воспользоваться твоим же языком, то твой голос в Великой Песне намного сильнее и значительнее, чем её. Так всегда случается, когда судьба обычного человека оказывается связанной с судьбами сильных. Почти всю жизнь ты искал этот Ключ. Ты ничего не желал так, как его. Мне выпала единственная возможность вернуть тебя миру. И я употребил её, хотя ты не просил вмешательства. Просила она. Но ей досталась незавидная роль. Я не понимал ни тебя, ни её, ни себя. Жалеть теперь поздно, а исправить содеянное невозможно.
— В чем же ты узрел свою возможность? Чего ты ждал от меня? Чтобы я опекал Маритху? Я опекал. Нельзя потерять столь ценный дар Бессмертных.
— Бессмертные ни на что не указали. Четыре дня я провёл между мирами, выспрашивая хоть какого- то слова, какого-то знака, но они были потрачены тщетно, а время оказалось упущенным. Не того я ожидал, Аркаис. Если ценность Двери так велика, Бессмертные должны были меня направить. Но я услышал только одно… не прозрение, даже не слово, скорее намёк. «Дар». Дар, это что-то значило… Ты впервые не смотрел на человека глазами Сына Тархи, ищущего жертву, чтобы сделать свой источник ещё сильнее. Ты смотрел на неё и видел дар Бессмертных. Смотрел без извечного презрения. Был заинтересован. Наблюдал за ней. Ты жаждал Ключ и готов был за него бороться совсем не для игры со мной. Ведь мне ничего не стоило сразу же, прямо в пустоши, устранить тот самый узел, что был навязан её Нити. Ты не ждал серьёзного отпора и потому не постарался, как должно. Но я не сделал этого… потому что в первый раз ты оказался связан с человеком Нитями, и сделал это сам. Тебе надо было добраться до сердца Маритхи — в этом все дело. Ни сила, ни посулы не могут заставить сердце вспомнить Слово, оно слишком глубоко погружено в Великую Песню, не достать. Тебе дали редкий случай не соблазнить, но приблизиться… не отобрать, но попросить. Однако для того, чтобы по-настоящему войти в чьё-то сердце, нужно иметь своё. Ты же вновь нашёл простой путь, но чем дальше, тем больше не уверен, что достиг успеха. Потому ты и похитил женщину чужими руками. Я обнаружил твою игру, и теперь ты опасаешься. Ты совершенно прав: оборвать цепочку, которой привязано сердце Маритхи, проще, чем создать этот мост. Стоило лишь рассказать всю правду о тебе, но я медлил до самого прихода в Латиштру, все ещё надеясь поколебать тебя. И снова время утрачено…
— Зачем же говоришь это теперь? Мне? В чем твоя выгода? Ведь если твои намерения могли осуществиться, то для таких речей ещё слишком рано. А если твой расчёт был неверен с самого начала, то признаваться в этом и бесполезно, и опасно. Раньше твои истинные устремления скрывала Сфера, теперь же они мне известны.
— Теперь… потому что теперь. — Великий Раванга открыто улыбнулся. — Это прозрение, только и всего. После твоих слов я снова целен как никогда. Проиграна только Маритха. Только Ключ. Но подойдёт ли он к замку, Аркаис? Подумай.
— Тебе не пора уходить, Раванга? Если ты поведал мне все свои прозрения.
— Не все. Пришло ещё одно. Сказано ещё не все, что должно быть услышано.
Они умолкли и долго сидели в тишине, видимо, размышляя над последними словами. Ветер снова почти застыл, еле слышно касаясь лиц двух Великих. Сейчас между ними не было состязания. Каждый говорил с собой. Шевелились только пальцы на струнах муштара.
— С ней ничего не случится, — теперь уже Сын Тархи прервал их общее уединение. — И если ты ещё преисполнен желания её осчастливить, то после окончания моих трудов легко вернёшь женщину под свою руку. Пусть возьмёт все, что сможет, от Тангара, а потом идёт вперёд. Она не из тех, кто будет жить с закрытыми глазами, несмотря на дикие страхи неизвестно откуда. Я не вижу и даже не слышу их причины. Если действительно желаешь ей помочь, то не мучай понапрасну тем, чем пичкали тебя в Амиджаре. У неё другой путь, в равной мере отличный от моего и твоего.
— Ты знаешь, что сам проложил его.
— Я не желаю лишнего зла этой женщине. Напротив, она меня изрядно позабавила, а потом и удивила, даже поразила, и весьма. Неожиданно для меня самого, и это стоит многого. Я, Сын Тархи, благодарен ей. Оказывается, и в этом мире осталось непознанное. В другое время я не пожалел бы усилий, чтобы раскрыть её тайну. Но оставляю это тебе, ибо сейчас у меня иная цель.
