центру залы, пары постепенно выстроились, и с началом музыки голоса пропали, заглушённые ее звуками и шарканьем многочисленных пар ног. Наступило блаженное время, когда никто никого не слышит, вино разливается виночерпиями уже не рекой, а морем, а праздник переходит постепенно из пышного торжества в веселье и дурачества, в отчаянное буйство людей и красок.
Места за столами опустели, лишь сановники в летах продолжали свои разговоры, осушая один за другим свои кубки. Глаза многих из них жадно искали внимания властителя Адья Тэрэк, но, так и не призвав никого к себе, король погрузился в раздумье, глядя на танцующие пары, медленно смакуя вино из своего кубка в обществе Таржида, Первого Советника, своего дяди второго колена.
Наконец-то Советнику удалось проследить за блуждающим по зале королевским взором. То и дело Правитель Хаадид посматривал на чужеземного посланника, лихо закручивающего фигуры в самой гуще танцующих, и, видя это, Таржид отважился нарушить размышления Правителя.
– Властитель, – произнес он, почтительно наклонившись к королю, чтобы говорить негромко, несмотря на оглушительный шум в зале, – позволено ли мне узнать, отчего линзорский посланник сократил свое пребывание против назначенного? Я должен отдать распоряжения о его отбытии. Указать число охраны, подарки, почести… – начал было он, но король прервал его взмахом руки, усмехнувшись пренебрежительно.
– Как приехал, так пусть и уезжает. Он все еще смотрел на танцующих.
– Не увеличивать и не уменьшать, – резко добавил он. – Как знать…
Советник кивнул.
– И еще, у Правителя было намерение созвать Малый Совет завтра… Но я еще не отдавал распоряжений…
– Совета не будет.
Король повернулся наконец к своему ближайшему придворному. Усилием воли он стряхнул с себя
