нет. Ни за что! Разве что силой потянет. Что какая-то Маритха против его силы? Это раньше он уговаривал…
Только на Великого Равангу вся надежда. Пока он Ведателю враг, то Маритхе — самый сердечный друг. Пока досадить врагу хочет, то не оставит своими заботами. Зато ей каменная клетка тогда полагается, и хорошо, если не до скончания жизни. Девушка дёргалась в забытьи, когда в памяти всплывало «храмовое подземелье», где её Нить оборваться может. А вот как осилит Великий своего недруга, так сразу и отправит Маритху… обратно в Ашанкар, где её никто не ждёт. По-любому выходит ей одно мучение, так зачем возвращаться?
Да, Раванга верно увидал: Маритха не хотела возвращаться обратно к людям, к Бессмертным, Ведателям, хранителям. И пока она не хочет, никто её не тронет.
Мало-помалу Маритха свыклась с этим и начала больше слышать из-за стены. Словно мир сам возвращался к ней, коль скоро она колеблется. Однажды девушка увидала протянутую руку и удивилась: как раньше-то не замечала, ведь она всегда была тут, среди глупых снов, что уже надоели до смерти. Маритха поглядывала на неё и все яснее слышала голос, зовущий за собой. «Ты устала, — говорил он. — Ты отдохнёшь, но не здесь. Сейчас не время. Тут нет покоя. Возвращайся, Маритха, и я обещаю тебе покой». Теперь он стал так силен, что перекрыл назойливый шёпот внутри: не верь… не верь никому. Ей очень хотелось покоя, и она, наконец, ухватилась за руку.
Маритха очнулась в первый раз после достопамятной ночи.
Была ночь. Тишина. Только одинокая свеча потрескивала из-за изголовья да сопел кто-то в дальнем углу. Наверно, сиделка. Лень было шевелиться.
Ах да, теперь за ставнями вечная ночь, до самого Первого Солнца. Маритха оперлась взглядом в слабо освещённую каменную стену. Тут всегда стоит ночь. Опять какая-то пещера. И непонятно, что там наверху, день или ночь. Непонятно, что делается, охотятся за ней ещё или нет. Непонятно, кто вокруг, друзья или враги.
Не хотелось сразу же себя выдавать, и девушка затаилась, опасаясь разбудить невидимых сторожей. Наверняка их тут полно. Ещё немного, а потом… опять начнётся. Не скоро ей обещанный покой подарят.
— Истинный покой — это смерть, Маритха.
У девушки холодок по спине пробежал.
Великий Раванга… Он словно из темноты соткался. Дверь даже и не скрипнула. Великий не дал ей времени, о котором девушка мечтала, явился сразу же. Ещё бы, ведь это он её вытащил… Нет, с ним или без него, а Маритхе все равно не видать покоя. Как бы ей ни обещали. Кто бы ни обещал.
Ночной пришелец присел на пол рядом с тюфяком Маритхи, легонько погладил по голове, почти не касаясь, но дрожь, до сих пор сотрясавшая изнутри, улеглась.
— Не видать мне тут покоя… Зря понадеялась, зря вернулась.
— Истинный покой — это смерть, — повторил Великий свои слова. — Если ты и правда так его хочешь, то зачем просила о помощи?
— Тогда… зачем ты обещал?..
— Я? — мягко удивился он. — Что обещал?
— Ну, как же, — растерялась девушка. — Ты говорил: отдохнёшь. Только не тут, тут нет покоя, и… что-то такое ещё… не время вроде теперь. Я обещаю тебе покой, говорил, только возвращайся. И руку протянул. Я и ухватилась… за неё…
Она умолкла. Даже слезы, уже готовые брызнуть, так и не заструились по щекам. Что-то было не так. Совсем не так. Не лучший день она нашла, чтобы выйти из-за своей стены.
— Я звал тебя, Маритха, это правда. Каждый день, что ты провела в забытьи. Но ты не слышала, не хотела слышать. Все дальше и дальше уходила в мир незримого. Ещё день, может, два, и я намеревался своею властью извлечь тебя оттуда. Пребывать там далее стало для тебя небезопасно.