— Не желаешь зла. Возможно. Но ты сделал его, не задумавшись. Мне казалось, что для тебя будет достаточным привязать её Нить и следить за ней. Пытаться снова завоевать доверие, потом шаг за шагом излечивать сердце, отравленное знанием о тебе. На этом пути возможны любые чудеса, и я их видел. Но я недооценил коварство Сына Тархи. Ты заставил её забыть о знании, не обращаясь к сердцу прямо. Маритха сама питала свои надежды, идя за ложными намёками, заглатывая ту ложь, что ты ей приготовил.
— Я не позволил себе ни слова лжи, — прервал его Аркаис. — Всего лишь тронул кое-какие волокна её Нити и позволил женщине отдаться тому, что есть в ней самой. Её естество поднялось на поверхность, и это то же самое, что произошло с Тангаром, Такхуром, Самахом, Васаи, Радихом — всеми, кого я касался. Я всегда ищу уязвимое место… это главное, что необходимо Сыну Тархи, потом остаётся лишь задать направление, выбрать нужный момент… Я предоставляю людям самим обводить себя. Вот и Маритха соблазнилась собственными мыслями. Ей хотелось верить в обман, и она поверила. Теперь она смотрит на меня сквозь своё знание, с радостью отбрасывая его в сторону. Многое забыто. Многие твои усилия пошли прахом. Ты рассчитывал на то, чего не могло случиться. На чудеса! — Он рассмеялся. — Я не Великий, чтобы врачевать людские сердца. Это твой путь, у меня же свои цели. В любом случае Маритха получит больше, чем до встречи со мной. Тогда она была слишком заурядна, слишком сера. Теперь женщина не сможет вернуться к прежнему, даже если захочет… Она видела и слышала свою Нить, а это уже немало. Мало того, я показал ей свою, я дал к ней прикоснуться, я пел для неё. Этой платы ей вполне достаточно.
— Твоя ясность очень много говорила о моей жестокости. Почему же она молчит о твоей?
— Это ведь ты твердишь о сочувствии. Для тебя это жестокость, для меня же простая целесообразность. Каждый из нас исходит из своей правды. Я живу иначе. Жалость уродлива. Сочувствие всего лишь достойно моего уважения, но сам я к нему не способен и не вижу в том недостатка. Гораздо лучше поступать целесообразно, это лишает человека напрасных надежд и неспособности самому плести свою Нить.
— Это лишает надежд всех, а плести свою Нить способны только сильные.
— Маритхе не хватает воли, но она не слаба.
— Не слаба, — согласился Раванга, — но не против тебя. Я видел опасность искажённой, до конца не понимая, как она велика. Я успел предупредить Маритху, но не думаю, однако, что это остановит её сердце. Слишком поздно. Не зная главного, я счёл, что она, как многие женщины, польстилась на мощь, которой ей недостаёт и которой ей самой не познать и не ощутить никогда. Мне часто приходилось видеть таких одержимых в Табале. Стоило многих трудов излечить их, но на смену тут же приходили новые. Женщинам в этом мире недоступно величие, и они страстно жаждут его хотя бы через своего покровителя. Но с Маритхой все иначе. Она пошла в эту сторону потому, что ты махал рукой. Ведь это ты расчётливо взрастил безнадёжную страсть в её сердце. Это ты породил надежду на то, чего дать не сможешь, даже если захочешь. Подумай: даже если заключишь подобный договор, ты не сможешь его исполнить. Страсть не живёт в сердцах таких, как мы с тобой.
— К чему этот бесконечный спор, Раванга? Ты хочешь, чтобы я раскаялся и принялся упрашивать её сделать то, что нужно, с трепетом предваряя любые её капризы? Вероятно, это было бы забавно. И в другое время я мог бы с ней поиграть. Но в таких делах я действую наверняка. А этот способ верен и соблазнительно прост.
Он опять смеялся.
— Риск для менее серьёзных дел?
— Именно.
— Не так давно ты говорил, что не нарушаешь законов Бессмертных. Сколько же ты пользовался этим простым способом, Сын Тархи?
На этот раз усмешка почти стёрлась.
— И это все, что ты можешь придумать, чтобы поколебать мои устремления? Ты не хуже меня знаешь, что Нити я получаю по закону, иначе я не смог бы их удержать. За все надо платить, и я плачу этим людям сполна. Все, что захотят. Исполняю любые желания. Ты знаешь, что это путь без ошибок, ведь первая стала бы последней. Вот для чего нужна ясность.