— Так это я… видела невидимый мир? Про который Ведатель…
Она подавилась словами. Лучше его вовсе не поминать. А то сразу же делается жутко и муторно внутри, стоит только вспомнить. «Когда придётся совсем тяжело — зови…» Маритха застонала.
— Не стоит лишний раз говорить о нем, — согласился Раванга. — Тем более что он не Ведатель. Нет, Маритха, ты не видела незримого мира — не в твоих силах видеть то, что скрыто. Все это твои образы, твои мысли, твои сны. Однако незримое само нашло бы к тебе дорогу, до того уже недолго оставалось. А с ним тебе не справиться — затянет, не отпустит. Есть чем затянуть, много там такого, манящего… или запугать — для обычного человека там жуткого хватает. Не стоит туда стремиться — убежать потом нелегко.
Девушка хлопала глазами.
— Само… нашло… — повторяла она. — Оно что… живое?
Раванга усмехнулся.
— Я бы сказал — да, живое. Живые, так вернее.
— И что, оно, они… — она запнулась, — ещё за мной явиться могут?
— Уже нет. Твой разум опять вместе с телом. Обычному человеку не войти в тот мир так просто. Беспамятство — единственный вход. Когда забываешь тело, встаёшь между мирами. Тогда Нить выдернуть легко, и незримые сами к тебе устремляются.
«Зачем?» — не спросила, просто двинула губами Маритха, и он ответил:
— Им нужно тело. И чем слабее ты, тем легче им завладеть.
— А им-то что я сделала? — тонким голоском пропищала девушка, сдерживая слезы.
Великий поглядел на неё, и её понемногу перестало колотить от дрожи.
— Ты ничего не сделала, Маритха, — успокаивал он девушку. — Ни им, ни Бессмертным, которых ты винишь во всех своих бедах лишь от отчаяния. — Он, было, задумался, но тут же продолжил: — Ты слишком близко оказалась к тем, кто сильнее тебя. Так легла Нить твоей судьбы, и в этом нет твоей вины. Их вины — тоже нет.
— Это песня такая… — выскочило у Маритхи.
Он вопросительно поднял глаза.
— Ну,
— Саис — сын песенника, и если он хоть к чему-то ещё привязан в этом мире, так это к своим муштарам. Из него мог получиться великий песенник, но Ведатель в нем сказался куда сильнее. В дрожании Нити он слышит песню, такую же, как в звуке струн его муштара. Он очень тонко слышит… потому так искусно играет на Нитях.
— Он ещё говорил, — прошептала Маритха, — есть какая-то Великая Нить, Великая Песня, и моя Нить — словечко в той песне, только и всего…
Раванга опустил глаза, странно шевельнул пальцами, точно пропуская сквозь них невидимое нечто, ответил после недолгого молчания:
— Можно и так сказать… да, можно. Можно иначе. Истина боится слов, потому что они её искажают. Истина боится глаз, потому что у каждого они свои. Запомни, Маритха, и не ищи того, чего не сможешь узнать никогда. Истина приходит сама, это дар Бессмертных.
— И за него тоже нужно платить, — подхватила Маритха язвительно, ломая торжественность его речи.
— Ещё как.
Рядом с ним нельзя было сердиться, но все-таки девушку кольнуло неудовольствие. К чему все эти странные слова, эта истина непонятная… разговоры ни про что? Не нужна ей эта истина, пускай совсем сгорит. А Великий, вместо того чтобы горькие мысли развеять, как будто за что-то её укорял. За что?
— Я не про то, — сбивчиво пробормотала девушка. — Не собираюсь я ничего искать, клянусь своей Нитью! Даже и не думала! Я вот к чему… если есть такая Песня, где про меня все уже сказано… что мне теперь-то делать? Ни влево, ни вправо с дороги не свернуть, так получается? Вот ты меня из незримого вытащил… выходит, не могла я там сгинуть? А своей беды мне не минуть, как ни бейся головой о стенку, как
